Фик: Отдать себяПубликация с разрешения автора,
пост-первоисточникНазвание: Отдать себя
Автор: Власть несбывшегосяПейринг: Джим/Джон
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: все права принадлежат не мне.
Саммари: написано на заявку
Kink 3.18:
Джим шантажирует Джона. Он угрожает убить Шерлока, если тот не будет заниматься с ним сексом. Джон с ужасом понимает, что не смотря на жестокость Мориарти, это ему с каждым разом нравится все больше и больше. Джим с каждым разом становится все мягче.читать фикСначала – это было невыносимо. Отправляясь в тот дом, он каждый раз чувствовал, что почти – на грани, почти – готов покончить со всем этим, и пусть будет что будет! Он презирал, ненавидел самого себя за то, что оказался настолько глупым, настолько мягкотелым, что безропотно позволил – проделывать это с собой, что поддался на этот шантаж, но – он не представлял, что еще можно предпринять. Пожертвовать Шерлоком и рассказать ему все? Зная, что этим он подпишет ему, да и себе тоже, приговор? Одна мысль об этом была хуже всего, и поэтому он терпел все остальное. Ему очень внятно объяснили, что и как произойдет с Шерлоком, если он только осмелится произнести хоть слово. И никто не поможет, ни Майкрофт, ни тем более Лестрейд. Так что он открывал дверь своим ключом, поднимался в лифте, входил в этот гребаный пентхаус, снимал куртку и проходил прямо в спальню. Он никогда не приходил первым – Мориарти всегда ждал его. Всегда полуодетый, с голоым торсом или в распахнутой белой рубашке, босой, с двумя расстегнутыми болтами на джинсах. Часто – с бокалом виски в руке и вторым – на столе, рядом с хрустальным графином и льдом. Джон никогда не притрагивался к этому второму стакану. Странно, но они почти не разговаривали. Джон отвернувшись раздевался, молча ложился в кровать, делал то, что от него хотели, подчиняясь очень четким указаниям, произнесенным тихим и вкрадчивым голосом, потом так же молча вставал, собирался и уходил, не оглянувшись на остающегося в постели Мориарти, никогда не оглядываясь. В полной тишине.
В октябре все было так же как и в сентябре, и в августе, и в другие месяцы. С чувством ненависти к себе, к своему собственному телу, каждый раз предававшему его самого в теплых руках Мориарти, Джон как всегда встал и оделся, и уже открыл дверь, когда из-за его спины раздалось тихое:
- Спасибо.
Джон подумал, что ослышался. Перед ним на стене висело зеркало, и в зеркале отражался Мориарти. Он сидел на краю кровати, уперевшись руками по бокам и низко опустив голову между напряженных плеч. Он смотрел в пол, и даже не пошевелился, когда Джон вышел и прикрыл за собой дверь.
В следующий раз в спальне никого не оказалось. На мгновение Джон ощутил радость освобождения и тут же – растерянность. Он вышел обратно в коридор и увидел Мориарти, снова со стаканом виски, в проеме двери напротив. В криво застегнутой рубашке, взъерошенный, опять босиком. В огромной квартире гуляли сквозняки, Джон чувствовал это даже одетый.
- Зайди сюда, - сказал ему Мориарти и пропал внутри комнаты. Джон вошел. Это оказалась библиотека, темная, с огромным столом, важным кожаным креслом, повсюду раскрытые книги, бумаги на столе, на отдельном столике – серебристый ноутбук с горящим экраном.
- Подойди, Джон, - он подошел.
Мориарти принялся сам снимать с него куртку, неловко, как будто ему никогда не приходилось до этого никого раздевать, потом расстегнул ему ремень и толкнул в кресло.
- Сиди и не шевелись, - велел он и тут же быстрым, нервным движением опустился рядом на колени.
Это было ужасно, невыносимо, просто сногсшибательно. Наслаждение пробилось к Джону сквозь ненавить, повисло на грани самоубийства, коварно проникло сквозь все стены, которые он себе возвел. Выгибаясь в оргазме, он случайно опустил взгляд и встретился глазами с Джимом, и уже не смог отвести своих глаз, только застонать и зажмуриться в самом конце. И почувствовать тепло щеки у своего бедра. Потом оставалось только уйти, все так же молча, потому что сказать было нечего, оставив Джима сидящим на полу, и услышать напоследок тихое «спасибо», и ответить таким же беззвучным «спасибо» уже за дверями.
После этого в спальню не заходили больше никогда. Однажды Джон согласился выпить виски. Однажды Джим показал ему свою новую игрушку – крошечный томик в коричневой обложке – прижизненное издание шекспировских пьес. Однажды они оказались друг напротив друга – за шахматами. Однажды – бок о бок на огромном диване, с сигарами в руках. В тот вечер они тоже молчали, но совсем по-другому. В тот вечер Джон первый протянул руку к плечу Джима, а тот только вздохнул, подвинулся ближе и больше не произнес уже ничего, только несколько раз вскрикнул в самом конце.
А однажды, когда туберкулезное январское солнце корчилось в конвульсиях, не желая садиться за горизонт, напоследок заливая все окна безумными лихорадочными лучами, Джим сказал, плотно прижав все лицо к груди Джона, который никак не мог восстановить дыхание:
- Мне пора прощаться. Тебе не придется больше сюда приходить. Не бойся, я не вернусь, с ним никогда ничего не случится.
Тут Джим поднял голову, и Джон как будто в первый раз увидел его глаза – ясные, теплые, красивой формы, совсем другие, не похожие на другие красивые глаза цвета стального лезвия.
- Будь осторожен, Джон.
Ветер бил в лицо, сыпал снежным порохом, Джон возвращался домой к Шерлоку. Ключ - остался в библиотеке.