понедельник, 18 апреля 2016
10.07.2015 в 13:42
Пишет
barduil-fest:
По заявке U-14По заявке U-14: Бард постепенно начинает превращаться в дракона. Его держит только любовь к детям и отношения с Трандуилом
Автор решил, что хочет понимать заявку буквально и материально. Да здравствуют крылья.
Размер: примерно 3 900 слов
Персонажи: Бард и дети, Бард и Трандуил, Бард и… нет, Гэндальф сам по себе развлекается
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст, мелодрама, всепобеждающая любовь
читать дальше
– Видишь ли, Бард, Смауг действительно был последним драконом… – Гэндальф поставил на стол кружку с нетронутым элем.
Бард сидел, тяжело опираясь локтями о стол, и прятал лицо в ладонях.
– И? – невнятно спросил он, хотя все и так было ясно.
Гэндальф пожал плечами, не заботясь о том, что собеседник не видит его жеста. Все действительно было ясно. Старое предание вполне однозначно сообщало: убивший последнего дракона сам должен стать драконом.
В королевском дворце Дейла стояла глухая тишина. С приездом волшебника Бард отослал всех слуг, кое-как отвязался от встревоженных детей и закрылся с Гэндальфом в своих покоях. Тогда он еще на что-то надеялся. В красках представлял себе, как Гэндальф рассмеется в ответ на его подозрения.
Но легенда оказалась правдивой.
Бард откинулся на спинку стула, лицо его стало очень спокойно.
– Тогда у меня два вопроса.
– Всего два? – поднял брови Гэндальф. – Слушаю тебя.
– Во-первых, сколько у меня времени?
– Не знаю, – признался Гэндальф. – Ты у нас первый…
«По тебе и померяем», – про себя договорил Бард.
– Но, – продолжил Гэндальф, – ты сам-то как думаешь? Как быстро ты меняешься? Ускоряются ли события?
– Хотел бы я знать, – буркнул Бард. Началось все с желтеющих глаз. Продолжилось проступающими по спине чешуйками. А теперь он чувствовал «запах» золота. И все меньше ощущал себя человеком. – Но, как ты выразился, «события» – да, ускоряются.
– Ты должен понимать, что так постепенно все будет происходить очень недолго.
Бард представил, как у него медленно, в течение нескольких месяцев растет хвост, потом крылья, и кивнул. Такого не будет, однажды он просто перекинется полностью.
– Пока я за что-то… за кого-то держусь, я помню, что я человек, – подумав, неуверенно поделился он.
– Ох ты! – почему-то обрадовался Гэндальф. – Любовь, да… Любовь – великая сила.
Волшебник посмотрел на вскинувшегося было Барда и вновь погрустнел. Бард понятливо сник: любовь, конечно, великая сила, но чуда ждать не стоит.
И магия не поможет.
Да здравствуют крылья.
– Второй вопрос? – помолчав, спросил Гэндальф.
– Второй… Скажи мне, а дракон – это обязательно жадное, безжалостное, циничное чудовище?
Бард мог бы поклясться, что в глазах он Гэндальфа прочитал восторг. Волшебник и его волшебные чудачества стали немного раздражать.
– Прежде было так, – ответил Гэндальф. И улыбнулся. – Но хочу напомнить, что у нас еще ни разу не было дракона, родившегося человеком. И ни один дракон у нас пока не знал… Хм-м-м… Любви.
Бард в ответ тоже улыбнулся, в отличие от искренне лучащегося Гэндальфа, несколько криво.
***
Не то чтобы волшебник чем-то помог, но после разговора с ним Бард наконец осознал происходящее и примерно представлял, что нужно делать.
Самое сложное – управление Дейлом – оказалось и самым простым. Благо наследника-принца он вырастил заранее и воспитал как надо.
Баину Бард рассказал все. Дал время на то, чтобы тот справился с потрясением – все-таки не каждый день отец превращается в дракона – и обсудил план действий. Вернее, как водится, целых два плана – А и Б.
И сам подивился тому, что все еще на что-то надеется.
Недели две ушло на то, чтобы передать Баину все дела. Принц, конечно, чем-то занимался сам, о многом знал, а об остальном догадывался, но в процессе постоянно всплывали мелочи и тонкости, и он раз за разом приходил к отцу с вопросами. Бард, в отличие от сына, не без удовольствия видел, что тот полностью готов. Но понимал, что Баину нужно время даже не столько на то, чтобы принять управление городом, сколько на осознание своей ответственности. И безнадежности ситуации. Поэтому пока Бард держался.
Он изо всех сил держался за Баина, Тильду и Сигрид, за ответственность и ставший любимым Дейл, а еще – за память о том, кто жил в паре дней пути на запад, в Сумеречном лесу.
Любовь, сказал Гэндальф. Любовь, дракон ее побери.
Хотя нет. Ни один дракон эту любовь не отберет. Вот еще. Если подумать, сейчас у Барда кроме нее ничего не осталось. Если хорошо подумать, у него никогда кроме нее ничего и не было.
***
Забить день делами и дорогими людьми, а редкий отдых – мыслями о тех, кто не менее дорог, но далеко, – вот самый простой рецепт от драконьей болезни. Бард вывел его еще в первую неделю, еще тогда, когда думал, что ему лишь чудится желтый отблеск в глазах ставшего будто бы чужим отражения.
Думать было непросто: Бард давно не видел любимого, и тоска лишь усиливала тревогу и отчаяние. Не думать было невозможно, поэтому Бард очень старался все-таки придать мыслям хоть какой-то светлый оттенок.
Он так увлекся стараниями, что не заметил, что уже не один. Теплые руки обвили его плечи, он вздрогнул, потом улыбнулся.
– Сигрид, – позвал Бард и потянул дочь к себе.
– Ты не говоришь нам, что происходит, – Сигрид села рядом, попыталась изобразить обиду, но выглядела все же больше встревоженной. – Баину говоришь, а нам нет.
– Потому что ничего не происходит, милая, – Бард обнял дочь, прижал к себе.
– Папа, ты нас совсем за дурочек держишь? Ты правда думаешь, что нам не видно, как ты передаешь Баину дела? И что в любую свободную минуту ты рядом с нами, будто прощаешься? Кажется, будь твоя воля, ты бы Тильду с рук не отпускал…
– Понимаешь, милая…
Бард вздохнул.
Да, у него умные дочери. Умные и красивые. Его радость и гордость.
Как только им, таким умным, рассказать, что происходит? Как объяснить, ничего при этом не объясняя? Бард с горечью думал о том, что не предупредить, не дать по-настоящему попрощаться будет настоящим свинством с его стороны.
При том что предупредить и отнять радость последних дней вместе – не меньшее свинство.
Хотя какая уж тут радость?
– Нет, – упрямо тряхнула головой Сигрид, не дождавшись от отца продолжения. – Нет, папа, не понимаю. В том-то все и дело.
В приоткрывшуюся дверь сунула носик Тильда.
– Без меня сидите, – ахнула она и птицей взлетела отцу на колени, Бард едва успел поймать. Теперь он прижимал к себе Тильду, а Сигрид обнимала их обоих. Глаза у девиц были влажные, и Бард начал думать, что сам сейчас заплачет.
Силы земные и небесные, почем же так больно?..
– Нам придется расстаться, – решился Бард. – Я должен… уехать из Дейла.
Уехать, да. Молодец, хорошо сказал.
– Почему? – требовательно спросила Сигрид, пряча слезы. Тильда всхлипнула.
– Я превращаюсь в дракона и не могу подвергать опасности город, – с плеча рубанул Бард.
– Как? – воскликнула Тильда. – Не может быть!
– Как в старой сказке, – грустно улыбнулся Бард Тильде. – Помнишь? Убивший последнего дракона сам должен стать драконом.
– Как это можно остановить? – Сигрид смотрела на отца, и Бард с изумлением увидел, что глаза у дочери сухие. Догадалась давно, понял он. Догадалась и теперь ищет пути решения. Умница, но надежды нет.
– Гэндальф сказал, что никак.
– Не может быть! – Тильда сжала кулачки, Сигрид сердито нахмурилась.
– Пожалуйста, милые… Ничего не изменить и не исправить.
– Почему ты!.. Почему обязательно ты!. Ты не можешь стать драконом, драконы же… Драконы же…
– Чудовища, – подсказала Сигрид сестре. – Ты не такой. Ты не можешь стать таким просто потому, что убил последнее чудище!
– На это мы и надеемся, – кивнул Бард. – На то, что я смогу сохранять добрую волю достаточно долго, чтобы улететь подальше от города. Чтобы беда не повторилась.
Точнее, Гэндальф почему-то надеется. Сам Бард этот вариант развития событий уже не рассматривал.
– Но беда повторится для нас! – судя по всему, такая «надежда» окончательно убедила Сигрид в том, что она на самом деле вот-вот потеряет любимого отца. – Ты не только город бросаешь, но и нас!
– Чтобы защитить.
– Хороша защита!
Слезы все-таки полились. Бард смотрел на плачущих дочерей, и в нем медленно просыпалась ярость. Черная, тяжелая злость на судьбу и того, кто придумал жестокие правила. На чудовище и гномов, его приманивших. На предка, не сумевшего отвести беду. На волшебника, притащившего злосчастного Торина в Эсгарот именно сейчас. На ревущих девчонок, не желающих понять его, хотя все так ясно и правильно… Что-то дрогнуло в душе Барда, отозвалось тянущей болью на последнюю мысль.
Отлично, докатился. Дошел до ручки. Дочери у него виноваты. Злость, более всего мучительная оттого, что не может вырваться наружу разрушающим пламенем, грозившая захлестнуть Барда с головой, обернулась вдруг болью и страхом за детей. Ослепший было Бард вновь увидел лица дочерей и буквально задохнулся от нежности. Поцеловал Тильду, потом Сигрид, и смотрел на них, смотрел, не отрываясь.
– Не оставляйте меня сейчас, девочки, – тихо попросил он.
Тильда прошептала что-то утвердительное, Сигрид кивнула, и Бард вновь понял: догадалась, что с ним происходит.
Потом они укладывали Тильду спать, и долго говорили с Сигрид, не касаясь только драконьей темы. Возвращаясь к себе, Бард с удивлением и радостью чувствовал, что ему стало много легче.
Еще бы один разговор, и ему нечего больше будет желать. Но этот разговор как раз совершенно недостижим.
***
– Ты сама-то хочешь замуж? – Бард внимательно смотрел на Сигрид. Сигрид побледнела, покраснела, кивнула.
– За него? – на всякий случай уточнил Бард, кивнув не то на длинный свиток на столе, не то на шумных сватов за окном.
Сигрид второй раз кивнула. Говорить, похоже, от волнения не могла.
– Уверена? – сам-то Бард был не против – за женихом и развитием событий наблюдал давно, и само сватовство не было для него неожиданностью, но хотел удостовериться, что дочь хорошо понимает, что происходит.
– Люблю, – выдавила Сигрид. И на всякий случай снова кивнула.
«Люблю и замуж – разные вещи», – хмыкнул про себя Бард, но дочери этого говорить не стал. Вместо этого повернулся к Баину:
– Видишь, как все просто? А ты спрашиваешь, что делать.
Баин тоже кивнул. Бард подумал, что напрочь забыл обсудить с ним вероятное замужество сестер, а стоило. Ну ничего, сегодня же вечером.
– Значит, замуж, – протянул Бард задумчиво. Сигрид нервно выпалила что-то радостное и метнулась к выходу. К жениху, понял Бард. Как хорошо…
Не успела за Сигрид закрыться дверь, как в комнату просочился слуга.
– Эльфы прибыли, – буднично сообщил он.
«Эльфы – тоже хорошо», – подумал Бард и только потом спохватился.
Какие эльфы? С чего вдруг? А если?.. Сердце рванулось из груди, забилось отчаянно, Бард слепо шагнул к двери. Принять, немедленно! Куда, где? Тронный зал? Личные покои?
– Отец?
Бард очнулся и наконец-то заметил, что слуга держал в руках туго свернутый свиток. Взял, развернул, следя, чтобы не дрожали руки, прочитал.
– Проводи эльфов в кабинет, – приказал Бард слуге и торопливо вышел.
Баин удивленно задумался о том, почему отец сейчас так похож на минутой ранее убежавшую Сигрид, но одернул себя. Просто не забыть потом узнать, что за новости привезли гости.
***
«У тебя есть последняя возможность самому рассказать мне все.
Т.»
Бард скомкал записку, отбросил. Опомнился, подобрал, сжег.
Осталось пепел по ветру развеять, да.
Как нервная влюбленная девица, подумалось Барду. Некстати – или кстати? – вспомнилась недавняя бледная Сигрид, и Бард рассмеялся.
– Смеешься? Весело тебе? – промурлыкали от входа. – Неужто волшебник рассказал мне не более чем занятную сказку?
Значит, правда Гэндальф постарался. Не трудно было догадаться.
Бард оглянулся.
Да, «Т.» – это Трандуил, лично, всей своей сиятельной эльфийской персоной. Невозможно поверить, и не верить трудно, когда он сбрасывает тусклый дорожный плащ, и в кабинете будто светлеет. Бард подошел, коснулся плеч, заглянул в глаза и замер: Трандуил был в ярости.
Извиняться сил не было, да и не чувствовал Бард вины. Их короткие встречи, и все то недоразумение, что он даже с большой натяжкой не мог назвать популярным у молодежи словом «отношения», в общем, вся история их общения не предполагала каких-либо предупреждений и приглашений на трогательный проводы.
Или трогательный прощальный секс. Бард дернулся от одной мысли, отпустил Трандуила и направился к дальней стене кабинета. Где-то там было вино.
Трандуил принял у Барда кубок, понюхал, не меняя выражения лица, и царственно упал в кресло. Остановил на Барде тяжелый взгляд холодных голубых глаз и чуть повел бровями: я, мол, жду, говори.
Тяжелые трандуиловы взгляды на Барда давно уже не действовали. Или действовали, но неправильно. Вместо того чтобы немедленно покаяться во всем, ему вдруг захотелось провести пальцами по выразительным бровям и запустить руки в волосы.
И это он еще не пил.
Трандуил опустил веки, и Бард в который раз подумал, что у того есть отвратительная привычка читать мысли окружающих. Ну или не мысли, а настроение. Может быть не всех окружающих, а конкретно его, Барда.
Ну или просто у него на лице все написано.
Трандуил нервно шевельнулся, распахнул очи и гневно воззрился на Барда, которого затянувшееся молчание ничуть не угнетало. Отвернулся, неторопливо отставил кубок, медленно поднялся… и в мгновение оказался рядом, железными пальцами стиснул предплечья Барда, почти швырнул того в стену, не обращая внимания на вылетевший из его рук кубок.
– Тебе не кажется, – прошипел Трандуил Барду в лицо, – тебе не кажется, что ты кое с кем забыл… попрощаться?
– Мы же договорились, что я не шлю в Лихолесье гонцов с… хм… личной почтой?
– Тебе не кажется, что случай несколько исключительный, и вот сейчас можно было бы… следовало бы… Наплевать, варг тебя раздери, на все договоренности?
Трандуил отстранился так же резко, как приблизился, и отошел к противоположной стене, будто бы отгораживаясь от Барда столом.
– Мы в целом контролируем положение, – Бард неторопливо поднял кубок, поставил на стол. – В случае… После моего превращения Лихолесью ничего не угрожает.
– Я способен защитить мой лес без чьей бы то ни было помощи, – Трандуил вновь начал злиться. – Я о говорю о том, что ты ничего не сказал мне.
Ты ничего не сказал мне.
Ты – мне.
Не король Бард – королю Трандуилу.
Просто кое-кто забыл попрощаться.
Бард вновь почувствовал себя нежной барышней. Что там этот волшебник говорил про любовь?
– Ты ясно дал мне понять, что сам решаешь, когда и при каких условиях мы видимся. Ты сам появляешься в Дейле, или даешь знать о том, где я могу тебя найти… Я не думал, что у меня есть повод менять установившуюся традицию.
– Повод? Кажется, речь идет о твоей… о…
– О моей смерти, – подсказал Бард. – Трандуил, рано или поздно это случилось бы. Это у тебя вечность впереди. Но я рад тебя видеть. Не думал, что мне перепадет еще одна встреча до… До моего превращения, скажем так.
– Ты очень спокоен.
– Я устал бояться, сомневаться и думать о грядущем. Но ты ошибся: я не спокоен, я действительно рад тебя видеть.
– Я не был готов… Слишком скоро… – прошептал Трандуил. И Бард всей душой, всем телом вздрогнул от послышавшейся в его голосе тоски. Эльф с невозможно нездешним лицом смотрел на Барда и одновременно сквозь него, видя что-то свое. Взгляды их встретились, и Бард вновь не заметил, как Трандуил оказался рядом. Его голубые глаза будто спрашивали о чем-то, но Бард сейчас мог придумать только один ответ.
Если поцелуй можно считать ответом.
***
Тусклый свет свечи едва разгонял полумрак в покоях Барда. Трандуил сидел на кровати, скрестив ноги, и медленно гладил пальцами чешуйки на спине вытянувшегося рядом Барда.
– Мягкие, – задумчиво произнес он.
– И чувствительные, – признался Бард, чуть выгибаясь. Трандуил фыркнул, и Барду в спину легонько впились ногти.
– Эй!
– Что у тебя за план?
Бард повернул голову, и Трандуил немедленно провел пальцами по его щеке.
Может, перенести ответ на попозже?..
Но Трандуил имеет право знать. Лихолесье подвергается не меньшей опасности, чем Дейл. Учитывая нежную привязанность Барда к королю Лихолесья, как бы не оказалось, что большей. Предугадать заранее логику новопревратившегося дракона не представлялось возможным.
– Плана два. Основной: сразу после превращения, пока я… пока дракон не опомнился, его заковывают в цепи, тащат в глубокую пещеру и там запечатывают. Запасной: у нас есть толковый лучник, он убивает дракона, и его тут же засовывают в цепи и запечатывают в той же пещере.
Некоторое время Трандуил молчал, сцепив руки на коленях. Бард с любопытством следил за его лицом, надеясь прочитать хоть что-то, но не вышло.
– Должно сработать, – наконец отмер Трандуил. – Хоть какой-то вариант, но должен.
Бард хотел было порадоваться и выдать что-то бодрое, но осекся. На только что застывшем лице Трандуила читались боль, и страх, и злость, и снова боль… Он рывком перевернул Барда на спину, приник сверху, кожа к коже, лицо к лицу, и шелковистая волна светлых волос скрыла от Барда весь мир.
– Должно… сработать, должно, – шептал Трандуил, целуя Барда, обжигая его не столько дыханием, сколько словами и срывающимся голосом. – Почему ты, скажи мне, лучник, почему непременно тебе нужно было убивать этого дракона? Почему? Оно… Этот план сработает, и это ты, слышишь? Ты! Ты окажешься… мертвым… запечатанным… Зачем – ты?
Запустив пальцы в волосы Трандуила, направляя его, подставляясь под поцелуи и жадно вслушиваясь в сбивчивый шепот, Бард чувствовал себя совершенно счастливым.
Может быть, волшебник не зря болтал про любовь.
Хотя дракону любовь совершенно ни к чему.
***
Барду снились небо, полет, запах золота и крови. Крылья несли его высоко над землей, приближая к городу и одиноко стоящей горе. «Дейл», – подумал Бард, и тут же его смело с постели волной боли.
Он кувыркнулся по полу и застыл, выгнутый, будто на дыбе. По телу блуждал огонь, от темени и до пальцев ног, выжигая нервные окончания. Кто-то рядом что-то воскликнул и пропел, холодные пальцы легли на лоб. Едва Барда отпустило, как он бросился к зеркалу, не слушая протестующего крика находящегося рядом человека… нет, не человека, этот кто-то пах эльфом… и уставился на себя. По коже золотистой волной поднималась и опадала призрачная чешуя, глаза горели багровым.
Из последних сил пинком высаживая дверь, Бард заорал:
– Баин!
И понял, что тот не успеет. Они почему-то были уверены, что Бард сможет почувствовать превращение заранее, хотя бы за четверть часа, но ошиблись. Драконья сущность не собиралась предупреждать о своем появлении. Бард вновь выгнулся, едва устоял на ногах и вспрыгнул на подоконник, не заметив, открыл или разбил окно.
Чьи-то руки – эльфа, здесь был эльф! – попытались удержать, но сейчас остановить Барда не мог никто и ничто. Раскинув крылья, он взмыл в небо.
Дейл, прекрасный белокаменный Дейл лежал под ним, а дальше – озерная гладь, и пустоши, и одинокая горная вершина. Ветер оказался упруг и плотен, и полет – прекрасен, и огонь в глубине существа Барда больше не причинял боли, а доставлял ни с чем не сравнимое удовольствие. Дракон сделал круг над городом, привыкая к телу и наслаждаясь полетом. Внизу люди выбегали на улицы, до Барда доносились крики, запахло страхом и… золотом. Из королевского дворца пахло золотом.
Бард втянул ноздрями воздух и устремился вниз. Крыши и парапеты, черепица и ставни… О, он знал, куда ему надо, кому, как не королю, знать, где во дворце сокровищница. Бард опустился на широкий балкон, прикидывая, достаточно ли сжечь ближайшую крышу, или придется рушить еще и стены.
Ближайшая дверь распахнулась, и на балкон бесстрашно выскочил недавний эльф.
– Бард! Бард, слышишь меня?
Бард слышал, но не очень понимал, зачем разговаривать с… нет, не незнакомцем.
Эльфа зовут Трандуил. Король Лихолесья. С ума сойти, какие важные персоны тут бегают без сапог.
– Чего тебе? – пророкотал Бард, мимоходом удивившись своему голосу.
Интересно, каковы эльфы на вкус?..
– Будь любезен, вспомни, кто ты есть на самом деле, – произнес Трандуил. Ветер трепал светлые волосы, и Трандуил резким жестом отбросил их назад.
– Я? – Бард наклонился, приблизив морду вплотную к эльфийскому лицу. Трандуил не отстранился ни на пядь. – Кажется, я – твоя ссссмерть…
– Может быть, – хладнокровно согласился Трандуил. – А может быть… Может быть, ты – моя жизнь?
Он резко положил руки на драконью морду и сам приблизился, заглядывая в глаза. По телу Барда прошла дрожь, ясный эльфийский взгляд был невыносим, он пронзал насквозь, ранил душу, и Бард рванулся назад, увеличивая дистанцию, слетел с балкона и завис рядом. Все, что Бард сейчас испытывал, – это ненависть к причинившему боль существу.
– Я уничтожу тебя, – выдохнул он, с восторгом чувствуя, как глубоко внутри разгорается пламя.
– Папа! Папа!
– Отец!
На балконе появились люди, но Барду было не до них. Следовало как можно скорее испепелить эльфа с причиняющими нестерпимую боль холодными голубыми глазами, эльфа, пытавшегося напомнить о чем-то важном, сокрытом в самой глубине сознания… Бард медленно поднимался над балконом, огонь набирал силу, приближаясь к пасти…
– Отец!
Кому они кричат? Кто они такие?
– Папа! Папа, остановись, пожалуйста, ты же не дракон, нет, папа!
О нет, он дракон, и жалкие, слабые, беспомощные дети его не остановят. Боль и запах золота пьянили, мельтешащие перед глазами фигуры немного сбивали с толку, но Бард уже не думал о них. Он распахнул пасть, не отрывая взгляда от неподвижно стоящего Трандуила. Сейчас…
– Папа!
Между ним и эльфом оказалась светловолосая девчонка.
– Папа, не надо!
Сигрид. Имя пришло внезапно, и с именем…
– Отец!
«Отец» – это он, Бард. А девчонка – его дочь.
Дочь.
Пламя рванулось из пасти, и Бард закричал от ужаса. Не остановить, не отклонить, не закрыть… Закрыть! Взметнулись громадные чешуйчатые крылья, сомкнулись впереди дракона, будто обнимая огонь, и Бард снова закричал, на этот раз от боли.
Кто бы мог подумать, что при обращении с драконьим пламенем и у самих драконов должна быть своя техника безопасности.
Крылья под огонь не подставлять.
От боли Бард потерял равновесие и всей тушей полетел вперед, изо всех сил пытаясь вывернуться и не задеть девчонку.
Не девчонку, Сигрид.
Его дочь. Это важно. Сейчас важнее всего – помнить, что она его дочь.
Стоявший столбом эльф – Трандуил, теперь Бард старательно цеплялся за имена, а с этим было связано что-то не менее важное, – сорвался с места и успел схватить Сигрид и отшвырнуть ее в сторону. Бард выдохнул с облегчением и прокатился по камню балкона, ссаживая кожу.
Кожу, варг его раздери. Трандуил немедленно оказался рядом, накинул сверху плащ.
Бард пытался отдышаться.
Налетели дети, попытались обнять, но Трандуил не дал. Пристально смотрел на Барда, и тот внезапно догадался, почему.
Вообще-то, ничего еще не кончилось.
Уже знакомая огненная волна прошлась по телу, Бард, зная, что сейчас произойдет, вместе с плащом бросился с балкона вниз. И вновь взмыл над городом. Сделал круг, вернулся на балкон, сел.
– Ты как? – осторожно спросил Трандуил.
– Я дракон, – задумчиво сообщил Бард. – Я умею летать, плеваться огнем, и… и у тебя в кармане две золотых монеты.
– Ты все еще хочешь меня убить?
– Нет. Но с тобой мы позже разберемся. Сигрид…
– Папа? – девочка осторожно приблизилась.
– Милая, прости, я не понимал, что делаю.
– Папа! – теперь орали все трое – и Баин, и Сигрид, и Тильда, и Бард попытался представить, как они сейчас выглядят со стороны: громадный серый дракон и три радостно висящих на нем подростка.
К счастью, зрителей пока не было, но Бард не обольщался – наверняка наученные жизнью горожане готовят луки, пращи и, может быть, катапульты. И убедить их, что новый дракон не собирается немедленно раскатывать Дейл по камню и жрать его обитателей, явно не сможет никто.
– Мне все-таки придется улететь, – сообщил он детям.
– И лучше поскорее, – сообщил Трандуил, резко пресекая все возражения. – Горожане собираются, и их намерения…
– Да, – Бард посмотрел вниз. Потом на Трандуила. – Присмотри за детьми одним глазом. Баин сам справится, но на всякий случай…
– Обещаю.
Бард в последний раз взглянул на детей, не рискуя и даже не пытаясь обниматься с помощью крыльев и когтистых лап, и медленно поднялся в воздух.
– Мы еще увидимся, – безмятежно произнес Трандуил.
– О, непременно, – усмехнулся Бард. С наслаждением расправил крылья и позволил южному ветру подхватить себя. На север так на север, почему бы и нет…
***
Три столетия спустя.
– Ну, я полетел, – Бард потянулся, подставляя пока еще кожу закатному солнцу.
– Ага, – безмятежно произнес Трандуил. Бард в который раз подивился тому, как царственно этот эльф выглядит, даже натягивая штаны.
Мог бы позволить себе показать, что не хочет расставаться. Драконье чутье на эмоции не уступало эльфийскому, так что теперь Бард сам мог «читать» Трандуила. Но «прочитать» и услышать – все-таки не одно и то же.
Бард тряхнул отросшими волосами и повернулся спиной – время поджимало. Раскинул руки, запрокинул голову… И остановился, оказавшись в крепких объятиях.
– Как ты думаешь, – тихонько выдохнул Барду в ухо Трандуил, – ты сможешь научиться превращаться в человека чуть дольше, чем на сутки? Мне ма-а-а-ало…
– Не знаю, – пробормотал Бард. По коже будто бежал жидкий огонь – то ли из-за скользящих по животу и груди пальцев Трандуила, то ли превращение было уже совсем близко. – Но тебе не кажется, что нам и без того несказанно повезло?
– Ты горячеешь, – пробормотал Трандуил, прижимаясь крепче, и Бард невольно потерся спиной о его полуобнаженное тело. – Хотел бы я именно сейчас…
О том, чего именно сейчас хотел Трандуил, догадаться было не трудно, но Бард вырвался из объятий, и на поляне растянулся серый дракон.
– С огнем играешь, – пророкотал он.
– Именно, – легко подтвердил Трандуил.
Бард хмыкнул и поднялся.
– Что касается твоего вопроса… Может быть, тебе стоит начинать целовать меня до превращения в человека? Ну, как в той старой легенде, помнишь?
Ох уж эти старые легенды.
Трандуил рассмеялся.
– В следующий раз проверим.
– Сумасшедший, – с удовольствием пообещал Бард, поднимаясь в воздух. Трандуил махнул рукой, и дракон медленно полетел на север.
Не торопившийся одеваться Трандуил молча провожал взглядом человека, победившего последнего дракона.
Силой любви, как и предсказал несносный колдун.
URL записи
@темы:
хоббит