Фанфик Тот человекНаписано в подарок
Dirty InspectorСпасибо всем читателям, что были со мной.
Фандом: Шерлок, кроссовер с Farsantes (второй канон знать совершенно необязательно)
Название: Тот человекАвтор: Miauka77Бета: Xenya-mПейринг: Грегори Лестрейд/Майкрофт Холмс, Гильермо Грациани/Педро Бегхьо
Жанр: драма, романс
Статус: закончен
Размер: макси, >49 тыс. слов
Рейтинг: во второй половине NC-17
Саммари: Побег-Прованс-пара соседей – что еще нужно, чтобы жизнь скромного инспектора Скотланд-Ярда изменилась навсегда? Вот только к добру ли?..
Предупреждения: ООС, мат (суровые инспекторы Скотланд-ярда, куда ж без него-то), AU к Farsantes после 57-й серии, смерть второстепенного персонажа
Критика: конструктивная и вежливая приветствуется, особенно если речь о фактических ошибках
Главы 1-7mystrade.diary.ru/p201687932.htm Главы 8-13Главы 14-18Главы 19-24Главы 25-27ЭпилогНебечено!!!
На Лестрейде настаивал Шерлок. У Майкрофта было три кандидатуры на выбор. Не считая десятка запасных, и из этих трех он определенно предпочел бы Николаса, который помог ему в сербском деле. Конечно, он вообще предпочел бы справляться сам, но второй человек был нужен а) добавить неизвестную переменную, поскольку Майкрофта скорее будут искать одного, б) нельзя было сбрасывать со счетов возможную серьезность раны. Возможную – потому что подлинную проверить было нельзя: собственный врач Майкрофта оказался под сомнением, а Джон уже находился по пути в убежище.
- У Николаса подготовка как у агента ЦРУ, - напомнил он брату.
- В жопу ЦРУ, - бросил Шерлок, наскоро перематывая плечо Майкрофта. Его руки были в крови и, разбуженный через двадцать минут после двух суток бодрствования подряд, он до крайности напоминал вампира. Но хотя бы не покойника. Покойник на этот момент как раз лежал у их ног, и от него, ввиду беспомощности Майкрофта, предстояло самостоятельно избавляться Шерлоку. - Грег рискнул карьерой для того, чтобы мне помочь в деле с Мориарти. Он тот, кто тебе нужен.
- О, ты наконец выучил его имя, - съязвил Майкрофт.
- Трогательно заботишься о тех, кого, не моргнув глазом, при случае уничтожишь одним щелчком? – не остался в долгу Шерлок. – Мамуля заподозрила бы по меньшей мере, что ты влюблен.
- Не мели чепухи, - оборвал его Майкрофт. В самом деле, до подобного ли сейчас? – Он худший из всех, кого я могу взять.
- Именно поэтому никому и в голову не придет, что ты возьмешь его с собой, - хмыкнул Шерлок.
И Майкрофт не мог не согласиться с ним.
В ту ночь ему со многим пришлось согласиться. Например, с тем, что глупо, истекая кровью, сидеть над телом Джерарда, а нужно срочно вызвонить Шерлока, дать ему задания и, пока не поздно, бежать. Для начала хотя бы из дома, а там будет видно. Или с тем, чтобы отдать ноутбук Шерлоку – под обещание доставить в Вулидж, прекрасно зная, что тот проведет третьи бессонные сутки, занимаясь взломом. И с тем, что возможно, днем он видел Барнеби, оглушительно лающего в библиотеке, где его запер Джерард, в последний раз.
А еще – в очередной раз - с тем, что никому нельзя верить.
Джерард служил у него пять лет. «Антея» всегда была вывеской – очень удобной, а вот Джерард – настоящим. Никто не знал его имени, никто не видел никогда, кроме самых доверенных людей. Разумеется, у него были слабые места, и Майкрофту казалось, что он перекрыл их все, но, видимо, где-то недосмотрел.
«Невозможно знать все», - это было первое, что пришло ему в голову, когда он, стоя с отнятым кинжалом в руке, разглядывал упавшего после короткой схватки Джерарда, точнее, лужицу крови, стремительно натекающую из-под его головы. Невозможно знать все.
Проблема была не в том. Проблема была в том, что он, Майкрофт Холмс, не знал очень многого. А именно, откуда берутся слухи и кто подставляет его людей. Слухи ширились, слухи росли, как на дрожжах, проверенные и очень надежные люди попадали в публичные скандалы один за другим, а он об источнике все этого и понятия не имел.
- Ты понимаешь, чем это кончится? – спросила однажды Алисия. – Если нас поставят перед фактом, мы с Ричардом и Генри не сможем тебя прикрыть. Нам придется проголосовать против тебя.
Конечно, она была перепугана (отсюда и такая многословность). После мужа потерять еще и близкого друга, единственного, кому доверяешь.
А Майкрофт… Майкрофт мог только промолчать. Потому что прекратить распространение слухов можно было лишь двумя способами – либо вычислить и устранить источник, либо устраниться самому. Он знал, что подобные вещи не возникают просто так. Они – всегда прелюдия. И рано или поздно все это рванет подобно дуэли Дона Хулиана в «Великом Галеотто».
На самом деле он был рад, когда рвануло. Полтора года бессильного ожидания, полтора года, в которые маленькие и большие проигрыши следовали один за другим. Кто-то решил, что акула слишком ослаблена после схваток с Мориарти, после выстрела Шерлока в Магнуссена. Кто-то, кто знал Майкрофта очень близко. Кто-то, кто стоял совсем рядом. Кто-то, чьих мотивов Майкрофт не мог понять.
О, к той ночи они стали вырисовываться вполне. К той ночи он уже давно знал, что это Тайер. И кто-то еще. Тайное правительство включало в себя одиннадцать человек. Та самая изначальная чертова дюжина булочника, за которую, согласно некоторым документам, даже отсекали руку. Одиннадцать человек делились на два лагеря, и Майкрофт был в том, который включал в себя шесть человек. Разумеется, он был самым умным, самым влиятельным. К сорока годам ему удалось в своих руках сосредоточить столько власти, сколько не вмещал еще ни один человек (по крайней мере, не со времен современного парламента). Собственно, именно тогда все это и началось.
Сначала Мориарти, потом Магнуссен, а потом – вот. Тайер, как главная дистанционная сила, двое (но этого вполне достаточно) из той стороны тайного правительства. И еще, словно вишенка на торте, кто-то из своих. Кто-то очень и очень свой. И вычислить это было никак нельзя. В конце концов он сузил круг до двоих – Ричарда и Генри, Темплтона и Кавендиша, тех, кто всегда и во всем был на его стороне. Это было неприятное открытие. Очень. В первую очередь, неприятное потому, что выбрать из них он не сумел.
Решение было очевидным и очень простым. Убрать обоих. Любой из них, он знал, в подобном случае так бы и сделал. Любой из тех, кто на заседаниях сидел с ним за одним столом. Кроме Алисии, разумеется. Майкрофт проявил политическую слабость. Он не смог. И получил совершенно предсказуемые последствия. Эти бесконечные попытки потянуть время, а потом – Джерард… и конец.
Эта проблема до сих пор оставалась главной. Невозможно было найти доказательства, не зная, кто. А определить это можно было только, выждав время. Кто именно, станет ясно уже в ближайший год. В этом Майкрофт не сомневался от слова совсем. Таким образом, следовало исчезнуть.
Разумеется, он не хотел исчезать. Всю жизнь Майкрофт ненавидел полевую работу. Его устраивал его распорядок дня, который нарушался очень редко. Некоторые вещи не нарушались никогда. Вопреки распространенному мнению о его занятости, Майкрофт даже на переговорах бывал нечасто. Он предпочитал стоять за кулисами и делал это вполне удачно. После пяти он практически не занимался работой, во всяком случае не той, которая не требовала срочного вмешательства. Почти каждый вечер его можно было найти отдыхающим или ужинающим в «Диогене», а, начиная с десяти часов, в городской квартире или загородном особняке.
Он не хотел исчезать. Он сделал еще одну попытку – сначала Вулидж (Шерлок обещал, что они с Гарретом сделают необходимое вот-вот), потом еще одну – когда они с Лестрейдом выехали в сторону швейцарской границы (И на заправке за Безансоном его настигла эта гребаная смска от Шерлока «Они поменяли шифр я не знаю на что»). Потом они добрались до Прованса, и каждый день был отчаянным днем еще одной попытки, пока окончательно не стало понятно, что Шерлоку это не по зубам. Единственное, что у них вышло – значительно повысить процентную вероятность, что это Темплтон, вот и все. Однозначных доказательств по-прежнему не было.
На самом деле Майкрофт с самого начала подозревал, что так и будет. Противник слишком сильно их опережал. Он несколько месяцев не мог вычислить, кто именно, с какой стати это удалось бы ему в течение двух недель.
Одна из стратегий исчезновения предполагала задействовать Клауса. В том, следует применять ли именно эту стратегию и вообще видеться с Клаусом, Майкрофт был не уверен. Но к моменту прибытия в Кельн, подавленный самой необходимостью бежать хотя бы временно, раздавленный случившимся с Джерардом (в куда большей степени его смертью, чем предательством), мучимый неопределенностью и собственной несостоятельностью, в лихорадке от загноившейся раны, он сам себе напоминал затравленного, обессилевшего зверька. В точности как в школе в первый год, когда его сначала просто, как могли, оскорбляли и задевали, а потом, после рождественских каникул, устроили темную и бойкот.
Позднее, когда накачанный обезболивающий и снотворным Майкрофт скорчился на кровати в домике для прислуги у Клауса, он с усмешкой вспоминал, как лежал вот так на полу в туалете в темноте, еле шевеля разбитыми губами, в порванном испачканном чужими ботинками своем лучшем костюме, и плакал, о да.
И в этот-то момент, когда он был в таком состоянии, на его голову свалился (как он думал тогда) интерес к нему Лестрейда. Точнее, возникший вследствие этого его собственный интерес.
Построить отношения в своей жизни Майкрофт пытался только однажды. С Викторией и Алланом они прожили около восьми лет. Виктория была само очарование, а Аллан – очень удобный сын, и когда Шерлок бросил Майкрофту те нелепые обвинения в одиночестве, Майкрофт в первую очередь вспомнил о них. Квартира, в которой они жили, включала в себя два этажа и три отдельных входа. Вотчиной Майкрофта считались кабинет и спальня на втором. Аллан часто приходил к нему после того, как заканчивал с уроками, и просто сидел с книжкой в кресле. Молча – Виктория внушила ему, что папе нельзя мешать. Именно поиск этого ощущения молчаливого содружества, которого Майкрофту так не хватало после развода, привел его потом в «Диоген».
Аллан был очень привязан к нему, а с Викторией они понимали друг друга с полуслова. Она была умна, красива (копна темных, почти черных волнистых волос, большие синие глаза), элегантна и, ко всем прочем достоинствам, очень тактична. Если бы она захотела сделать карьеру, из нее бы вышел отличный дипломат. Но «ничегонеделание – вот мой девиз. Если бы ты только знал Майк, как это трудно порой - ничего не делать». Своей легкостью и словесной изощренностью она напоминала лучших героинь Уайльда, и Майкрофт часто ловил себя на мысли, что если бы решил жениться, то именно на такой женщине.
После того как Джереми, отец Аллана и большая любовь Виктории, а, к несчастью, еще и дипломат, погиб на Ближнем Востоке, они жили вместе еще около года. К тому времени Виктория уже оправилась, и идея превратить фиктивный брак в реальный пришла им обоим одновременно. Виктории это казалось романтичным, а Майкрофту – очень подходящим. Они даже отправились на свидание, после которого все и должно было произойти. Но кончилось все исключительно дружеским разговором в гостиной. Майкрофт не чувствовал никакого возбуждения и когда попытался поцеловать Викторию, она отмахнулась и засмеялась:
- О ради бога, Майк! У тебя такой вид, будто тебя заставляют съесть лимон. Очевидно, я не тот человек, который мог бы тебя заинтересовать.
Тем все дело между ними и кончилось. Виктория получила наследство после умершего в тот год отца, через пару месяцев познакомилась со своим бароном, развелась и уехала во Францию, а Майкрофт остался один.
У Виктории была своя теория – про тех людей. Про то, что они всегда находятся. Просто иногда нужно подождать, и совсем иногда (Майкрофт переводил: таким, как он) – приходится ждать долго.
«И сколько же мне, по твоему мнению, ждать?» - ехидно спрашивал он.
«Ну, судя по тому темпу, с которым ты сближаешься с людьми - двадцать? Двадцать пять лет?»
Он и забыл уже этот разговор, который случился очень давно, а потом мгновенно вспомнил его – в самолете, когда сидел на коленях у Лестрейда. До этого у него во взрослом возрасте такое сильное желание возникало только однажды, девять лет назад, на посольском приеме в дружественной стране, при взгляде на секретаря. Почувствовать это было скорее приятно, чем неприятно, но подобная связь с самого начала казалась сомнительной. Впрочем, когда секретаря выдворили обратно в Великобританию, Майкрофт организовал себе приглашение на прием, где мог встретиться с ним. После небольшой беседы, вызвав при этом явный, сильный интерес, он решил, что оно того не стоит.
С Лестрейдом этот номер не прошел бы. Конечно, ему недоставало наблюдательности и сообразительности по сравнению с ним самим и Шерлоком (а кому бы достало?), но по-своему тот был умен и даже кое-где проницателен. Его способности к планированию операций настолько же использовались начальством, насколько игнорировались, если речь шла о том, чтобы дать ему карьерный рост. О его терпении, учитывая многолетнюю постоянную работу с Шерлоком, можно было слагать легенды, а уж то, какое облегчение в своей жизни благодаря этому сотрудничеству испытывал Майкрофт, нельзя было и описать. Конечно, детское поведение Лестрейда доставило ему несколько неприятных минут в Вулидже, но каких-либо существенных недостатков Майкрофт, как ни старался, найти в нем не смог. И это отнюдь не приводило его в восторг. Более того, с самой первой минуты, когда он почувствовал возбуждение Лестрейда, он не мог отвязаться от мысли, что это тот самый человек, и это пугало его.
Вопрос просто секса Майкрофт не рассматривал с самого начала. Возможно, потому что он действительно был консерватором в некоторых вещах, возможно, потому что знал, что не имеет права ошибиться с выбором.
Он знал, что Лестрейд не уйдет, не в эти две недели по крайней мере, но требовать от него посвятить ему, Майкрофту, всю свою жизнь, бросить все налаженное и уехать черт знает куда казалось как минимум нелепым, а как максимум вообще абсурдным. Будь у него больше этих двух недель, он бы разобрался в себе, и если бы этого того стоило, завоевал бы свой приз, но у него не было больше двух недель, и обе они должны были пройти в напряженной работе, и Майкрофт сделал то, что сделал – по прибытии в Германию приказал Лестрейду держаться подальше от него.
То, что произошло дальше, вовсе не было проверкой. Состояние Майкрофта мешало ему думать. Попытка прояснить мысли привела его в собор. В детстве молитва была хорошим решением. Он надеялся, что и теперь она успокоит его. Но и в соборе, пытаясь все разложить по полочкам, он увидел Лестрейда и догадался, что тот наблюдал за ним и не подошел к нему. Это стало последней каплей. Именно в этот момент он понял, что если Лестрейд останется с ним, то близость неизбежна. Сейчас же это представлялось просто немыслимым.
Он не сказал бы Клаусу про Лестрейда, если бы Клаус не стал настаивать, что кого-то нужно отправить с ним. Проблема с раной оказалась куда серьезнее, и Майкрофт сдался. Клаус не понимал, что с ним происходит, но, видимо, что-то такое он чувствовал, потому что перед отъездом высказался в духе: «Просто говори ему правду, Майк. Он из тех людей, с которыми не нужно хитрить, и тогда они будут на твоей стороне. Неважно, какая это правда». Собственно, это и была причина, по которой Майкрофт потом признался в своей больной голове. Это позволило ему не признаваться во второй части – что он заставлял Лестрейда молчать потому, что не хотел отвечать на его вопросы. Не знал, что ответить на них.
Утром у Клауса Майкрофт нашел в кармане записку, и она его немного успокоила. По крайней мере, у Лестрейда к нему интереса нет. Это значит, что его задача становится выполнимой – справиться с собой. А потом они приехали в Прованс.
Первый день для Майкрофта стал адом. Он совершенно не мог сосредоточиться и вместо того, чтобы работать, каждые полминуты бегал к окну. А потом и вовсе бросился разыскивать, нарвался на соседей. Конечно, он его быстро нашел. И вид Лестрейда, безмятежно спящего, раскинувшегося на сене, добавил дров в топку его котла. Самым первым его желанием, несмотря на все бешенство, которое он испытывал, было лечь в это сено вместе с ним. Когда Майкрофт вернулся в дом и открыл ноутбук, в голове его крутилось самое настоящее порно. Что и говорить, выгнать Лестрейда после этого доставило ему большое удовольствие. Вот только тот никуда не ушел. Не только не ушел, но и Майкрофт проворочался на кровати всю ночь, надеясь, что Лестрейд вернется. Это было ужаснее всего.
Он ругал себя за слабость, перечислял все свои промахи, доказывая, куда приводит неравнодушие, придумывал десять тысяч вариантов насмешек, которыми осыпал бы его Шерлок. Разумеется, не помогало ничего. Майкрофт Холмс отчаянно нуждался в Грегори Лестрейде и отчаянно его хотел.
И это приводило даже к глупостям вроде истории с кольцом. Когда Грегори вернулся и не смог найти внятного ответа почему, возникла робкая надежда, что может быть, все же с его стороны это чуть больше, чем просто верность начальству, которое он, к тому же, не слишком любил. И Майкрофт, поймав его взгляд, неосознанно снял кольцо и надел его на другую руку, показывая, что он свободен, совсем забыв, что носит его на немецкий манер и что в Англии этот жест будет истолкован как раз наоборот. Осознав это, он решил, что все это однозначно к лучшему. История соседей помогла ему отвлечься, и он уже было понадеялся, что продержится, когда Грегори пришел к нему на кухню, обвинил в ревности к Эстебану и поцеловал.
И даже после этого Майкрофт еще пытался не поддаться. Он горько шутил сам с собой, что когда его похоронят, то на гранитной плите будет написано: «Здесь лежит Майкрофт Холмс, который сделал все возможное, чтобы убежать от любви». Грегори провоцировал его, потом дал ему время, и Майкрофт все эти три дня предсказуемо мучился со стояком. Конечно, он пытался забить их работой, взялся помочь соседям – в этом последнем было не только желание что-то сделать для тех, кто сидит в той же луже, что и он, но и ощущение талисмана: если у него получится это, то может получиться и с собой.
Но Грегори был прав – спермотоксикоз от факта его игнорирования не убывал. Да и сперматоксикозом это было в последнюю очередь. В конце концов Майкрофт согласился на секс. Вариантов было два – либо он разочаруется, либо привяжется еще больше, и он очень надеялся на первый из них.
А потом исчез самолет Клауса, причем вовсе не тем образом, каким планировалось, и Майкрофт просто не cмог больше быть один. Не смог быть один и не смог отказываться от присутствия рядом Грегори, от его рук. Когда Фредерик согласился предоставить ему убежище, а Шерлок прислал подтверждение очередного провала, Майкрофт почувствовал себя приговоренным к казни. Хуже ему было, наверное, только тогда, когда он полез к сербам выручать Шерлока и вынужден был наблюдать, как его бьют. Оставалось два дня, после которых он расстанется с Грегори на несколько лет, а может быть, и навсегда, и это казалось невыносимым.
Секс стал его подарком себе, поза - то запретное, в чем он не решался раньше себе признаваться… то, как он готовил себя, лежа на своей кровати, ручкой деревянной массажной щетки, одетой в презерватив, представлял, что Грегори, может быть, зайдет случайно. И потом, внизу, все получилось в точности, как он хотел. Сначала было больно, даже очень – он знал, что так будет, но ощущение близости, принадлежности, собственной свободы от всех условий и приличий (о, какой компромат это дало бы его врагам), ощущение быть живым (и вне всего того, что преследовало и загоняло его), искупало все.
Пассивную роль он выбрал не только потому, что представлял себя исключительно снизу. Нет, воображалось разное, и активные фантазии тоже были вполне. Просто он понимал, что раз уж открыл в себе гея и увлекся исследованиями на этом пути, то найти пассивного партнера в будущем ему не составит труда, а вот самому стать пассивом значило подпустить к себе кого-то столь близко, сколь и Грегори. Майкрофт был уверен, что в ближайшие годы ему второго такого раза не пережить.
Разумеется, потом пришло утро, отрезвление и понимание, что теперь будет еще больней. И это не то, что излечивается легко.
Он даже не надеялся. Собственно, он почти никогда в жизни не надеялся, просто рассчитывал возможные варианты, выстраивал для них стратегии, а потом наблюдал. Вариант, при котором Грегори бросит все ради того, чтобы жить с ним, он не рассматривал с самого начала. Он и не хотел бы его рассматривать – слишком хорошо помнил, как Грегори реагировал на его беспомощность или признание в ней. Майкрофту не нужна была жалость, он слишком хорошо знал, чем заканчиваются игры с ней. Достаточно иной раз было и на родителей взглянуть.
Хотя, справедливости ради стоит заметить, он рассматривал вариант, что Грегори предложит сделать так, чтобы они могли встречаться хотя бы иногда… Но видно и ему иногда отменяли смертный приговор. Грегори был здесь с ним, настаивал на том, что не собирается уходить, и Майкрофт малодушно сдался.
После объяснения они простояли, обнимаясь, минут сорок, пока Грегори не вспомнил, что обещал Эстебану сказать Хоакину о его поездке в Сен-Тропе. Он ушел, а Майкрофт поднялся наверх, рухнул в кресло, сложил руки домиком. Его все еще не отпустило до конца, и он чувствовал, как от напряжения дрожат ноги.
За окном была отличная погода. В детстве родители в такую вывозили их с Шерлоком в Брайтон, и Майкрофт помнил это потрясающее ощущение – идти босиком по пляжу. Вот и Грегори весь – как босиком по пляжу… Майкрофт прикрыл глаза и откинул голову на спинку так, чтобы подставить лучам шею. Прощальный привет от мира, который еще вчера принадлежал ему весь, а завтра будет уже недоступен. В детстве он мечтал стать вампиром, вылетать из готического замка по ночам, вот – домечтался. Замок, конечно, не готический, но это уже не слишком существенная деталь.
Послышались шаги:
- Вот что значит «по определенным причинам меня сочтут мертвым»! – воскликнул Грегори.
- Посмотрел новостную программу?
- Но самолет Клауса?! Как у тебя это получилось, Майк?
- Мы разрабатывали вариант моего исчезновения, при котором я бы одолжил самолет у Клауса. Потом бы самолет разбился, стало бы известно, что я был там. Тайер бы решил, что Клаус этому поспособствовал. В общем, - Майкрофт печально усмехнулся, - план был великолепен от и до.
Только пришлось его сбросить со счетов, потому что Темплтон руководил когда-то совместно с Майкрофтом операцией, в которой участвовал джамбо-джет.
- Понятно. Но как получилось, что после смерти…
Майкрофта передернуло.
- Его племянник, который наследует империю Клауса, - перебил он быстро, - был в курсе дела. Он решил оказать мне услугу.
- Вот видишь, еще один человек на твоей стороне, - преувеличенно бодро сказал Грегори.
Наивный.
- Не бывает людей на чьей-то стороне, Грегори. Они всегда на своей. Тем более в политике.
- Нет, Майкрофт, ты не прав, - Грегори сел рядом с ним на корточки, заглядывая в глаза, взял его руку в свою теплую сухую ладонь. – Всегда есть люди, которые пойдут за другими хоть в ад.
- Только если у них нет родственников, Грегори. Когда твою мать или жену берут в заложники, ты не очень далеко за кем-то пойдешь.
- Всегда останутся те, кто ставит убеждения выше родственников, - возразил Грегори. Он вздрогнул. – Не хотел бы я быть на их месте.
- Правильно. Это мое место, Грегори, - усмехнулся Майкрофт.
- Ты мне никогда не казался фанатиком.
- Только бездушной скотиной? Я не хотел бы, чтобы настал тот день, когда покажусь.
Интересно, если бы Грегори пришлось выбирать между ним и бывшей женой? Между ним и Донован? Раньше бы, возможно, он выбрал его, и это было бы обусловлено долгом, а теперь?
Грегори встал и прошелся по комнате, распахнул шире окно, впуская сухой, теплый воздух. На спине под футболкой отчетливо выделялся пластырь. Снять бы ее, касаться губами вдоль, скользнуть ладонью вниз…
- Ты можешь сделать для меня тоже «определенные причины»? – спросил Грегори.
Майкрофт вздохнул про себя.
- Это возможно. Имя еще одного пассажира, якобы летевшего с Клаусом, не установлено, а то, что я забрал тебя из Скотланд-ярда, при подозрении о твоей гибели станет известно. По крайней мере я сделаю так, чтобы стало известно. Самолет загорелся в воздухе, взорвался, найдена лишь часть обломков, вполне логично, что могут не найти тела.
- А такие вещи, как ДНК?
- Никто не будет исследовать на ДНК сгоревшие обломки. Это делается только с телами.
- Хорошо, - Грегори провел ладонью по карнизу, его плечи вздрагивали. – Хорошо.
Майкрофт не выдержал и встал. Как прикажете говорить о серьезных вещах, когда…
Но Грегори повернулся к нему:
- А Виктории и Аллану не будет угрожать опасность, если мы?..
- Учитывая, что она кузина Тайера и они все детство росли вместе и до сих пор поддерживают дружеские связи, полагаю, нет.
Выражение лица Грегори было неописуемым.
- Я женился на ней по его просьбе, - пояснил Майкрофт.
- Оу, ясно. То есть ясно, что у тебя еще до хрена тайн и что я в хитросплетениях ваших отношений никогда не разберусь.
- Главное, чтобы ты разбирался в наших хитросплетениях, - ухмыльнулся Майкрофт.
Грегори внимательно посмотрел на него.
- Пойдем гулять, а? – спросил он.
Море было прекрасно. Майкрофт не решился мочить шрам, а Грегори спину, так что они просто посидели на камнях, болтая в воде ногами.
- В поместье есть озеро, - сказал Майкрофт. – Есть вероятность, что мы сможем там купаться.
Он подумал, что очень бы хотел посмотреть, как Грегори плавает. Без плавок, конечно. Такую задницу было грех прятать под плавками. Засмеялся, вспомнив, как в Брайтоне они как-то забрели на нудистский пляж и как ругалась мама, а папа хмыкал. А потом вечером трехлетний Шерлок пришел в его комнату и просил объяснить «почему, когда люди голые, - это плохо?», а потом «почему неприлично все то, что очень хочется?» И Майкрофт перевел тогда тему, потому что не знал, как ответить на этот вопрос. А потом Шерлок в тридцать лет пришел в Букингемский дворец в одной простыне. Пробел воспитания, мда…
Майкрофт ухмыльнулся.
- Знаешь, я уже хочу обратно, - лукаво сказал Грег, и Майкрофт вспыхнул, чувствуя, как от предвкушения поджимаются пальцы на ногах.
От калитки Майкрофт первым делом повернул к дому, но Грегори потянул его сзади за рубашку:
- Хочешь познакомиться с моим сараем?
В сене было мягко, местами кололось, но пахло одуряюще. Майкрофт закрыл глаза, чувствуя теплые губы на шее, всем телом ощущая направленный на него влюбленный взгляд. Еще чуть-чуть, и поверишь, что стоило оказаться загнанной в угол крысой, чтобы… Грегори засунул руку ему под футболку, стал водить пальцами вокруг пупка, потом полез вниз. Майкрофт в конце концов не выдержал, застонав, подался вперед.
- Так, нам, кажется, пора в дом, - засмеялся Грег.
- Не надо в дом. Здесь.
- У нас ничего нет, - немного беспомощно оглянулся тот. – Я сбегаю.
Словно, как всегда, боялся, что он, Майкрофт, сбежит.
- Не надо ничего, - сказал Майкрофт. – Если тебе не противно, - добавил он тихо.
Грег навис над ним, улыбаясь, словно бы собирался погладить по голове. Морщинки лучиками бежали от глаз.
- Мне не противно. Будет больно. Сразу после вчерашнего.
- Будет, - согласился Майкрофт. – Хочу тебя во мне.
Грег сглотнул. Майкрофт улыбался. Признаться было легко, как никогда прежде. Но, кажется, Клаус был прав – некоторым людям стоило говорить правду.
Грегори стащил с него штаны, погладил ноги (кажется, ему очень нравились его ноги), накрыл губами яички, принялся вылизывать член – снизу вверх. А потом вдруг скользнул языком между ягодиц, ввинчиваясь внутрь. Майкрофт вздрагивал, вцепившись ему в плечи.
- Я не выдержу так.
- Ты точно?..
- Давай уже! – Майкрофт выбрал максимально властный тон.
Грег заржал, мигом разделся и, подбив сено так, чтобы устроить Майкрофта повыше, приблизился к нему. Майкрофт развел и согнул ноги, опасаясь помешаться от одного вида мокрой набухшей темно-красной головки между ними. Его трясло.
- Давай.
- Тужься, как будто хочешь меня вытолкнуть. Как при родах, - очень «подходяще» к моменту сказал Грег.
О да, Майкрофт вполне чувствовал себя так, будто рожал нового себя – через задницу. Он не преминул поделиться этим с Грегом. На этот раз заржали оба.
Грегори вошел на пару дюймов и остановился. Майкрофт благодарно кивнул, пережидая болевую войну. Выдохнул и подался навстречу…
Потом лежал в сене, скорчившись, на правом боку, и думал, что иногда и такая поза – после того, как тебя в ней же хорошенько отымели – бывает кстати. Политика, предательство, ложь, чьи-то чужие глупые амбиции и фанатизм – все это казалось таким далеким, будто и не было никогда. Самое важное, нужное лежало рядом, собирало губами капли с мокрой разгоряченной спины, придавливало собственнически тяжелой рукой, шептало всякую чепуху. Например:
- Стоило прожить пятьдесят три года и тридцать три из них быть нагибаемым начальством, чтобы однажды получить шанс выебать британское правительство.
- Британское правительство в изгнании, - напомнил Майкрофт. – Компенсация стремительно падает в цене.
- Лучше в изгнании, чем в отставке.
- Да, может быть. И, кстати, в следующий раз, готовься, оно выебет тебя.
- О, я очень жду. Хочется испытать тут одну позу…
- Кстати, откуда у тебя такие неожиданные познания про гей-секс? От соседей?
- Книжку в твоей библиотеке нашел. «Все о гей-сексе для чайников». Самое современное пособие. Выпущена, между прочим, в прошлом году.
- Вот как? Здесь никто не должен был останавливаться, кроме своих… - нахмурился Майкрофт.
- Я знаю, это коварный план высших сил. А ведь Шерлок называл меня твоим верным псом еще черт знает сколько лет назад. И я еще так протестовал против этого. Интересно, какой бы я был собакой? Ты-то точно догом. Черным. Нет, голубым. У тебя глаза голубые и ты такой элегантный. А я? Наверное, рыжим сеттером. Носится, уши развесив, по-идиотски лает на белок…
- Сенбернаром, - подсказал Майкрофт. – Спасающим людей, которых накрывает лавиной на перевале.
Рука исчезла, сено зашуршало. Грегори приподнялся, нависая над ним.
- Ты понимаешь, что я действительно оставил бы тебя, если бы ничего не было? – сказал он, сам, кажется, пугаясь этой мысли.
Майкрофт перевернулся и, устроившись поудобнее, притянул его голову к своей груди.
- Понимаю, - отозвался он, зевая. – Но как альтернативу происходящему рассматривать отказываюсь. – Закрыл глаза и под удовлетворенное хмыканье Грегори провалился в сон.
Утром Грегори понес ключи Эстебану. Майкрофт дожидался его на краю лавандового поля.
- Все, - выдохнул Грегори, помахав свободной рукой. – Курортный сезон закончился, пора и честь знать. – Он наклонился и сломал несколько веточек лаванды. – А вот этой красавицы мне будет не хватать.
- Она скоро отцветет, - зачем-то сказал Майкрофт.
Грегори засунул лаванду ему в нагрудный карман и на секунду – что было очень приятно - переплел их пальцы.
- Да, - сказал он. - Отцветет. Зацветет опять. А мы вернемся сюда, чтобы на нее посмотреть.
Майкрофт в этом не был так уж уверен, но энергия и напор Грегори действовали успокаивающе. В конце концов, тот прав - есть еще много людей на его стороне. И один из них Шерлок. А напряженная, полная непрерывной умственной работы жизнь – это то, что необходимо его братцу, чтобы за это время не «заскучать».
Виктория ждала их наверху, за рощей, пинала носком дорогой туфли сосновые шишки.
- Когда мы уже перестанем встречаться исключительно по трагическим поводам, Майк?
Грегори приветствовала весело, в своем духе. Протянула руку:
- Виктория, Тори, Вики, баронесса, все, что хотите. Хотите называйте миссис Холмс, мне нравится «миссис Холмс».
Затолкали рюкзаки в багажник, сели с Грегори на заднее сиденье.
- У нас на все четыре часа, потом нагрянет милый братец, черт бы его побрал. Хочет выразить соболезнования. Как бы еще развести их с Алланом? Он со вчерашнего вечера кричит «убийца», боюсь, Фредерик не закрыл вовремя дверь и слишком много всего при этом сказал.
- Но он же знает, что я?..
- Конечно, он знает, что ты жив.
- И он, разумеется, был привязан к Клаусу, но…
- Вот именно что «но», Майк. Ты в нашей семье не единственный, кто выяснил, что он бисексуал. Не знаю, было ли там что-нибудь или не было, но нежная дружба точно имела место. Так что готовься – тебе в ближайшие недели предстоит череда родительских бесед.
Майкрофт стиснул зубы, впиваясь пальцами в сиденье.
- Я с ним уже не справляюсь, - продолжала болтать Виктория, - с Фредериком он теперь, после того что ему наговорил, разговаривать еще долго не будет, а ты у нас вечное непререкаемое авторитетное лицо. Тем более что он наверняка опознает в тебе собрата по ориентации, как только увидит вас вдвоем и заметит пластырь на твоей шее.
Майкрофт оглянулся на Грегори, который недоумевающе смотрел на него.
- Макс Эдельштайн, - пояснил Майкрофт, – секретарь Клауса, погибший вместе с ним. Они примерно одного возраста с Алланом…
Грегори кивнул:
- Та книга…
Их взгляды встретились.
«Теперь ты видишь, - как бы говорил Майкрофт. – Эмоции…»
«Я вижу, но ты посмотри на нас…», - отвечал ему взгляд Грегори.
«Мы рискуем каждую минуту…»
«Все человечество рискует каждую минуту, Майк. Это хреново, но он молод и он справится. Как и мы».
Майкрофт словно бы слышал в голове этот немного наивный в своей оптимистичности, но уверенный и не сказать, чтобы большей частью совсем необоснованный, тон. Он кивнул и отвернулся, рассматривая холмы, убегавшие вверх от извилистого шоссе. Жизнь тоже делала крутые повороты, и он был рад, что ему – по крайней мере в ближайшее время - не придется вписываться в них одному. Однажды – возможно - он также признается Шерлоку, что иногда и в неравнодушии бывает смысл.