"Blood on my hands", ShiZ@ Manyaka и билли крэшЗаявка № 21Название: Blood on my hands
Артер: ShiZ@ ManyakaАвтор: билли крэшПейринг: Питер Хейл/Стайлз Стилински
Жанр: дарк, human!AU
Рейтинг: NC-17
Размер: 3627 слов
Саммари: Стайлз встречает Питер в нью-йоркском пабе, еще не зная, что за этим последует.
Предупреждения: упоминание убийств и мертвых тел, жесткий секс,
спойлерсмерть персонажаСсылка на полноразмер арта: здесь
– Я просто не хочу навредить своей семье, – сказал Стайлз негромко – в тесноте шумного нью-йоркского паба его слова легко растворяются в общем гомоне.
Питер посмотрел на него, спокойно улыбаясь, и подал знак бармену, чтобы он повторил их напитки. Тот резво придвинул к себе их стаканы, с гулким стуком поставив их рядом, неаккуратно разлил по ним паршивое ирландское виски из открытой полупустой бутылки, расплескивая считанные капли на и без того липкую поверхность, после замотанно возвращаясь к другим заказам.
– Дорогая, сказал я ей, – раскатисто донеслось сзади, – если хочешь меня свести в могилу, то у тебя это здорово получается – еще неделя этого блядского сыроедения, и я сдохну с голода.
– А она? – поинтересовался у него кто-то, с трудом сдерживая смешки.
– Насыпала мне двойную порцию гребаных орехов, – сокрушенно отозвался рассказчик.
В ответ послышался громогласный хохот его пьяных вдрызг друзей.
Стайлз устало потер лоб резким, скомканным движением, сделал сразу несколько долгих глотков из стакана.
– Вот такое дерьмо, – подытожил он все, о чем говорил до этого, и Питер ободряюще похлопал его по плечу, – а у вас как жизнь, профессор?
Это обращение вырвалось у него машинально и ненадолго зависло в воздухе, напоминая им обоим о другой, старой жизни – с тех пор прошло всего пять лет, но Стайлзу, с его бессоницей и суматошной работой, из-за которой приходилось постоянно быть в разъездах, это время казалось вечностью. Да и сам он сейчас мало походил на себя тогдашнего – уставший, нервный, беспокойный.
– Ненужная фамильярность, Стайлз, – произнес наконец Питер, избавляясь от возникшей неловкости, а потом пояснил: – я уволился, еще два года назад.
– Что-то случилось? – поинтересовался Стайлз, больше из вежливости, его мало волновали причины, он давно перестал об этом задумываться, просто принимая и подстраиваясь под полученную от других информацию.
– Нет, – коротко ответил Питер, не пускаясь в пространные объяснения (Стайлз мысленно поблагодарил его за это), – просто надоело.
Стайлз улыбнулся краешком губы, снова отпивая из стакана – виски уже ударило ему в голову, расслабляя и делая все вокруг расплывчатым и незначительным. Все, кроме сидящего рядом Питера – Стайлз без труда сфокусировал взгляд на его лице, надеясь, что не кажется со стороны слишком навязчивым.
– И все-таки, – снова спросил он, в этот раз со странной настойчивостью, – как ваши дела?
– Теперь – идеально, – слишком серьезно, чтобы в это можно было поверить, отозвался Питер, а потом рассмеялся. Стайлз не смог не ответить ему легкой усмешкой, как бы измотан он сейчас не был.
Стайлзу всегда нравилось смотреть, как менялось лицо Питера, когда тот вот так вот улыбался – у его глаз паутинкой собирались тонкие морщины и он сразу казался на десяток лет моложе. Может, из-за непривычной теплоты во взгляде, а может, из-за того, что улыбался Питер именно ему.
Он еще помнил, как в колледже они соревновались за его внимание – получить хорошие баллы у профессора Хейла считалось абсолютно невозможным, и оттого еще более завлекательным. У Стайлза, кстати, выходило – у одного из немногих. Но это было тогда.
Именно после колледжа у него начались проблемы со сном, проблемы с собственной жизнью. Сейчас он уже и не помнил, каково это – хотеть чего-то всей душой и делать все, чтобы этого добиться.
Телефон в кармане коротко завибрировал, отвлекая его от неприятных размышлений. Стайлз посмотрел на имя Скотта, высветившееся на экране, и с досадой сбросил вызов – Скотт был отличным другом, но дерьмовым начальником, контролируя каждый его шаг во время командировок. Может, он просто за него беспокоился, но это было тем, о чем Стайлз не хотел задумываться.
– Мне надо идти. Завтра долгий переезд до Луисвилла, – сказал он Питеру, сдержанно извиняясь, и положил на стойку две мятые банкноты, – здорово было вас увидеть.
Питер в свою очередь спешно расплатился и поймал его за руку, когда Стайлз встал и уже приготовился уходить. Его немного вело, и хватка на запястье оказалась неожиданной, но Питер тут же сгладил этот жест, снова мягко улыбнувшись.
– Где ты остановился? – спросил он, продолжая удерживать его на месте.
– В отеле, тут, в трех кварталах, – машинально ответил Стайлз, почему-то чувствуя, как пересыхает от этого обычного, казалось бы, прикосновения, в горле.
– У меня квартира тремя этажами выше, – будто бы невзначай произнес Питер, разжимая, наконец, пальцы, – я не настаиваю, но если ты хочешь провести ночь в месте, где на тебя не грозит упасть с потолка кусок штукатурки, мои двери для тебя открыты.
– Я… – Стайлз потер пальцем запястье, пытаясь придумать достойный ответ, но скоро сдался, – конечно. Спасибо.
***
Стайлз не был идиотом, и уж точно не был так пьян, чтобы не осознавать последствия своих решений – они начали эту игру еще в колледже, но тогда Стайлза это только забавляло. Ему казалось, что он всего сможет добиться, поэтому он не позволял себе отвлекаться из-за мимолетных влюбленностей. Даже если Питер смотрел на него так, что возбуждение тут же тугим комком сводило низ живота. Даже если после каждой их встречи Стайлзу хотелось закрыться в подсобке и отдрочить себе, представляя его пальцы на своем члене, отчаянно желая большего. Это был его личный вызов – не позволять этому зайти слишком далеко, до самого выпускного ограничиваясь фантазиями и двусмысленными замечаниями, тяжелыми взглядами. Этого хватало – тогда.
Сейчас у Стайлза не было никакого желания изображать невинность.
– Черт, – рассмеялся он, когда Питер аккуратно закрыл за ними дверь, – я думал, этого никогда не случится.
Питер, ничего не ответив, задернул шторы в гостиной, пряча появившуюся на лице ухмылку, и обернулся, приглашающим жестом показывая на узкий диван у стены.
– Сейчас принесу постельное, – сказал он, не двигаясь, впрочем, с места.
– Не надо, – махнул головой Стайлз, снимая ботинки, шагнув в комнату и тут же потянувшись к пуговицам на своей рубашке.
Он расстегивал их аккуратно, тщательно до одури, чувствуя, как следит за движениями его пальцев Питер, молча и напряженно, но не поднимал взгляда. Повесил потом ее на стоявший рядом стул, разглаживая плечи, и только тогда повернулся к Питеру.
– Не угадал, – произнес тот неожиданно жестко, медленно подходя ближе, – ты мне к чертям не сдался, вертлявый ублюдок.
– Да, – усмехнулся Стайлз зло и потянул из шлевок ремень на брюках, – а я вот очень хотел бы тебя трахнуть.
Питер в ответ оскалился, в два движения оказываясь рядом – Стайлз даже не дернулся, только втянул с присвистом воздух, когда Питер снова подхватил его запястье, поднося его к своему рту и горячо выдыхая:
– Попробуй.
Стайлз вцепился в его затылок и, резко потянувшись вперед, прикусил его нижнюю губу, раздраженно и грубо потом целуя – Питер не отвечал, продолжая казаться равнодушным, но Стайлза это не обманывало.
Потому что в следующий момент Питер царапнул его спину, впиваясь больно ногтями и сильнее к себе прижимая, другой рукой дернув его за волосы, оттягивая назад голову.
– Я знаю, что тебе нужно, – сказал он негромко, наклонившись к его уху.
– Давай, – ответил Стайлз, даже не думая сопротивляться.
***
Все оказалось куда восхитительнее, чем ему когда-либо представлялось – грязнее, скомканнее, жестче. Саднило рот и горло от грубого минета – Питер крепко держал его затылок, прижимая сильнее к своему паху, так, что Стайлз начинал задыхаться и кашлять, сильнее сжимая глотку вокруг его члена, ныли затекшие коленки. Они не закончили на этом – кончив, Питер долго растягивал его пальцами, не церемонясь и не нежничая, лишая его последней способности мыслить. Вошел одним резким движением, пережимая Стайлзу шею и с каждым толчком еще сильнее вбивая в себя (и шептал при этом – я знаю, черт бы тебя драл, я все про тебя знаю, я видел, как ты на меня смотрел, я так давно хотел это сделать, ну же, давай, какой же ты горячий).
Стайлз перепачкал своей спермой ему все простыни, засыпая потом в этом липком, прижимаясь к Питеру всем телом, будто бы он был спасительным якорем, голый, изможденный, чувствующий себя не использованным, но нужным, хотя бы сейчас - любимым.
Питер целовал его шею, поверх своих собственных укусов, и обнимал его крепко, почти отчаянно.
Он действительно знал, чего хотелось Стайлзу и что его заводило. Но самым прекрасным было то, что в этом они совпадали.
Утром Стайлза разбудил звонок на его телефоне, оставшемся в кармане брошенных по пути в спальню брюк. Голова раскалывалась, но во всем теле была приятная тяжесть (хоть и не нашлось бы на нем ни одного места, которое бы сейчас не болело).
Он выключил будильник, лениво сползая с кровати, быстро принял душ и оделся, так и не разбудив Питера – даже если все и вышло замечательно, Стайлз знал, что это то, что он никогда не захочет повторить, закрытые гештальты.
На столе в гостиной лежала вчерашняя газета с бросающимся в глаза ярким заголовком – “НОВАЯ ЖЕРТВА НЬЮ-ЙОРКСКОГО ПОТРОШИТЕЛЯ”, с фото голубоглазой блондинки, смутно кажущейся ему знакомой.
Это Нью-Йорк, подумал Стайлз, обуваясь и окончательно приводя себя в порядок. Ничего особенного, но, пока он шел до своего отеля за вещами, он не мог перестать об этом думать – отголосок давней страсти к криминологии, которую он любил больше всякого другого предмета, когда учился в колледже.
В любом случае, его ждал Луисвилл и не самый приятный разговор со Скоттом. После вчерашнего, Стайлз чувствовал себя живым, но знал, что это чувство надолго в нем не задержится.
***
Он сбывал лекарства. Колесил по Америке и предлагал в аптеках и больницах чудодейственные препараты от фирмы Макколов, в основном – антидепрессанты, которые, конечно, было совершенно эксклюзивными, новое слово в фармацевтике, лекарства нового поколения, без которых не смог бы обойтись ни один страдающий от неврозов и тревожных расстройств американец.
Совместный бизнес Мелиссы и Скотта существовал всего год, но, стараниями Лидии, которая была гением в рекламной сфере, и Стайлза, который лично натаскивал торговых агентов и менеджеров, когда был дома, о них уже знали многие.
Стайлза забавляло то, что, несмотря на то, что университет Скотт закончил лишь с его помощью, сейчас он был его непосредственным начальником. Не иначе как злая шутка судьбы – впрочем, Стайлз просто сам был в последние годы слишком апатичен, чтобы заниматься чем-то своим, да и Скотт не раз предлагал ему полноценное партнерство.
У Стайлза были причины отказываться, и были причины не оседать на месте, даже когда у них уже появилось с дюжину хороших коммивояжеров, которые могли делать большую часть его работы.
Все дело было в его гребаных, пугающих снах, из-за которых он просыпался разбитый, растерянный и пустой. У него не было никаких сил, чтобы с этим разобраться, поэтому он бежал – от себя, от того, чем он боялся оказаться, от медицинской помощи и ответов, которые он не хотел услышать.
Здесь, в чужих городах, никто не знал его, и он мог быть тем, кем хотел, чтобы его видели. Энергичным, целеустремленным, болтливым – ему хватало в среднем всего получаса, чтобы убедить докторов и аптекарей распространять их продукцию, в этом он тоже был своего рода гением.
Скотт слишком хорошо его знал, чтобы купиться на эту маску, и от этого Стайлз тоже хотел скрыться.
– Я постоянно вижу их мертвыми, – говорил он Питеру в том пабе, и тот тоже не мог не заметить, как побледнел и осунулся Стайлз за то время, что они друг друга не видели, – отца, Скотта, Лидию, даже Джексона. На моих руках кровь, и, когда я просыпаюсь, я долго не могу избавиться от этого чувства… Не важно. Эти сны, они слишком реальные, слишком осязаемые, а я слишком устал, чтобы видеть разницу. Я просто не хочу навредить своей семье.
Он просто не хотел, очнувшись, понять, что кровь – настоящая, и труп Скотта, изрезанный острыми лезвиями – настоящий.
И желание почувствовать, как это на самом деле, и еще тихий, но опасный голос, твердящий в его голове, что это приятно, что это лучше всего, что когда-либо с ним случалось.
Потому что Стайлз возбуждался, не просто встречаясь с Питером взглядом во время очередной лекции, а еще из-за того, что позади его на экране горел слайд с мертвой девушкой, у которой было перерезано горло (дело Орлеанского маньяка, пойманного несколько лет назад бравой полицией).
Или когда Питер показывал, пригласив к себе девушку с его потока, как именно очередной убийца пережимал своим жертвам горло. Рассказывал своим ровным, спокойным голосом, о психологических особенностях маньяков, которые предпочитали нож другим орудиям убийства (для многих это было замещения секса, вымещение собственных фрустраций и комплексов, острое желание снова ощутить, как входит в человеческую плоть лезвие ножа, забирая хрупкие жизни).
Стайлз был ненормальным. Он знал это, но не знал, когда это началось, и думал, что до тех пор, пока он изматывает себя другими делами, запрещая себе эти мысли, все будет в порядке.
Что он сам решает, что будет с его жизнью, даже если с таким ее темпом он вряд ли продержится долго.
***
В Луисвилле ему пришлось потратить чуть больше времени, чем обычно, убеждая средних лет женщину, владеющую местной сетью аптек, начать сотрудничать с “Маккол Индастриз”, в основном потому, что из-за воротника его тщательно выглаженной рубашки отчетливо виднелся след укуса, оставленный Питером, и она никак не могла отвести от него взгляда. Стайлз широко улыбался, оттягивая воротник выше, и очень подробно и энергично расписывал ей результаты исследований и примерную статистику по стране, составленную по анкетам людей, уже принимавших их лекарства.
Чувствовал он себя после этого и долгого переезда на автобусе чертовски уставшим, но не подавал виду до самого конца разговора. Женщина – зовите меня миссис Хенли – поколебавшись, согласилась рассмотреть его предложение, и попросила зайти завтра. Стайлз пожал ей на прощание руку, пообещал ей, что она еще не пожалеет о принятом решении, и, наконец, поймал такси и вернулся в свою комнату в очередном невзрачном отеле – он мог позволить себе лучше, но почему-то никогда этого не делал.
***
Ночью он обнаружил себя за своим ноутбуком, судорожно собирая по крохам по новостным сайтам информацию о том самом серийном убийце из Нью-Йорка.
Три жертвы, все – молодые девушки среднего класса, найдены в городских парках, проволокой за шею привязанные к деревьям, с вспоротым горлом и выпотрошенными внутренностями, выставленные на всеобщее обозрение. Следов сексуального насилия не обнаружили, но у первой жертвы была чудовищна исцарапана спина (но раны все обработаны и вычищены, Потрошитель искусно заметал следы, не оставляя полиции Нью-Йорка ни одной зацепки).
Стайлз почему-то вспомнил, внутренне холодея, свою собственную испещренную глубокими царапинами спину, но не стал зацикливаться на этой мысли.
Спал он беспокойно, постоянно просыпаясь, но в этот раз ему хотя бы ничего не снилось.
***
Он уже собирался уезжать, поздним вечером возвращаясь от наконец давшей согласие миссис Хенли, когда, уже подходя к отелю, зацепился взглядом за чьи-то ноги, торчавшие из-за мусорного бака в подворотне.
Он знал, что там увидит, еще тогда, когда начал осторожно обходить бак, натыкаясь потом на ужасное, знакомое ему по описаниям из новостных сводок и размытых фотографий, растерзанное тело (в этот раз, правда, на шее не было проволоки).
У мертвого парня были темные, кучерявые волосы, как у Скотта, и немного сдвинутый влево подбородок. Под своими ногтями Стайлз, приглядевшись, обнаружил частички засохшей крови.
***
Он уехал оттуда первым же подвернувшимся рейсом, в Портленд.
Не давал себе спать, одну за одной опустошая банки с энергетиком, но не смог долго так продержаться.
На второй его вечер в этом городе, после того, как Стайлз в третий раз за последние несколько часов заставил себя принять холодный душ, раздался телефонный звонок с незнакомого номера.
– Да, – ответил Стайлз, жмуря глаза и из последних сил борясь с усталостью, – слушаю.
– Привет, – после паузы донеслось с того конца провода, – это Питер. Питер Хейл.
– Я и без фамилии понял, – сказал Стайлз, – твой голос… а, забей.
– Мой голос что? – спросил Питер с легким смешком.
– Ублюдок, – не смог не усмехнуться в ответ Стайлз, – я все еще помню, что ты мне говорил своим голосом, вот что.
– Тебя он заводит? – поинтересовался Питер негромко.
– Возможно, – согласился Стайлз, он был не в лучшей форме для того, чтобы врать, да и не хотелось.
Хотелось рассказать о том, что произошло, хоть кому-нибудь, но тогда это бы сразу стало реальным. Питер был до того, как это случилось. С ним можно было представить, что этого и не случалось вовсе.
– Ты рано ушел, – перевел тем временем тему Питер, – что-то было не так?
– Прости, – не особо искренне бросил Стайлз, – я просто…
– Мне показалось, что тебе понравилось, – сказал Питер.
– Мне и понравилось, – отозвался Стайлз. Никакого вранья, никакого, да после того, что они вытворяли, это бы попросту смешно было.
– Ладно, – помолчав, произнес Питер, а потом продолжил, как ни в чем ни бывало, – где ты сейчас? Все еще в Луисвилле?
– Нет, – слишком поспешно ответил Стайлз и заставил себя выровнять дыхание, прежде чем закончить фразу, – Портленд. Я в Портленде.
– Никогда там не был, – с легкой заинтересованностью сказал Питер, – ты в отеле?
– Да.
– Готов поспорить, тебе там чертовски одиноко.
– Хуже, чем в Нью-Йорке, – с новым смешком согласился Стайлз, намеренно его поддевая, – здесь отвратительный сервис.
– Хочешь развлечься? – отозвался Питер, – видишь ли, я так многого не успел с тобой сделать.
– Например?
– Твой чертов ремень. Я бы связал тебе руки, чтобы ты не мог до себя дотронуться. Выцеловал бы каждую родинку на твоем теле, ласкал бы так медленно, чтобы ты с ума сходил от желания. Трахнул бы тебя, не так, как в прошлый раз, гораздо нежнее, оставляя синяки на твоих бедрах.
– Ты не можешь не оставлять следов, верно? – спросил сухо Стайлз, тщетно пытаясь не выдать голосом своего возбуждения.
– Я знаю, что тебе нужно, – отозвался с этой гребаной заводящей уверенностью Питер.
– Подожди, – вдруг встрепенулся Стайлз, – а откуда у тебя мой номер?
Но вместо ответа услышал ровные гудки в телефонной трубке.
***
Он заснул через несколько часов и проспал до обеда, провалившись в черные, ничем не наполненные сны.
Второй стала девушка, ладно сложенная, с аккуратной округлой грудью и длинными рыжими волосами (это клубнично-золотой, не рыжий, подумал Стайлз).
Его трясло от накатившего ужаса, и он ничего не мог с этим поделать.
***
– Алло, Скотт? Дружище, привет. Я в Питтсбурге. Ничего, если я возьму себе недельный отгул? Мне чертовски нездоровится. Нет, все нормально, обычная простуда. Я позвоню, как мне станет лучше.
***
На бейдже у официантки было черным маркером выведено - Мелисса. Она действительно была на нее очень похожа, только моложе, а еще мертвая. Неаккуратно мертвая, живот вспорот под разорванной форменной блузкой, а рана на горле выглядит так, будто ее резали осколком бутылки. Стайлз уронил со стола такую прошлым вечером, собрал их все и выкинул в урну. Он знал, что если сейчас проверит, то одного, самого крупного, не досчитается.
***
– Стайлз? Все в порядке? Ты звучишь усталым, – с беспокойством сказал Питер, когда он до него дозвонился.
– Откуда у тебя мой номер? – спросил он с тупым упорством.
– Тебе нужно показаться врачу, – отозвался Питер, – где ты сейчас?
***
Стайлз запер все двери, чтобы не выходить из комнаты (в этот раз он снял отдельную квартиру, в большом многоквартирном доме где-то в пригороде Вашингтона, почему-то так ему показалось безопаснее).
Он начал пить таблетки, которые сам же и продавал людям, не рассчитывая дозы, надеясь, что так ему полегчает – а если не полегчает, то он хотя бы сдохнет, и не навредит никому больше. Сейчас он был так накачан антидепрессантами, что вообще не мог заставить хотя бы одну мысль задержаться в его голове.
Ему больше не снились ни Скотт, ни Лидия, ни Мелисса. Снился Питер, и это отчего-то для него во сне самое лучшее, они занимались сексом, а потом Стайлз перерезал ему глотку, размазывал кровь по его спине и шее, кусал онемевшие мертвые губы. Обычно его сны всегда заканчивались на том моменте, когда он понимал, что убил кого-то. С Питером ему хотелось проводить время и после смерти.
Нью-Йоркский Потрошитель затаился, за все это время не было ни единого убийства, Стайлз знал, он маникально проверял новостные сводки, потому что ему надо было знать, что это не он. Хотя бы в Нью-Йорке – не он (они даже не были ни на кого похожи). Но он был хорошим учеником в колледже. Он знал, от Питера, – если убийца бездействует так долго, его либо поймали, либо он сменил место жительства. Один раз. Два. Три.
Пресса до сих пор не связала эти убийства с убийствами в Луисвилле, Портленде и Питтсбурге, но это было делом времени, слишком яркий, очевидный почерк.
Когда раздался звонок в дверь, Стайлзу захотелось рассмеяться.
Он дернул дверную цепочку, даже не проверяя, кто там – он знал, знал, он все знал, ему не нужно было даже над этим задумываться.
– Черт, – сказал Питер, когда Стайлз пустил его внутрь, – ты выглядишь дерьмово.
– Как ты меня нашел? – спросил Стайлз, уверенный, что ему не ответят.
– Я беспокоился, – ожидаемо проинорировал вопрос Питер и попытался его коснуться – Стайлз резко отошел назад, заставляя его мазнуть пальцами по пустому месту.
– Я не говорил тебе своего номера, – пробормотал Стайлз и сорвался на улыбку, глядя на тщательно выверенное озабоченное лицо Питера.
– Это не имеет значения, – отозвался он, с той жесткой интонацией, от которой у Стайлза обычно мурашки шли по коже, – ты не в порядке. Тебе нужна помощь.
– Твоя? – усмехнулся Стайлз, снова делая шаг назад и ускользая от хватки Питера, а потом выплюнул неожиданно злобно, – потому что ты знаешь, что мне нужно? Ни черта ты не знаешь, Питер.
– Я все знаю, – проговорил Питер, и лицо у него на мгновение исказилось.
Стайлз замер, пытаясь привести в порядок сорвавшееся сразу дыхание.
– Что значит, все? – спросил он негромко, чувствуя, как снова леденеет в груди.
– Я знаю, что ты больше не боишься, – улыбнулся Питер, в этот раз без встречного сопротивления беря Стайлза за руку.
***
Бритва в его ладони была холодная, почти ледяная – или это ему просто казалось, из-за того, что его почти било в лихорадке, как при болезни, только это не было никакой болезнью. Питер рассказал ему все, и от каждого сказанного им слова становилось все жутче, все нереальнее.
Он видел, как Стайлз жадно следил за каждым его словом на лекциях. Знал, что это не просто обычный интерес – слишком часто видел такое же взгляд в зеркале. Сам Питер убил первую девушку, когда Стайлз выпустился из колледжа – он и не отрицал для себя своей на нем обсессии, жертвами выбирая тех, кто был похож на его, Стайлза, бывших подружек. Не оставляя следов вообще – он прекрасно знал, как избавиться от тела так, чтобы его никогда не нашли.
Его уволили, когда поймали в клубе с очередной девицей – решили, что он просто с ней заигрывает. Ужасный скандал.
Ты, чертов дразнящий ублюдок, говорил Питер, обняв его со спины и жарко дыша в ухо, я так тебя ненавидел, за то, что ты со мной сделал. Когда увидел тебя в Нью-Йорке, решил перестать скрываться.
Питер приехал в Луисвилл. И в Портленд. И в Питтсбург. Кровь под ногтями Стайлза была его собственной – он расцарапал себе запястье во сне, пытаясь проснуться, но был слишком одержим идеей, что это он убил того парня, чтобы заметить.
Ты больше не боишься, верно, снова спросил его Питер.
Бритва в его руке – холодная, и на ней были капли крови. И Питер больше не стоял за его спиной, нет, он лежал у его ног, растянув губы в предсмертной довольной ухмылке, и это не было сном, нет, это было по-настоящему.
И пусть Стайлзу больше не будут сниться сны про его семью и про его близких, Питер добился своего.
У Стайлза кровь на руках.
Он ничем его не лучше.
(Стайлз вспоминает, как легко и просто лезвие бритвы взрезало Питеру глотку, и понимает, что это действительно было круче даже самого классного секса).
кликабельно