Автор: Эгра.
Название: Heaven closes.
Фандом: Sherlock BBC.
Дисклеймер: Почти совсем не мое.
Рейтинг: NC-17.
Пейринг: Себастьян Моран/Джим Мориарти.
Жанр: AU, romance, angst, drama, adult.
Предупреждение: слэш, AU, UST, смерть персонажа.
Размер: мини.
Описание: По заявке четырнадцатого тура кинка в сообществе Sherlock BBC Fest: "Моран/Мориарти. AU. Мориарти аристократ, Моран его слуга. Соблазнение и провоцирование слуги, но Моран - очень правильный, хоть и хочет, но старается не поддаваться. Но однажды всё-таки не выдерживает. Рейтинг не ниже R".
Комментарии: 1. Спонсор внешности полковника – Пол Андерсон, ричиевский Моран.
2. Время и место - 1930-е, Англия. В свое время автор начитался и насмотрелся: Д. Голсуорси, П.Г. Вудхауза, «Золотой молодежи» (реж. С. Фрай), Р. Олдингтона и сериала «Upstairs, Downstairs»; все совпадения неслучайны.
3. Автора люто кинкает трепещущий неловкий Моран и томно-изнеженный цвяточек Мориарти.
Статус: закончен.

ЧитатьСебастьян уже неделю служил молодому лорду Мориарти, но так и не понял, как хозяину удавалось не умереть от скуки до того, как Себастьяна приняли на службу.
Себастьян никогда не отличался кротким нравом, за что в отрочестве и юности получил немало синяков, как метафорических, так и вполне материальных. Война, быстро приучающая к мысли, что недисциплинированные солдаты долго не живут, довольно жестко приструнила его темперамент, однако это не помешало ему за десять лет не по своей воле сменить пятерых хозяев. Старый лорд Кавендиш, его последний хозяин, погорел на махинациях с ценными бумагами как раз вовремя, и Себастьян не успел записать на свой счет еще одно позорное увольнение. Вновь оказавшись без работы, он спросил себя, не стоит ли поискать другое занятие, раз уж это, по-видимому, так противно его природе, да и устраиваться на новые места ему помогали скорее фронтовые знакомства, чем личные качества и заслуги. Однако вскоре оказалось, что он успел привыкнуть к размеренной, не обремененной тяжкими размышлениями о пропитании жизни слуги и теперь слабо представляет себе, куда податься и с чего начать. На войну Себастьян ушел совсем мальчишкой, образования толком не получил, обращаться за помощью к брату, унаследовавшему маленькую семейную ферму, хотелось еще меньше, чем стараться переломить себя и удержаться подольше в одном доме. Поэтому было неудивительно, что, когда Тимоти, бывший грум лорда Кавендиша и окопный брат Себастьяна, заглянул в крошечную комнатенку в мансарде, которую Себастьян снимал в бездеятельные времена, и объявил, что молодому лорду Мориарти требуются конюх и шофер, Себастьян не стал отказываться и по пути к своему новому дому поклялся всем самым дорогим, что на этот раз все будет по-другому.
К великосветским сплетням, доходившим до слуг от горничных, и трактовкам, которые сплетни получали от самих слуг, Себастьян был более чем равнодушен и почти никогда даже не вслушивался в них. Однако о лорде Джеймсе Мориарти не слышали, наверно, только дикие жители затерявшихся в океане островов. О лорде говорили, что он чудовищный безбожник и содомит – и что он единственный представитель современной молодежи, устоявший перед тлетворным влиянием развращенного света. Говорили, что однажды он вскрыл себе вены от скуки. Говорили, что его дом, легкий, как пирамида из меренг, так же высок, как глубок, и под землей он держит зверинец с самыми диковинными животными, и иногда, в грозу, слышно, как они беснуются там, внизу, в тесных темных клетках. Говорили, что... Словом, складывалось впечатление, что Лондон только о юном лорде и говорил. Слыша подобные рассказы, Себастьян думал, что город от низов до верхушки загибается от скуки еще сильнее, чем сам лорд Мориарти.
Глупо было бы отрицать, что Себастьяну хотелось воочию увидеть это воплощение яростно противоречащих друг другу качеств, этого героя удивительных легенд, очаровывавших и пугавших. Тимоти, однако, был настроен куда более прозаично.
- Главное – понравиться дворецкому, - поучал он, пока они шли по Стрэнду. - Старикан там фактически всем заправляет, решает, что хозяину нужно, а чему место на свалке. Говорят, он даже поколачивает юнца. - Тимоти хохотнул, Себастьян тоже наморщил нос, борясь со смехом. - Джилли замолвила за нас обоих словечко, я выбил из наших с тобой общих знакомых рекомендательные письма для нас, но все равно, на Бога надейся, а сам не плошай.
«Хоть какая-то польза от Джилли», - подумал Себастьян, которому Тимоти все уши прожужжал своей последней пассией – горничной лорда Мориарти.
Ни на первый, ни на все последующие взгляды старый особняк в Кенсингтоне не производил впечатления вместилища чего-то экстраординарного. Стены, заросшие плющом и хмелем, большой подъездной двор, тщательно посыпанный светлым гравием, ухоженный черный ход, просторная, светлая людская, в которую к приходу Тимоти и Себастьяна стеклись любопытствующие. Кудрявая миловидная Джилли зарделась, когда Себастьян дежурно улыбнулся ей, толстая повариха окинула его плотоядным взглядом и улыбнулась игриво, лакей хмуро кивнул. Себастьян подавил тяжелый вздох. Все было как в предыдущие шесть раз. Он уже открыл рот, чтобы отпустить стандартную шуточку про класс господ, которая была достаточно двусмысленной, чтобы вызвать улыбку у любого слуги, и самого верного, и самого независимого, но сделать это ему не дало раздавшееся за спиной покашливание. Себастьян оглянулся и порадовался, что ничего не успел сказать: он наконец увидел слугу, которого хохма не повеселила бы.
Дворецкий был стар, очень прям и, пожалуй, сверх меры чопорен. Трудно было представить, что такому человеку можно приказывать – в лучшем случае очень вежливо просить, не особенно надеясь на удовлетворение просьбы. Холеные бакенбарды топорщились под строго определенным углом, воротничком можно было бриться, угольно-черная тройка казалась частью его тела. Одного взгляда хватило, чтобы слуги начисто позабыли о том, что их полку вот-вот прибудет, и незаметно испарились из людской. Старчески белесые, неприятно цепкие глаза обратились к Тимоти и Себастьяну.
- Приветствую вас в доме лорда Мориарти, - холодно сказал старик. - Я мистер Роберт Дженкинс, дворецкий. В мои обязанности помимо всего прочего входит аттестация слуг при приеме на работу и дважды в год в дальнейшем при благоприятном для них развитии событий. Назовите ваши имена, господа, и предшествующие места службы.
Сначала Тимоти, сразу вручивший дворецкому письма от бывших хозяев, затем Себастьян назвались и отчитались об имеющемся опыте; Дженкинс смотрел и слушал недоверчиво, едва заметно покачивая головой, словно отчаянно сомневаясь в правдивости их слов и жалея, что не потребовал еще нескольких верительных грамот.
- Очень хорошо, - пробормотал он наконец, ничуть не скрывая, что вовсе так не думает. - Теперь я попрошу продемонстрировать ваше искусство в областях, в которых вам придется работать.
Вслед за дворецким они вышли из людской. Тимоти Дженкинс оставил на хмурого лакея, а Себастьяном занялся сам. Старик вывел его во двор, где уже поблескивал нарядный маленький «форд», взгромоздился на сиденье и с вызовом посмотрел на Себастьяна, восхищенно замершего рядом с машиной.
- Прошу вас, юноша, - процедил он сквозь зубы и вперил взгляд в одному ему ведомые дали прямо по курсу, явно решив не обращать на Себастьяна никакого внимания, даже если тот врежется в дерево.
Себастьян осторожно сел в мягкое кресло, благоговейно опустил руки на обтянутый бархатистой кожей руль и забыл, что рядом сидит человек, от которого зависит его будущее. Машина слушалась водителя, как живое существо, как будто принадлежала ему всю жизнь; опомнился Себастьян не раньше, чем через полчаса упоительной езды вокруг особняка и по аллеям парка, красоты которого совершенно не удержались у него в памяти. Впрочем, судя по тому, что Дженкинс не пытался остановить движение раньше, своеобразное забытье сыграло на руку Себастьяну. Он вырулил к парадному входу, остановился точно на том месте, с которого тронулся, и замер в ожидании, не убирая рук с руля. Дженкинс помолчал пару минут, потом задал несколько теоретических вопросов касательно функционирования автомобиля, на которые Себастьян отвечал, почти не задумываясь. Старик вздохнул и медленно, неповоротливо вылез из машины.
- Должен признать, что вы знаете свое дело, мистер Моран, - нехотя проворчал он, захлопывая дверцу.
- Я изъездил всю Бельгию, сэр, - сказал Себастьян, - и чаще под обстрелом, чем под мирным солнцем.
Дворецкий пробормотал что-то и дал знак следовать за ним. Они вернулись в людскую, где изрядно повеселевший лакей и женщины, вновь притянутые сюда неодолимой силой любопытства, болтали с уже вполне освоившимся Тимоти. Лакей кратко отчитался перед Дженкинсом, дворецкий самолично задал Тимоти несколько вопросов и подытожил экзамен выспренней речью, суть которой можно было выразить одним предложением, завершившим ее:
- Постарайтесь не действовать его светлости на нервы, молодые люди.
Тимоти хитро подмигнул Себастьяну: ревнует, старый пень. Себастьян вздохнул. Говорили, что угодные лорду Мориарти слуги жили получше иного фабриканта – и что неугодные отправлялись на корм зверям с подземных этажей. Никогда не знаешь, чему можно верить.
Негромкий смешок – странная смесь девичьего хихиканья и изо всех сил сдерживаемого хохота – заставил всех обернуться к выступившему из-за двери человеку.
Юный лорд был невысок; бледность и малоподвижность лица делали его еще моложе. Себастьян почувствовал почти непреодолимое желание съежиться или хотя бы отступить в тень, когда взгляд блестящих черных глаз задержался на нем на несколько долгих мгновений. Этот взгляд был одновременно задумчивым и пронзительным, ленивым и быстрым. Казалось, что он моментально выявляет все слабые места человека, на которого смотрят большие глаза лорда Мориарти, и успокаивается на время, убаюкивая собеседника ложным дружелюбием.
- Если вы всех так принимаете, Дженкинс, я очень удивлен, что у меня вообще есть слуги, - сказал лорд Мориарти, оглядывая словно обратившуюся в камень прислугу и подходя к неофитам. - Прекрасно. Сладкие объедки со стола его светлости.
Тимоти засопел, но Себастьян не дрогнул. Таким его не проймешь, только не после страшной клятвы. Лорд Мориарти, очевидно, заметил это и склонил голову набок, разглядывая Себастьяна.
- Каков же ваш вердикт, Дженкинс? - спросил он.
- Я полагаю, милорд, что мистер Моран вполне подходит на предложенное ему место. Он прекрасно водит машину, у него отличная реакция и обширные знания в области устройства автомобиля.
- А мистер Моран согласен занять это место?
Дженкинс промолчал, и Себастьяну пришлось-таки разлепить крепко сжатые губы:
- Да, милорд.
Лорд Мориарти улыбнулся, помолчал немного, всматриваясь в Себастьяна все пристальнее, и наконец объявил:
- Что ж, если он так хорошо управляется со столь сложными механизмами, вряд ли его затруднит выполнение некоторых менее замысловатых функций.
Слуги уставились на хозяина: старожилы – робко и чуть испуганно, новоприбывшие – с подозрением.
- Милый Дженкинс, - сказал лорд Мориарти, поворачивая голову к старику, но не отводя улыбающихся глаз от Себастьяна, - принимая во внимание ваш огромный опыт, полагаю, вам не составит труда к утру наставить господина Морана во всем, что касается ремесла дворецкого.
Очевидно, опыта у Дженкинса было еще больше, чем думал его хозяин, или годы безукоризненной службы закалили выдержку старого слуги до состояния самой лучшей стали. Его ужас и негодование выдали только расширившиеся зрачки.
- Как будет угодно милорду.
- Ну, в данном случае решать не мне, - протянул молодой лорд и вопросительно посмотрел на Себастьяна.
Почему-то этот взгляд не позволял увидеть хоть какую-то альтернативу согласию. Себастьян мысленно сжал кулаки и сказал:
- Я согласен, милорд.
Лорд Мориарти кивнул, выслушал вдруг охрипшего Дженкинса по поводу Тимоти и ушел. Лакей и женщины увели Тимоти осваиваться, оставив Себастьяна наедине с изумлением и дворецким.
Ничего, думал Себастьян, идя по лестнице за бледным от ярости Дженкинсом. Вытягиваться в струнку, стоять неподвижно и молчать, как рыба, столько, сколько понадобится, он умеет как нельзя лучше, силы, ловкости и выносливости ему не занимать, остальное достигается упражнением. Ничего, справится.
Ночь пролетела, как несколько минут, и наутро Себастьян обнаружил, что готов перед рассветом выносить из особняка обезображенные трупы и скидывать их в реку, служить молодому лорду скамеечкой для ног и чистить полные бешеных лошадей стойла, но не доставлять поднос с нежным фарфором и древним серебром в спальню на третьем этаже. Это не укрылось от зорких глаз Дженкинса, и тут уж он не стал даже пытаться скрыть свое торжество. Себастьян был поражен тем, что дворецкий проводил его до спальни и открыл перед ним дверь, хотя беспокоился он явно за фарфор, а не за Себастьяна.
Одна из двух тяжелых штор была отдернута; солнечный свет словно растворялся в теплом воздухе, как мед в молоке. Себастьян быстро окинул взглядом сравнительно небольшую комнату. Обстановка была на удивление скромной, хотя все необходимое присутствовало, а кровать казалась излишне громоздкой. Утопая в снежно-белых подушках и одеялах, лорд Мориарти казался маленьким и болезненно хрупким. Кружевной ворот старомодной ночной рубашки был распахнут, открывая выступающие ключицы, обтянутые бледной кожей; из поднявшегося рукава с кружевной манжетой высунулось тонкое запястье. Лорда Мориарти окружал флер старомодности: от странных одеяний до томной лености, не менее странной во времена стремительного прогресса во всех сферах, от неспешной манеры говорить до этой помпезной кровати с тусклыми позолоченными столбами.
Себастьян несколько мгновений во все глаза смотрел на хозяина, стискивая ручки подноса, потом встряхнулся, вполголоса пожелал лорду доброго утра и поставил поднос на столик. Лорд Мориарти приоткрыл один глаз.
- Полдюйма заварки, остальное – молоко, два кусочка сахара, - сонно пробормотал он.
- Да, милорд, - сипло сказал Себастьян и сглотнул пересохшим горлом, сдерживая кашель.
Пока он колдовал над чашкой, стараясь не шуметь, лорд Мориарти с головой завернулся в одеяло и, кажется, снова уснул. Себастьян замер с чашкой в одной руке и блюдцем в другой, глядя на толстый белый кокон. Что делать? Разбудить? Оставить чай и осторожно убраться? И то, и другое чревато хозяйским гневом. Себастьян сделал глубокий вдох и звякнул чашкой о блюдце; реакции не последовало, и он позволил себе кашлянуть. Он постарался сделать это так, как это делал дворецкий его второго хозяина – тихо, но твердо и с достоинством, почтительно давая понять, что дел невпроворот и хозяину будет хуже всех, если он не отпустит слугу прямо сейчас. Так, разумеется, не получилось, но обитатель кокона слабо пошевелился и сказал приглушенным слоями материи голосом:
- Спасибо, Себастьян, можете идти.
- Да, милорд, - пожалуй, слишком радостно выпалил Себастьян, поставил чашку на столик и поспешно вышел из спальни, вне себя от радости, что хозяин не потребовал помочь ему одеться.
Лорд Мориарти вызвал Себастьяна где-то через час, вручил ему бумажку с адресом и так же сонно велел отвезти его туда, не ждать и заехать за ним в десять. По пути туда лорд листал книгу, по дороге домой клевал носом, и Себастьян ничего не имел против такого дефицита общения. На следующее утро поднос в его руках почти не дребезжал фарфором.
Лорд Мориарти лежал на спине, сунув руки под подушку, и мечтательно смотрел в расписной потолок. На пожелание доброго утра он рассеянно помахал рукой.
- Полдюйма заварки... - начал он.
Себастьян кивнул.
- Да, милорд, я помню.
Лорд Мориарти медленно перекатил голову по подушке и улыбнулся, встретившись с Себастьяном взглядом и наконец толком посмотрев на него. Себастьян суетливо принялся готовить чай, чувствуя на себе этот взгляд и очень стараясь не разлить молоко.
Этот взгляд стал первым в длинной череде ему подобных, и хотя сторонний наблюдатель не сказал бы, что между хозяином и новым дворецким происходит что-то необычное, Себастьян никак не мог убедить в этом себя. Он прилежно исполнял свои прямые и дополнительные обязанности, стараясь до всех хитростей дойти самому, чтобы лишний раз не показываться страдающему от почетного безделья Дженкинсу на глаза. Лорд Мориарти продолжал жить так, как, судя по поведению слуг, жил до появления Себастьяна; он не демонстрировал черт, присущих дьяволу, как не давал и повода считать себя ангелом, и дом хорошо принял Себастьяна, и Себастьян мог бы с полной уверенностью сказать, что легко и с удовольствием продержится здесь очень долго, если бы не эти взгляды. Себастьян регулярно внушал себе, что это просто оригинальный вариант неизбежного испытания терпения слуги, всегда идущего в комплекте с благородным хозяином, вроде излишней приверженности спиртному или лунатизма. Через пару недель работы над собой Себастьян начал верить в это, и уверенность в том, что он не нарушит данную себе клятву, укрепилась. Скоро он перестал спрашивать себя, почему провидение толкнуло его на этот шаг именно в это время, именно с этим человеком. Все равно найти ответ не представлялось возможным.
Обычным хмурым весенним вечером едва окрепшая уверенность в себе пошатнулась под внезапным ударом.
Пожалуй, самым тяжелым временем для Себастьяна были вечера, когда в гостиную набивались приятели молодого лорда. Праздные прожигатели жизни, пришедшие перекинуться в карты и посудачить, не вызывали у Себастьяна никаких чувств, кроме разве что легкого раздражения, но была, к несчастью, и другая группа гостей, немногочисленная, на первый взгляд спокойная. Она состояла преимущественно из молодых мужчин, но иногда компанию разбавляли одна-две девушки в меховых боа и с ароматными сигаретами, воткнутыми в длинные тонкие мундштуки. Они степенно рассаживались по креслам и пуфикам – в отличие от прочих посетителей лорда Мориарти, не гнушавшихся полом и подоконниками, – и заводили долгие негромкие разговоры о национальном самосознании, евреях и освободительных войнах. Себастьян пропускал бы их речи мимо ушей, если бы не то, как они говорили о войне, и он смотрел на них и слушал их с тяжелым чувством. Сопляки, ничего не знающие о войне, рассуждали о ней как о лекарстве от всех болезней общества и человека. Конечно, никто не погонит их на фронт, но они ведь сами могут оказаться настолько безмозглыми, что пойдут добровольцами. Себастьян никогда не отличался особенной филантропией, но он на собственной шкуре ощутил, что такое война, и никому не пожелал бы даже своей, не самой печальной судьбы. Еще хуже было то, что лорд Мориарти, за исключением этого случая ни разу не замеченный Себастьяном в каких бы то ни было политических играх, часто помогал своим гостям словом и делом, подсказывая усовершенствования в теории и практике и щедро жертвуя на нужды общества, всегда, впрочем, оставаясь в тени: даже сплетни и слухи, которыми полнились людские, никогда не упоминали имя лорда Мориарти в данном контексте.
Юный лорд во время этих собраний полулежал в кресле, вытянув ноги и безвольно свесив руки с подлокотников, и смотрел на ораторов с лениво-ласковой улыбкой, время от времени поглядывая на Себастьяна, словно проверяя его реакцию. По-видимому, в один из вечеров неприязнь слуги проявилась достаточно явно, и когда все разошлись и Себастьян погасил большую часть светильников, лорд Мориарти, стоявший у окна и рассеянно мявший в пальцах незажженную папиросу, обернулся и сказал:
- По-моему, Себастьян, мои молниеносные* друзья утомляют вас так же, как меня. - Себастьян вздрогнул от неожиданности и не нашелся, что ответить; лорд Мориарти мягко улыбнулся и заметил: - В этом нет ничего удивительного, эти напыщенные индюки и глупые куры кого хочешь заговорят до безумия.
Поколебавшись, Себастьян все-таки осмелился отреагировать:
- Но милорд, если позволите... - лорд Мориарти благосклонно смотрел на него, и он решился продолжить: - Зачем тогда помогать им?
Лорд Мориарти прошел к креслу и сел, навалившись на подлокотник.
- Не помогать им еще скучнее, чем помогать. Я не поддерживаю фашизм как движение. Несомненно, в их идеях есть здравое зерно, но... - лорд побарабанил пальцами по полированному дереву. - Муссолини противный, к тому же изживает себя, Гитлер слишком ограниченный, но у Мосли есть стиль. - Он улыбнулся Себастьяну. - Мне интересно, что у него получится, если обеспечить его всем необходимым молодой партии.
На это Себастьян ничего не мог ответить и опустил голову, давая понять, что получил ответ на свой вопрос.
- Вы ведь воевали, Себастьян? - высокий голос лорда рассек тишину так резко и внезапно, что Себастьян вздрогнул.
- Да, милорд.
- Что вы думаете, - лорд Мориарти плавно повел рукой, обводя диваны, на которых совсем недавно сидели его гости, - обо всем этом?
Себастьян неловко переступил с ноги на ногу.
- Милорд?
Лорд Мориарти вздохнул.
- Будет, по-вашему, новая война? Кто кому будет противостоять и каковы перспективы? - он вдруг настороженно нахмурился. - Вы ведь не социалист, я надеюсь? Не коммунист?
- Нет, милорд.
Лорд Мориарти выдохнул и улыбнулся.
- Так что же вы думаете?
Себастьян опустил глаза, на секунду утратив контроль над собой, закусил губу, но тут же отпустил ее и поднял голову.
- Если позволите, милорд, мне не хотелось бы снова участвовать в этом.
- Вы были ранены? - быстро спросил лорд Мориарти.
Себастьян подавил желание поежиться.
- Да, милорд.
- Тяжело? Остались шрамы?
- Д-да, милорд, - сквозь зубы, чтобы голос не слишком дрожал, ответил Себастьян.
Лорд Мориарти резко подался вперед, опасно перегибаясь через подлокотник.
- Покажите!
Себастьян не выдержал. Его рука непроизвольно метнулась к горлу, пальцы сжали узел галстука.
- Милорд...
Казалось, лорд Мориарти не сразу понял, что его приказ не собираются исполнять сию же секунду. С минуту он смотрел на слугу, то ли ожидая повиновения, то ли борясь с гневом, выбелившим его лицо. Наконец он медленно встал и подошел к Себастьяну, подняв брови, словно предлагая последний шанс исправить упущение. Себастьян стоял, словно парализованный, и даже будь у него желание повиноваться, он не смог бы пошевелиться. Уголки губ молодого лорда капризно поползли вниз, но он ничего не сказал. Еще несколько секунд он не отводил взгляда от лица Себастьяна, а потом медленно развернулся и вышел из комнаты, неслышно ступая. Прошло несколько минут, прежде чем Себастьяна крупно затрясло и он понял, что только что ввязался в войну, возможно, пострашнее той, на которой рвутся снаряды и ползет по окопам едкий газ.
Лорд Мориарти начал атаку после нескольких дней затишья. У него редко собирались сливки лондонского общества: в высших кругах он пользовался репутацией затворника, во многом созданной самими высшими кругами, в связи с чем уединенное существование молодого лорда очень уважалось. Однако раз или два в полгода разряженные в пух и прах дамы и господа сверкающим потоком вливались в двери красного дерева и рассаживались за длинным столом. Себастьян, застывший у входа в залу, почти сразу решил, что ему нравится это мероприятие: на него обращали не больше внимания, чем на слуг, сновавших вдоль стен с блюдами и графинами. Лорд Мориарти тоже словно не замечал своего дворецкого, оживленно переговариваясь с юной соседкой в красном шелковом платье и заинтересованно вслушиваясь в разговор, за полчаса успевший сменить направление не менее пяти раз. С легкой руки сухого седоусого старика, за изумительной осанкой которого Себастьяна заподозрил корсет, речь зашла о войне, но неспешное течение вечера убаюкало бдительность Себастьяна, и он не успел вовремя заметить нехорошую улыбку хозяина.
- А вот Себастьян против войны, - вдруг сказал лорд Мориарти, глядя на Себастьяна в упор.
Повисла удивленная тишина. Себастьян с трудом подавил желание вжаться в стену. Когда гости поняли, кто имеется в виду, их взгляды вонзились в него, как штыки, и Себастьян почувствовал, как краска заливает лицо. Лорд Мориарти смотрел на него поверх бокала, и по телу Себастьяна побежали мурашки, как от скользящих прикосновений кончиков холодных пальцев.
- Ведь верно, Себастьян? - ласково спросил лорд Мориарти, небрежно покачивая бокалом.
Как по команде гости неуверенно перевели взгляды с Себастьяна на лорда Мориарти, но напряжение не спало: казалось, глаза молодого лорда буравили слугу тем неотступнее, чем меньше гостей смотрело на него.
- Так или иначе, ему нечего бояться, даже если война все-таки начнется, - сказал лорд Мориарти, наконец прерывая томительное молчание. - Фронту я его не отдам. Что стоит честь страны и судьба миллионов человек по сравнению с хорошим слугой?
Гости рассмеялись, сочтя это замечание шуткой, а щекотливое положение – разрешенным, и зала вновь наполнилась гулом сдержанных голосов, в который изредка вливалось серебряное позвякивание приборов. Однако лорд Мориарти даже не улыбнулся и продолжал внимательно смотреть на Себастьяна. В конце концов Себастьян не выдержал и отвел глаза; в течение вечера он еще не раз чувствовал на себе осязаемо горячий взгляд, но упрямо смотрел на тяжелый золотой канделябр, висящий на стене над головой лорда Мориарти. Для Себастьяна так и осталось загадкой, в чью пользу решилось это почти безмолвное, бездейственное, но напряженное противостояние. Впрочем, он понимал, что на скорое благополучное завершение надеяться не приходится: молодой лорд был не из тех, кто с легкостью выпускает из пасти непокорную добычу. Вопрос заключался лишь в том, что двигало им в данном случае: скука или голод?
Ночь, последовавшая за этим вечером, стала одной из самых неспокойных в жизни Себастьяна. Нелегко заниматься делом, несоразмерным твоим способностям, к которому не чувствуешь призвания; вдвойне тяжело заниматься им, не получая никакой положительной отдачи. Постоянное напряжение умственных и духовных сил, в котором Себастьян пребывал с первого дня в этом доме, никак не подходило под это определение. Лорд Мориарти завораживал Себастьяна, как прекрасный ядовитый цветок, обескураживал, заставлял прошедшего страшную войну солдата мямлить и прятать глаза, и все это было слишком непривычно, чтобы быть приятным.
Себастьян вытянулся на кровати, заложил руки за голову, поморщившись от боли в затекшей спине. В ближайшее время придется быть постоянно начеку, иначе с тем же успехом можно просто попросить уволить его. Возможно, рано или поздно ему представится случай как-то исправить положение. Если нет... Что ж, привыкнуть можно ко всему.
Возможность проверить верность этого утверждения представилась уже утром. Лорд Мориарти встретил Себастьяна полуодетым; он стоял у окна спиной к двери и крутил что-то в руках.
- Я полагаю, солдаты разбираются в колюще-режущем оружии? - спросил лорд Мориарти, оборачиваясь. - Что вы думаете об этом, Себастьян?
Нож смотрел острием прямо в грудь Себастьяну, и в какой-то момент он понял по лицу лорда, что сейчас произойдет, но все-таки поставил поднос на столик, шагнул к хозяину и обреченно протянул руку, и сомкнул пальцы вокруг лезвия, и все равно вздрогнул, когда резко отдернутый нож рассек кожу на ладони.
- Я такой неловкий, - без тени раскаяния сказал лорд Мориарти и взял Себастьяна за руку, с которой уже капала на темный ковер кровь.
Вытащив из кармана платок, он перетянул длинную рану и поднял пытливые глаза на Себастьяна, оценивая реакцию. Себастьяну даже не пришлось особенно притворяться, что все в порядке: рана была неприятная, но совершенно пустяковая. Лорду Мориарти это явно не понравилось. Он отпустил руку Себастьяна и посмотрел на свои пальцы, измазанные кровью. Себастьяну показалось, что лорд Мориарти сейчас оближет их; мозг услужливо нарисовал эту картину, и молодой лорд довольно оскалился, увидев, как побледнел Себастьян и как дернулся его кадык. Лорд Мориарти еще немного подождал, вздохнул чуть разочарованно и сказал:
- Сходите вниз, перевяжите нормально.
И потерял к Себастьяну всякий интерес до самого вечера.
После этого происшествия мелкие удары, партизанские вылазки, налеты последовали один за другим, словно лорд Мориарти нащупал брешь в обороне. Молодой лорд больше не пытался покалечить Себастьяна, бросив все силы на психологическое воздействие. Публичное унижение было, по-видимому, отвергнуто как неэффективное, и Себастьян все больше времени проводил наедине с хозяином, исполняя незначительные поручения, часто связанные с тактильным контактом. Он помогал лорду Мориарти одеваться, стараясь не скользить взглядом по худому телу, держал стремянку, пока лорд Мориарти выбирал одну из книг на верхней полке, подавал ему руку и подставлял плечо, когда лорд осторожно спускался вниз, крепко сжимая пальцы Себастьяна; он набирал лорду Мориарти ванну и чуть охрипшим голосом читал ему, пока лорд Мориарти рассеянно шлепал ладонями по воде, заливая Себастьяну ботинки и брюки; он втирал в бледную гладкую кожу какие-то душно пахнущие кремы и вообще видел хозяина обнаженным чаще, чем себя самого. И каждый раз, выходя из спальни, ванной, библиотеки с кружащейся головой и бешено стучащим сердцем, Себастьян понимал, что голова кружится уже не от странных запахов, а сердце заходится не от того, что лорд Мориарти почти повис на слуге, слезая со стремянки.
- Хочу написать ваш портрет, - как-то раз, лежа в ванне, обратился лорд Мориарти к противоположной стене.
Несмотря на трудно поддающуюся определению реакцию на хозяина, которая, к счастью, была заметна только Себастьяну, Себастьян в некоторой степени гордился своей выдержкой и хладнокровием, но к такому ходу был абсолютно не готов и чуть не уронил книгу в свеженалитую лужу у себя под ногами.
- Да, милорд? - неестественно высоким голосом полуспросил он и тут же поправился: - Как будет угодно милорду. Что я должен сделать?
- Ничего, - по-прежнему не глядя на Себастьяна, дернул плечом лорд Мориарти. - Просто приходите после обеда в студию.
- Да, милорд, - прошептал Себастьян, волевым усилием снова сосредотачиваясь на книге, сам не понимая, чего так испугался.
После обеда студия на верхнем этаже, обычно полная яркого света, уже начинала наливаться сиреневым, словно вплывающий в открытые окна запах цветущей сирени имел цвет. Лорд Мориарти как раз заканчивал устанавливать мольберт, когда Себастьян вошел. Свободная темная блуза не делала менее заметными пятна краски на ней, зато подчеркивала фарфоровую хрупкость и белизну кожи молодого лорда. Он улыбнулся слуге и указал на простой стул, сиротливо стоящий посреди комнаты. Весь хлам, который лорд Мориарти никому не позволял трогать, хотя он весьма неряшливо громоздился в углах и вдоль стен, был оттащен за спину молодому лорду, и создавалось впечатление, что Себастьян сидит в большой пустой комнате. Лорд Мориарти несколько мгновений критически разглядывал Себастьяна, потом подошел, развязал ему галстук и расстегнул три пуговицы на рубашке. Его движения были такими уверенными и не терпящими возражений, что Себастьян просто задержал дыхание и не шевелился.
- Ну, - сказал лорд Мориарти, складывая руки на груди и задумчиво постукивая пальцем по подбородку, - пожалуй, что-то в этом духе. - Он снова улыбнулся Себастьяну. - Вас когда-нибудь рисовали?
- Нет, милорд, - пробормотал Себастьян.
- Странно. У вас такое интересное лицо. Ну, не волнуйтесь, это не больно.
Лорд улыбнулся шире, и Себастьян поежился. Он не был уверен, что вообще переживет эту безобидную процедуру.
Однако первые полчаса все шло хорошо, Себастьян смотрел в окно, позволив себе немного разгрузить голову, а вот дальше стало хуже. Тело начало затекать и затекало все сильнее, к тому же с развязанным галстуком и распахнутой рубашкой Себастьян вдруг почувствовал себя голым. Лорд Мориарти, тихонько напевая, работал не спеша, то широко размахиваясь, то мелко тыча кистью в холст, и заканчивать в скором времени, похоже, не собирался. Себастьяну становилось все тяжелее даже дышать, еще несколько минут – и у него свело бы судорогой плечи, но лорд вдруг встрепенулся, посмотрел на часы и улыбнулся Себастьяну, выходя из-за мольберта.
- Удивительно, как легко теряешь счет времени за работой, - весело сказал он, подходя к слуге. - Держу пари, у вас все тело – как деревянное.
- Немного, милорд, - признался Себастьян и тут же пожалел о своей честности.
Лорд Мориарти обошел его кругом, встал за спиной и положил руки ему на плечи.
- Сейчас будет легче, - прошептал он, наклонившись к Себастьяну и начиная разминать напряженные мышцы.
Несмотря на умелые движения на удивление сильных пальцев, Себастьян напрягся еще сильнее, и от этого несоответствия желаний тела и разума комната поплыла перед глазами.
Впервые лорд Мориарти прикасался к нему так... умышленно, неслучайно, при этом стремясь не навредить, а наоборот – облегчить страдание. Сквозь блаженное оцепенение, окутавшее Себастьяна несмотря на вялое сопротивление, Себастьян почувствовал, как лорд шире распахивает его рубашку и массирует уже обнаженные плечи. Пальцы лорда Мориарти были такими же горячими, как кожа Себастьяна, поэтому ощущалось только давление. Теплое дыхание щекотало ухо, и по звуку казалось, что хозяин улыбается...
Себастьян из последних сил противостоял желанию откинуть голову лорду Мориарти на плечо, когда тот убрал руки, как ни в чем не бывало поправил рубашку и жилет и вернулся к мольберту, постукивая каблуками по паркету.
- Продолжим, - потребовал он.
Себастьян медленно открыл глаза и все время, что потребовалось лорду Мориарти на завершение наброска, просидел растерянный и сбитый с толку.
- Вам, наверно, не терпится взглянуть? - спросил лорд Мориарти, знаком разрешив слуге встать.
Себастьян подавил порыв начать переминаться с ноги на ногу.
- Да, милорд.
Он замолчал в ожидании, но лорд Мориарти ничего больше не сказал, только продолжал смотреть на Себастьяна не то выжидающе, не то лукаво, небрежно вытирая кисти. Себастьян собрал мужество в кулак и шагнул к мольберту; в ту же секунду лорд метнулся вперед и преградил Себастьяну путь, теперь уже вызывающе глядя ему в глаза.
- Простите, - тихо сказал он, - не выношу, когда смотрят на мои незаконченные работы.
Взгляд лорда Мориарти прожигал Себастьяна насквозь, словно лучи маленьких черных солнц, но чтобы отступить хоть на шаг, ему пришлось сделать над собой усилие. На расстоянии взгляд переносился чуть легче, и Себастьян смог выдохнуть и расправить плечи.
- Да, милорд.
Лорд Мориарти улыбнулся немного разочарованно, спрятался за мольбертом и сказал:
- Спасибо, Себастьян, на днях продолжим.
Однако они не продолжили. Все прекратилось в одночасье, как будто разъяренный пчелиный рой вдруг решил оставить Себастьяна в покое. Себастьян упустил момент, когда точно лорд Мориарти поставил его в один ряд с остальными слугами; глядя на притихшего молодого лорда, Себастьян удивлялся, почему его не разжаловали в шоферы. Привыкший постоянно держать оборону, он несколько дней не мог поверить, что можно расслабиться, но в конце концов начал постепенно ослаблять ремни доспехов. Когда лорд Мориарит изъявил желание выехать в свою загородную резиденцию и всю дорогу проспал на заднем сидении, не сделав ни одного выпада в сторону водителя, Себастьян почти окончательно решил, что хозяину надоело испытывать терпение упрямого слуги, не желающего поддаваться на провокации.
Загородный дом лорда Мориарти был ненамного меньше его лондонского особняка, но его скромные размеры с лихвой компенсировались огромными угодьями, по сравнению с которыми дом казался детским кубиком, брошенным на лугу. Неделя прошла в полусонной одури, усугублявшейся очень жаркой погодой. Обязанности Себастьяна вновь сократились до минимума, а в один из особенно душных дней лорд Мориарти, уныло сидящий в постели, грустно посмотрел на Себастьяна, принесшего чай, и проронил:
- Спасибо, Себастьян, сегодня вы мне не нужны.
Себастьян только кивнул, пораженный неизбывно печальным выражением лица хозяина. Удостоверившись, что штат прислуги исправно функционирует, невзирая на жару и хандру лорда Мориарти, Себастьян сбежал к давно примеченному пруду, затерявшемуся в пронизанной солнечными лучами чаще.
Казалось, здесь ничто не изменилось с начала прошлого века: констейбловские кусты, похожие на грозовые тучи, пруд, заросший ивами и осокорем, извилистые дорожки меж всклокоченных зеленых стен, только на первый взгляд казавшихся нерукотворными. Здесь было хорошо, и Себастьяна совсем отпустило ощущение, владевшее им уже так давно, что он с трудом вспоминал жизнь без него. Он словно бы не спал и не ел несколько суток и оставаться в сознании ему помогала лишь лихорадочная нервная энергия. Его плоть как будто истаивала, он терял связь с реальностью, и только лорд Мориарти, его обволакивающие улыбки и нескромные прикосновения выводили Себастьяна из этого оцепенения; даже не выводили – выдергивали, встряхивали, ставили на подламывающиеся ноги и начинали упорно доносить какую-то информацию до одуревшего мозга. И едва Себастьян начинал что-то понимать и чувствовать собственное тело, лорд исчезал и слугу снова подводили колени. Думать об этом, осмысливать происходящее в нем Себастьяну не хватало ни времени, ни сил, но сейчас, когда хозяин, кажется, решил дать ему небольшую передышку, можно будет заняться и самоанализом.
Поглощенный неясными мыслями, Себастьян несколько минут стоял на берегу, глядя на плывущий к пологому берегу лист, а потом, словно приняв трудное решение, тряхнул головой, оглянулся, хотя надобности в этом не было, сбросил одежду и с разбега прыгнул в воду. Вода сомкнулась над его головой прозрачным зеленоватым занавесом. Не шевелясь, Себастьян погружался все глубже, пока не засаднило легкие, потом парой сильных движений бросил тело вверх и вынырнул, фыркая. Отбросив волосы с глаз и отдышавшись, он быстро поплыл к противоположному берегу, где перевернулся на спину и поплыл обратно. Белое от зноя небо рывками двигалось над ним, теплая вода ласково обтекала тело, без огрехов исполнявшее малейшую прихоть мозга, и Себастьян почувствовал, что счастлив. За десяток ярдов от берега он снова перевернулся в воде, рассмеявшись, когда от быстрого маневра небо слилось с деревьями, как в калейдоскопе, и вдруг задохнулся от неожиданности и беспомощно забарахтался.
Лорд Мориарти сидел на камне, подтянув колено к груди и похлопывая стеком по голенищу сапога, зарывшегося каблуком в землю. Белая с песочными пятнами борзая, неистово хлеща себя хвостом по бокам, вертелась рядом.
Неловко подплыв ближе и нащупав ногой дно, Себастьян мысленно обругал себя за излишне эмоциональную реакцию. Ему следовало бы понять, что хозяин не будет всячески избегать слуги только потому, что тот ему не нужен. В конце концов, это его поместье.
С другой стороны, территория огромная, а до этого пруда без усилий не доберешься.
- Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, - негромко сказал лорд Мориарти, рассеянно почесывая собаку между ушами.
- Да, милорд, - автоматически ответил Себастьян и вдруг с ужасом уставился на кучку одежды и исподнего, брошенную совсем рядом с камнем.
Лорд Мориарти тоже посмотрел на одежду Себастьяна и спустил ногу с камня.
- Подойдите, - почти прошептал он.
Себастьян вышел из воды и подошел, как загипнотизированный. По телу щекотно сбегали теплые капли, под босыми ступнями ломались тонкие веточки, впиваясь в кожу щепками, но он почти не чувствовал этого. Лорд одним движением встал с камня, резким жестом отогнал собаку, поднял руку и провел кончиками пальцев по шраму, наискось пересекавшему грудь Себастьяна. Себастьян с трудом сглотнул; ни язык, ни горло не слушались. Ласка была непривычна и ошеломительно приятна; молодой лорд поднял на Себастьяна глаза, полные сострадания, и провел по шраму всей ладонью. В два захода Себастьяну удалось толком вдохнуть, но выдохнуть он не смог: мягкие губы лорда Мориарти осторожно тронули его сжатые губы, легкие руки легли на напряженные плечи, и у Себастьяна отчаянно закружилась голова. Осталась только одна мысль: если стоять совсем тихо, может быть, гроза минует, так и не начавшись? И Себастьян не двигался, хотя что-то глубоко внутри кричало, что нужно только расцепить губы и поднять руки, чтобы случилось то, о чем Себастьян не позволял себе думать.
Он не знал, как долго они стояли так. Наконец лорд Мориарти оторвался от него и внимательно посмотрел ему в глаза, словно спрашивая, что делать дальше. Себастьяну хотелось сжаться, стряхнуть с плеч легкие руки, ударить; он как будто расслоился на нескольких человек, в свою очередь раздираемых разнонаправленными желаниями.
Исходов было слишком много, чтобы выбрать один, поэтому Себастьян просто стоял неподвижно и смотрел в землю.
Если бы Себастьян отступил, оттолкнул хозяина, нагрубил ему, это, наверно, не взбесило бы его так сильно, как полное отсутствие реакции. Лицо лорда Мориарти исказилось от ярости; он поджал побелевшие губы, резко развернулся, взрыв каблуками землю, и быстро пошел прочь. Дойдя до места, где тропинка огибала старый вяз и терялась среди деревьев, он звонко крикнул:
- Себ!
Себастьян вздрогнул, как от удара, который не заставил себя ждать: молнией пронесшаяся мимо него борзая упруго хлестнула хвостом по ноге, устремляясь на зов хозяина.
Себастьян крепко сжал кулаки, благодарный за боль в почти зажившей ладони. Он не побежит, счастливо размахивая хвостом и роняя слюну с челюстей. Хоть что-то наконец стало ясно. Даже если позовут его, он не побежит.
Себастьян медленно оделся, двигаясь неловко: тело было словно чужое. Чего ждать по возвращении в дом, он не знал. Его могли равновероятно тотчас же вышвырнуть из дома и оставить все как есть. Чего ему хотелось больше, он тоже не знал.
Его не вышвырнули. Войдя в дом, Себастьян застал в разгаре приготовления к возвращению в город, но подобные перепады настроения хозяина были слугам не в новинку. Лорд Мориарти явно дулся на весь мир, поэтому то, что он залез в машину, сел боком и неотрывно уставился на дорогу за машиной, тоже никого не удивило. Себастьян позволил себе едва заметный облегченный вздох.
Лорд Мориарти дулся на него еще несколько дней – удивительно спокойных для Себастьяна. То ли внезапный всплеск временно исчерпал его способность переживать, то ли он что-то решил для себя, сам того не осознавая – было непонятно, но Себастьян снова отложил размышления до лучших времен.
Эта своеобразная апатия заставила его лишь не спеша поднять голову, когда однажды ночью, когда весь дом уже спал, а Себастьяну не спалось, скрипнула, открываясь, дверь его комнаты.
- Подумать только, - сказал лорд Мориарти, прислоняясь к косяку и уделяя комнате меньше внимания, чем собственным ботинкам, - я так ни разу и не удосужился посмотреть, как устроился мой самый верный слуга.
Себастьян молча встал и выжидательно посмотрел на хозяина. Лорд Мориарти прошелся по комнате, плотно закрыв дверь и не сводя глаз с Себастьяна. Словно смыкает кольцо, подумал Себастьян.
- Вам удобно здесь? - спросил лорд Мориарти.
- Да, милорд, вполне.
- Хорошо, - нараспев сказал лорд Мориарти, подходя ближе.
С минуту они смотрели друг на друга,
- Знаете, Себастьян, никогда не встречал более неповоротливых внутренне людей, чем вы. Я уже жалею, что назвал в честь вас свою лучшую борзую, - наконец равнодушно бросил лорд Мориарти, и почему-то именно это стало последней каплей.
Собаки иногда бросаются и на хозяев.
Себастьян прекрасно, хоть и не практике знал, как делается то, к чему стремился лорд Мориарти.
Тонкая ткань белой рубашки порвалась с треском, оглушившим и чуть не отрезвившим Себастьяна. Лорд Мориарти впился пальцами в его плечи, сдирая подтяжки – так умирающий от голода набрасывается на мясо. Нитки, держащие пуговицы на рубашке Себастьяна, не выдержали натяжения, пуговицы с дробным стуком поскакали по полу, и на голых плечах Себастьяна мгновенно проявились длинные красные полосы от холеных хозяйских ногтей. Себастьян зарычал, дурея от нежданной власти, валя лорда Мориарти на кровать и скорее кусая, чем целуя его губы. Непротивление лорда Мориартии било в голову, опьяняло, зажигало кровь болезненным весельем, и с Себастьяном сейчас не совладал бы человек намного сильнее молодого лорда. Впрочем, лорд Мориарти выгибался навстречу слуге достаточно отчаянно, чтобы отмести все сомнения в том, чего именно он хочет.
Избавив их обоих от раздражающе тесной одежды, Себастьян заломил руки лорду Мориарти и сжал хрупкие запястья у него за спиной, с наслаждением подумав, что утром на тонкой коже уже четко проявятся синяки. Он навис над тяжело дышащим и жадно блестящим глазами хозяином, не давая ему двигаться, с хищным интересом рассматривая изменившиеся черты бледного лица с лихорадочным румянцем на скулах, больше похожим на следы пощечин. Лорд Мориарти попытался приподняться, но Себастьян держал крепко, и припухшие губы лорда жалобно изогнулись, но он ни о чем не попросил. Себастьян знал, что и не попросит.
Он чуть подвинулся, освобождая ноги лорда, которыми тот тотчас же обхватил Себастьяна за талию и приподнял бедра, крупно вздрагивая. Он как будто тоже отлично знал, как все происходит, поэтому мысль о подготовке мелькнула у Себастьяна лишь на секунду. Ему пришлось перехватить запястья лорда Мориарти одной рукой, чтобы другой направить себя; лорд Мориарти попытался использовать это послабление, чтобы освободиться, но Себастьян оскалился, крепче сжал пальцы, показывая, что количество пальцев, сковавших руки лорда, не имеет принципиального значения. Лорд Мориарти скривился от боли, но не издал ни звука, только резко выдохнул, когда Себастьян, сдавливая его запястья еще крепче, медленно вошел в него.
Себастьян замер, пережидая острый укол животного желания. Губы лорда Мориарти раздвинулись, готовые сложиться в улыбку, но Себастьян резко двинул бедрами, и в нижнюю губу вонзились белые зубы, а лицо исказилось гримасой. Молодой лорд не зажимался, ничем не мешал Себастьяну; это немного удивило его, но лорд Мориарти вдруг содрогнулся, судорожно вздохнул, подался навстречу Себастьяну, и мозг Себастьяна сосредоточился на ощущениях тела.
Лорд Мориарти уже давно сосредоточенно пытался освободить руку, извиваясь и всхлипывая; наконец ему удалось сделать это, и он просунул ладонь под животом Себастьяна, больно царапнув раздраженную кожу. Секунду спустя Себастьяну удалось разжать затекшие пальцы, и лорд Мориарти неловко обхватил его рукой за шею. Его хрупкое тело подрагивало под руками Себастьяна, дрожь становилась все неудержимее и мельче, и прежде чем Себастьян успел что-то сделать, подумать, почувствовать, лорд Мориарти тонко застонал сквозь зубы, впившиеся в плечо Себастьяна, и от этого звука что-то взорвалось у Себастьяна в груди, лишив его всех чувств и оставив лежать без движения, чудом не обрушившись всем телом на молодого лорда.
Прошла вечность, прежде чем Себастьян почувствовал прикосновение прохладного ночного воздуха к раскаленной коже. Тело звенело и, казалось, рассыплется осколками от любого движения. В голове было пусто, на сердце – тепло, и меньше всего Себастьяну было понятно, почему он так долго сопротивлялся, и меньше всего хотелось думать о том, чем бы все кончилось, если бы лорд Мориарти не пришел сегодня сам. Он уже собрался сказать об этом лорду Мориарти, но обнаружил, что смятая постель пуста. Странно, но это ничуть не остудило его счастья, и когда утром он шел по привычному маршруту на третий этаж, поднос в его руках подрагивал, а фарфор весело звякал.
Лорд Мориарти обнаружился сидящим в кресле, рядом с которым вытянулся Дженкинс. На Себастьяна молодой лорд даже не посмотрел, лицо старика очень не понравилось Себастьяну, но он аккуратно поставил поднос на столик и приготовился слушать, чувствуя, как сжимается горло в ожидании беды.
- Лорд Мориарти больше не нуждается в ваших услугах, - едва сдерживая ликование, провозгласил Дженкинс, сжимая деревянную пику, венчающую столбик спинки кресла. - Он благодарит вас за службу и, разумеется, обеспечит вас рекомендательными письмами, буде в них возникнет необходимость.
Себастьян не опешил, не пришел в ужас и не разозлился. Он просто вдруг почувствовал пустоту там, где минуту назад жило что-то маленькое, растрепанное, непонятное и очень хорошее.
- Вам что-то неясно, мистер Моран? - удивленно спросил Дженкинс, не дождавшись ответа.
- Нет, сэр, все ясно, - тихо отозвался Себастьян, глядя на лорда, со скучающим выражением рассматривавшего что-то за окном. - Спасибо, сэр, и всего доброго. Прощайте, милорд, благодарю вас за все.
Лорд Мориарти только чуть раздраженно кивнул, не отводя глаз от окна.
Прежде чем уйти, Себастьян в последний раз окинул комнату взглядом. У окна стоял повернутый к свету мольберт. Открыв дверь, Себастьян оглянулся и посмотрел сначала на треногу, потом на теперь уже бывшего хозяина. Лорд Мориарти сосредоточенно выводил завитушки на листе бумаги, по-видимому, забыв о Себастьяне, как только тот отошел от стола, зато Дженкинс смотрел на него насмешливо и торжествующе, как будто Себастьяна выгнали исключительно благодаря ему. Себастьяна охватило жгучее желание разом убить двух жирных зайцев: сбить спесь с зарвавшегося дворецкого и хорошенько разозлить напоследок неблагодарного хозяина, но лорд Мориарти вдруг резко отбросил лист и недовольно наморщил нос таким знакомым движением, что Себастьян поспешно отвернулся, шагнул в коридор и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Себастьян уже неделю служил у леди Карфэкс и никак не мог понять, как ему удается не умереть от скуки. В принципе все было как обычно – в принципе, но не в сравнении с домом лорда Мориарти. Себастьяну вообще казалось, что он просто спит, и он иногда ловил себя на том, что с нетерпением ждет пробуждения.
Размеренное, смертельно скучное существование всколыхнулось лишь однажды, когда Джек, садовник, влетел в людскую, потрясая скомканной газетой. Женщины немедленно прекратили болтать и жадно уставились на него, но Себастьян только поморщился от его громкого голоса и продолжал возить щеткой по ботинку, пока в потоке слов, льющемся из Джека, как из прорвавшейся трубы, не мелькнуло имя лорда Мориарти. Себастьян сильно вздрогнул и едва удержал щетку в похолодевших пальцах.
Как будто в чужой стране на другом конце света в толпе померещилось знакомое, но забытое лицо, и вот ты начинаешь метаться, забыв о делах и о том, куда шел, расталкивая людей, пытаясь поймать его снова, хоть на секунду, не для того, чтобы вспомнить, а просто чтобы понять, было ли оно на самом деле.
Себастьян до боли в пальцах сжал ботинок, недоумевая, почему упоминание этого имени так тронуло его, и вдруг вспомнил бескровные губы, жадно хватающие воздух и одновременно пытающиеся улыбнуться. Вместе с воспоминанием пришло запоздалое осознание: он надеялся, что когда-нибудь его позовут обратно, и на этот раз все будет по-другому, спокойно, понятно, не будет ни черного водоворота, ни ослепительного ужаса.
Джек снова встряхнул газету и торжественно прочитал про кровопролитное столкновение фашистской демонстрации с агрессивно настроенными коммунистами, в результате которого фашисты не досчитались нескольких своих и, по слухам, одного из главных источников доходов партии – лорда Джеймса Мориарти. Как выяснилось позже, лорд участвовал в демонстрации инкогнито, переодевшись простолюдином.
Джек щелкнул ногтем по козырьку кепки и восхищенно цыкнул зубом.
- Молодцы, парни! Экспроприировали экспроприатора!
- Говорят, он никогда не причесывается, чтобы никто не заметил рожки, - испуганно прошептала Мег.
Джек захохотал так, что зазвенели висящие на стене поварешки.
- Я тоже много чего говорю. Почему же мои истории не передаются из уст в уста? - Он повернулся к Себастьяну. - Эй, Себ, он правда такой ненормальный, как о нем судачат?
«Был, - подумал Себастьян, - он был еще ненормальнее». Вслух он глухо сказал:
- Не знаю. Я не присматривался.
Джек снова цыкнул зубом, на сей раз разочарованно, и звонко прихлопнул свернутой газетой толстую черную муху, по-хозяйски устроившуюся на краю столешницы.
___________

* Флаг Британского союза фашистов