[fanfiction]название: Avoir Vu Le Loup*
автор: hyog
фэндом: Teen Wolf
персонажи: Стайлз/Питер
рейтинг: PG
жанр: метафизика, магия, сюр, экшн
tags: почти-добрый Питер, волчья метка, волчья магия, unwanted relationship, немного Стидии, Скотт маленько мудак, но все равно герой, Скайлз под угрозой, милашка Лиам, зомби!, вуду, pack feels
коммент: автор явно наткнулся на траву Джеффа, поэтому все быстро, сочно, задорно, нелогично, трэшово и с дородными, лоснящимися, красивыми роялями из кустов XD have fun!
и да, Питер тут немного знает френч, все из гугла и гугл-транслейта, посему принимаю правки и комменты, не судите строго)) перевод при наведении на текстsummary: Питер явно не в себе, настолько не в себе, что возможно на него влияет некая неведомая сила, но результат налицо - они со Стайлзом оказываются связаны особой волчьей магией, что приводит к ряду приятных ситуаций и не совсем приятных казусов, и все это, когда над городом нависла угроза зомби-апокалипсиса
читать на AO3archiveofourown.org/chapters/10252158*дословно с фр. - "встреча с волком". когда девушка теряла невинность, на французском сленге говорили, что elle avoit vu le loup, она повстречала волкачитать дальше- Что там, пирожки для бабушки? - Питер насмешливо кивает на большой бумажный пакет в ногах Стайлза. Сложно быть насмешливым, когда в тебе несколько литров рябинового яда и даже душ по утрам - аконитовый. А в местную бурду, которую почему-то называют чаем, скорее всего подмешивают цианистый калий или мышьяк.
- Пирожки с бабушкой, - кривая ухмылка, что-то внимательно клацает в смартфоне, вздыхает, прячет. Питер готов поклясться, что чувствует его нервозность на кончике языка, хотя сквозь толстый слой пуленепробиваемого стекла не просочится даже намек на запах.
- Кто-то переобщался с волками, м-м? - Питер скучал по обществу адекватных людей. Ладно, может с адекватными он загнул. Ладно, может с людьми тоже. Стайлз сколько угодно может причислять себя к роду человеческому, но в нем больше от лисицы, чем от человека. Больше от волка. Больше от охотника.
- Мне нужна помощь, - голос Стайлза приглушенный динамиком. Дрожащие нотки нахлынувшей и отступившей паники. Хриплое дребезжание сорванного голоса. От ужаса? От горя?
Питер всматривается в покрасневшие глаза. Стайлз всегда выглядит паршиво - так, что это почти красиво. Кажется, это называют аристократической бледностью? Питер почему-то уверен, что даже если тот вышибет себе мозги - будет тоже очень красиво лежать с широко распахнутыми глазами напротив заляпанной стены, не подлежащей ремонту. Но что это, Питер ловит суицидальные флюиды со стороны мальчика?
- Конечно, зачем бы ты еще сюда пришел? - Питер окидывает свою камеру красноречивым взглядом. Сюда не просочится даже мышь, не говоря уже о более солидных посетителях, - И как, кстати, ты сюда прошел?
- Я сын Шерифа и лучший друг местного Альфы, - пожимает плечом, обеспокоенно заглядывает в смартфон, и опять переводит тяжелый туманный взгляд на Питера. Да, пожалуй, это попахивает самым настоящим отчаянием. - И старый добрый шантаж тоже никто не отменял.
Питер запрокидывает голову и беззвучно хохочет. На дьявольский элегантный смех банально не хватает сил. Ему понадобится неделя на восстановление и еще парочка - чтобы окончательно отросло то, что у него выцарапали раскаленными щипцами из черепной коробки. А Питер надеялся, что это будет обычная метафизическая тюрьма с упавшим мылом в душе и просмотрами фильмов по выходным.
- И где же твой Альфа? - Питер наслаждается, как может. У Стайлза нервно дергается глаз. Можно позволить себе немного поразвлечься, ведь это ему что-то нужно от Питера. И это восхитительно. - Где все твои друзья? У тебя красные глаза, Стайлз. Почему ты дрожишь? - он улыбается, и говорит, и улыбается еще немного, когда мальчишка прячет нервный тремор рук в карманах худи. Пальцы подрагивают, будто от холода.
- Питер, - даже без привычно-ядовитого "дядюшка", как-то и не звучит. Устало, хрипло, с надрывом. Да там никак апокалипсис полным ходом, пока Питер тут отращивает себе мозги.
- А что же Дерек, уже не мчит на помощь? Или опять тебя отшил? - опасная, тонкая, как лед по весне, поверхность, на которую Питер бы в здравом уме не ступил. Но сейчас ему все равно. Мальчик хочет играться в игры? Это легко, хоть целую ночь напролет.
- Что значит "опять"? - Стайлз недобро щурится, но сглатывает нервно. Конечно, Дерек - его ахиллесова пята. У каждого уважающего себя мальчика должен быть свой Дерек, эдакий сладкий запретный плод, и чем запретнее, тем лучше. Питер прослеживает определенную логику - от Лидии до Дерека уровень психологического бдсма вырос в несколько раз. Это же как нужно себя не любить, чтобы любить - его? Вернее...
Питер мотает головой, пытаясь стряхнуть застилающую сознание белесую пелену.
- Две девчонки меньше чем за год - довольно красноречивый ответ, как считаешь? Хотя, возможно, тебе нужно было как-то иначе спрашивать? Словами, например. Флюиды они очень, знаешь ли, ненадежные.
- Я не... - взгляд Стайлза липнет к мобильному и тревожность, кажется, растет в геометрической прогрессии. - Я не за этим сюда пришел. Дерек и его девчонки меня волнуют меньше всего.
Питер думает, это удивительно. И в лесу должно было сдохнуть что-то большое и страшное, если Стайлза вдруг попустило.
Питер массирует виски, направляя всю свою волю на восстановление.
- Зачем ты пришел, Стайлз? - говорит медленно и осторожно, чтобы опять не понесло. Питер надеется, что психологические тормоза отрастут первыми.
- Никого больше нет. Их. Всех, - Стайлз смотрит большими-большими глазами малыша-Бэмби, только что потерявшего мамочку, и Питер подавляет иррациональный позыв прижать ладонь к стеклу.
- И это меня должно волновать почему?
- Малии тоже нет, - внимательно-внимательно смотрит на Питера, тот только слегка морщится. Стайлз похож на щенка ищейки - одновременно невыносимо милый, и комично опасный.
- И если этого тебе мало, - не дожидается какой-либо вербальной реакции, рот нервно дергается, то ли от сдерживаемой ухмылки, то ли от отвращения, - Ты можешь быть следующим. И единственное, что отделяет тебя от свободы - это я.
Стайлз ждет, пока его слова возымеют эффект. Питер переваривает, заставляя слипшиеся извилины шевелиться с удвоенной силой. Ментальная импотенция - кому расскажи. Значит, никого больше нет. Значит, пропали? Умерли? Исчезают? И Питер, стало быть, тоже в опасности. А Стайлз, стало быть, предлагает ему свободу. В обмен на. Маленький шельмец играет в опасные игры.
- Чего же ты хочешь в обмен? - Питер спрашивает, наконец. Ему немного лучше. Стайлз одним своим присутствием заставляет мозг восстанавливаться быстрее.
- Информация. Помощь. Что-нибудь.
Питер медленно кивает. Стайлз медленно открывает дверь. Питер медленно сжимает пальцы на длинной бледной шее.
Даже сейчас у него хватит сил, чтобы задушить его одной рукой. В подбородок упирается прохладный ствол Беретты, а Стайлз выглядит и в половину не таким напуганным, как хотелось бы. Впивается ногтями в руку Питера, вот-вот выпустит когти и зарычит. Ах если бы.
Питер прижимается щекой к стволу пистолета, в зрачках Стайлза целая вселенная из страха и ненависти. Завораживает.
- Что в пакете? - Питер отпускает хрупкую шею и наслаждается отметинами пальцев на бледной коже.
- Раздевайся, - Стайлз кашляет и продолжает держать его под прицелом. Питер думает, а не станцевать ли стриптиз, раз его так просят, и начинает удручающе медленно стягивать тюремную форму. Взглядом Стайлза можно охлаждать коктейли в жаркий летний день.
- Мне нужно лекарство. Стая. Ты - стая, - Питер с наслаждением впивается в ломоть черничного пирога и даже издает не совсем приличный звук. Стайлз слегка вскидывает брови, но ничего не говорит. Он сам должен помнить, на что похожа еда в психушках. В тюрьмах-психушках немногим лучше. В метафизических тюрьмах-психушках - все с легким горьковатым привкусом рябины, и тошнит потом целые сутки.
- Лоботомия, значит. Это многое объясняет, - он задумчиво постукивает пальцами по рукоятке пистолета, который положил прямо на стол. Будь это любой другой день в любом другом городе - его бы уже арестовали. Но это Бикон Хиллз, Стайлз - сын Шерифа, и арестовать его попросту некому, потому что люди исчезают. Некому даже крикнуть "эй, а у этого малого пистолет, а у этого взрослого клыки и глаза светятся" - завсегдатаев маленькой аккуратной кафешки с дивным названием "Бамбино" тоже нет. И Стайлз без понятия, что происходит, а у Питера слишком мало мозгов, чтобы даже попытаться вспомнить, видел ли он что-то подобное когда-нибудь, или нет.
- Да, щеночек, в моей голове опилки, и тебе придется побыть моим волшебником из страны Оз, - он вкусно облизывает черничный сок с пальцев и жмурится от удовольствия.
- Ты уверен? Безмозглость тебе к лицу, - он нервно гыгыкает, зажав рот рукой, а Питер одаривает его самым уничижающим взглядом из коллекции "попустилище".
- А тебе к лицу твоя глотка. Если хочешь оставить ее на месте...
- Просто скажи что нужно сделать. Почухать тебя за ушком? - Стайлз выглядит слишком довольным, как для человека, чья семья и друзья пропали с лица земли, но с другой стороны - может это его защитный механизм? Больше улыбок, меньше ослепляющего ужаса. Издевки вместо паники. Неплохо, Питер запомнит.
- Как для начала, перестать быть такой занозой в заднице. Если тебе нужно то, что внутри этой черепной коробки, - Питер легонько касается указательным пальца своего лба, - Придется постараться.
- Постараться, господи, - Стайлз трет лицо, и оп, вот оно. Питер все ждал, когда же, - Ты в курсе, что каждые пятнадцать минут из Бикон Хиллз кто-нибудь исчезает? Вот, - тыкает смартфоном в лицо, - Сайт городской администрации, где зарегистрированы все жители. Они не умирают, они пропадают с концами, из времени и пространства, они... - начинает задыхаться, зло сверкает глазами, праведное негодование в чистом виде. - Я видел как Мелисса бесцельно бродила по дому, недоумевая, зачем ей так много комнат. Видел ребенка, брошенного в коляске посреди тротуара. Видел аварию из десяти машин, потому что водитель грузовика просто исчез, как его и не было. А ты предлагаешь мне пообжиматься?
Питер смиренно выслушивает всю тираду и только разводит руками, пытаясь воспроизвести невинность на лице. Дескать да, именно это он и предлагает.
- Извращенец, - неверие на мордашке Стайлза сменяется приятием и, наконец, решимостью. - Ладно, обжиматься на фоне Апокалипсиса. Отлично, - он встает, заправляет пистолет в штаны, и раскрывает руки, очевидно, для объятий.
Питер всерьез подумывает рассмеяться ему в лицо, чисто из вредности, но вот это, здесь и сейчас, ему нужнее всего.
- Расслабься, - Питер успокаивающе бормочет, легонько пробегаясь пальцами по напряженной спине. Слишком много одежды. И нервов.
- Иначе что? - Стайлз позволяет себя обнимать, не больше и не меньше. Питер сам не уверен до конца, как это работает, но это первое волчье правило - когда ранен, беги к своим. Если не можешь - ползи. В общем-то у людей так же, только у волков все работает более прямолинейно.
- Иначе не включится магия, - Питер легонько вздергивает худи, обнажая спину, и аккуратно, чутко водит ладонями по горячей коже. В какой-то момент Стайлз перестал быть мелким и хрупким на вид, подростковая угловатость сгладилась, он вытянулся, стал более жилистым, жестким. Питер довольно выдыхает и, кажется, да, улыбается.
- Знаешь что, я передумал, на фиг, пускай исчезают дальше, - Стайлз пытается отстраниться, но Питер только плотнее прижимает его к себе.
- Ты разве не чувствуешь? - бормочет, зарываясь носом в изгиб шеи, там где слоями футболка, рубашка и худи, и кожа нежная-нежная, бледная, как алебастр. Пахнет стаей, волками, койотом Малии, домом. Лесом, сырой землей и старыми книгами. Под всем этим - сладковатая паника, и горький, как черный кофе, страх.
- Я чувствую кое-что, о да, что предпочел бы не чувствовать, - ерзает беспокойно, и настороженно замирает, когда губы Питера касаются чувствительной кожи за ухом. Легкий, невесомый поцелуй - чуть ниже, ближе к яремной вене. Аккуратно облизывает родинку.
Кончики пальцев покалывает от тепла и будто-бы-электричества. Маленькие разряды змейками бегут по рукам, к груди, и выше. Питер чувствует, как вспыхивают глаза, и как восторженно выдыхает Стайлз. По венам течет жидкий мед, и в голове тоже становится пусто-пусто. Питер не уверен, что вылечится. Но это определенно что-то.
Он выпускает клыки, совсем чуть-чуть, обхватывает губами и зубами сладко бьющийся пульс. Посасывает. Кусает. Стайлз шипит и впивается пальцами в затылок Питера, пытаясь оттянуть от себя, как ошалевшего пса. Вот так бы сразу.
- Какого хрена? - Питер заглядывает ему в лицо, чувствуя цепкую хватку, и хочет еще. Может быть, немного позже?
- Пометил тебя. На всякий случай, - он ослепительно улыбается, и с сожалением наблюдает, как глаза Стайлза покидает волчья золотинка. Всего лишь призрак, магический глюк, но Стайлз мог бы быть прекрасен. Он еще будет прекрасен, если Скотт перестанет быть эгоистичной задницей.
- На какой... - Стайлз щурится знакомым хитрым прищуром, и выпутывается из рук Питера, - Ну раз Его Злейшество изволили вернуться в себя, может мы займемся делом?
- Ты должен попросить у Скотта укус. Как раз для таких случаев.
- Если ты заметил, Скотту его пушистая шкура не помогла от слова совсем. Эта штука косит всех - от волков, до койотов, до эмиссаров.
- Пушистая шкура, как ты выразился, - Питер поправляет футболку и наслаждается вновь обретенным ощущением ясности рассудка, - Помогла бы тебе выследить ведьму, как это мы будем делать сейчас, - он чуть склоняет голову набок и ухмыляется. Стайлз хмурится, потому что ему нечем крыть. В конце концов, ради этого он и вытащил Питера из тюрьмы.
- Я так и не смог ее найти, - сердито допивает остывший каппучино, морщится, - Люди начали исчезать, по моим прикидкам, вчера утром. Сразу отовсюду. Ничего особенного, никаких происшествий. На ровном месте. Пока до меня дошло что это вообще такое - из волков остался только Лиам, а его нюха хватит разве что косточку во дворе найти.
- Забвение, - Питер смакует это слово, как изысканный десерт, - Я только читал о чем-то подобном. Но, как и в большинстве случаев, когда происходит подобный метафизический трэш - ¹cherchez la sorcière.
- Ведьма, да, спасибо кэп. Но такие масштабы? На весь город, без разбору?
- Либо сумасшедшая, либо убитая горем, либо просто без тормозов. Или все вместе взятое. В любом случае эмоция достаточно сильная, чтобы ее унюхать, - довольно ухмыляется, потому что да, он везде и кругом прав. Как приятно быть в своем уме.
Стайлз страдальчески закатывает глаза, и направляется к выходу. Питер довольно облизывается.
- Но почему тогда нас не задело? Всю остальную стаю... - его сердце болезненно дергается, и Питер наслаждается каждым моментом собственной осознанности. Никто не ценит целостность рассудка, пока ее не потеряет. И он знает, о чем говорит, годы в коме были просветляющим опытом - в ретроспективе, конечно. Тогда он просто сошел с ума.
- Смерть, - Питер пожимает плечом и смотрит на проносящийся за окном город. Конечно же они едут в больницу, о что за дивная ирония, - Мы вроде как отметились в ее журнале посещений, но улизнули со званого обеда, так и не задержавшись. И ты, и я...
- И Скотт. Эта штука совершенно хаотична, - Стайлз сжимает руль до побелевших костяшек пальцев, больно закусывает губу. Фрустрация полным ходом. Питер несколько долгих мгновений гипнотизирует маленький засосанный укус на шее Стайлза, и борется с желанием прикоснуться к метке пальцами. Чем он вообще думал? Хотя, ладно, тогда не думал. Но если бы здесь были волки, ох, как бы ему не поздоровилось.
- Значит, пока нам просто везло, - Питер беззаботно пожимает плечами, - И накроет в любой момент.
Либо их ждут и заманивают, но об этом Питер предпочитает умолчать.
Чем ближе они подъезжают к больнице, тем больше город становится похож на сеттинг для пост.апокалиптического кино. Людей здесь вообще не осталось, только ветер гоняет бесхозные мусорные пакеты по серому асфальту. Стайлз сглатывает, пытается что-то высмотреть в сизо-белом темнеющем небе, но там так же пусто, как и здесь, внизу.
- Мне кажется, или тут все...
- Умерло. Да, весьма похоже на то.
Теперь Питеру не надо напрягать все свои чувства, чтобы понять, откуда хлещет эта беспробудная чернушная темнота. Горе пополам с болью и ярким, ничем не запятнанным желанием, чтобы все исчезло. Чтобы просто перестало быть. Забытие. Забвение.
- Я не уверен, - Питер ежится, его будто вымазали в дегте и окунули в ведро с грязью, - Что нам нужно туда ехать.
- Что, струсил? - Стайлз зыркает насмешливо, но он тоже это чувствует. Тяжелая, как бетонная плита, давящая атмосфера беспросветного отчаяния, серой усталости, удушающей грусти.
- Чем ближе к очагу, тем больше вероятность, что мы будем следующими, - Питер протягивает руку и прижимает ладонь к затылку Стайлза, опускается чуть ниже к шее. Да, так определенно лучше. На этот раз Стайлз не противится прикосновению и даже никак не комментирует. Все-таки стая - это что-то особенное, запредельное. Помогает выжить.
Здание больницы высится, как доисторический монстр-гигант - пустое, унылое, страшное. Небо затянули тучи, вот-вот начнет барабанить мелкий, назойливый дождик.
- Если что, - Стайлз шепчет, они крадутся по коридору к лифту, осталось осмотреть последний этаж, и они либо найдут то, что искали, либо Питер затащит Стайлза обратно в джип и они уедут из этого города с концами. Скоро здесь не останется ничего, кроме смерти. - Пущу ей пулю в лоб. Я практиковался, я сумею.
Питер умиляется, и думает, что он со своими когтями управится раньше. И мучиться кошмарами потом не будет, в отличие от.
- Мне всегда нравилась эта твоя прагматичность, - говорит тихо, почти мурлычет. Стайлз не оборачивается, только хмыкает тихонько. Питер думает, что к этому можно привыкнуть.
Стайлз тормозит возле распахнутой двери одной из палат, и Питера сшибает волной обескураженности.
Возле койки с мертвой женщиной сидит и плачет маленькая девочка. Труп Питера волнует мало, от мертвых никаких проблем, кроме запаха и неприглядных продуктов разложения. А вот девочка...
- Твою мать, господи, ну как это, - Стайлз заходит внутрь, рука с пистолетом безвольно повисает вдоль тела. Питер знал, что может случиться что-нибудь подобное. Когда выбор стоит между "быть злым" и "быть мертвым" - он не сомневается ни секунды. Стайлз со своими комплексами скорее прыгнет в пасть льву, чем позволит кому-то близкому умереть. Или невинному, в его понимании. Питер за все свои годы жизни хорошо усвоил одно - когда люди начинают убивать других людей, любая неприкосновенность лопается, как мыльный пузырь.
- Стайлз, она убьет весь город, - он говорит тихо и спокойно, но мальчишка вздрагивает, как если бы на него прикрикнули. Рука с пистолетом неуверенно поднимается. Возможно, Питер недооценил любовь Стайлза к стае. К отцу, к Скотту, к волчьей мелюзге, чьего имени он даже не помнит. Возможно, но Питер не собирается проверять.
Девчушка смотрит на него нежно-голубыми глазами и, кажется, протыкает взглядом насквозь. Из уголков глаз текут черные, как смола, слезы, заляпывая ярко-красное платьице.
- Тебе кажется, что со смертью матери умер весь мир, но это не так, - Питер говорит скорее для галочки. Скорее для Стайлза, чем для себя. Маленькая ведьма зашла слишком далеко.
Личико девочки искривляется и темная волна отчаяния захлестывает с головой, булькает и клокочет внутри, мешает дышать. Питер рычит, падает на одно колено и понимает, что либо она, либо он. За спиной всхлипывает Стайлз - горько, по-детски. Питеру не нужно оборачиваться, чтобы видеть, как он закусывает руку, все еще сжимающую пистолет, как его покидают последние силы бороться с душной, липкой темнотой.
- Забвение, - шепчет девочка, и совсем не пугается, когда Питер выпускает когти.
Ему требуется вся сила этого мира, чтобы просто поднять руку, преодолевая сопротивление отчаянной детской магии, неосознанной, и от того еще более сильной.
Она не издает ни звука, просто заваливается вперед с неприятным булькающим хрипом в разорванной трахее. Питер ловит невесомое тельце и укладывает рядом с мертвой матерью. Красная кровь заливает красное платьице. Это похоже на странный, извращенный, но все-таки баланс.
В палате становится ощутимо светлей. Свежая, почти чужеродная легкость в воздухе, ярким контрастом с заполонившей всё внутри темнотой. Каждое такое убийство отнимает кусочек души, и сколько бы Питер ни притворялся, что у него давно ее нет, правда всегда вылезает наружу, как черви после дождя.
За спиной слышится щелчок снимаемого предохранителя. Питер даже не улыбается.
- Если тебе станет от этого легче, щеночек, - он оборачивается. Пальцы неприятно липкие от крови. Внутри тоже все слиплось и болезненно ноет. К чести Стайлза стоит заметить, что рука, сжимающая пистолет, почти не дрожит. Праведный гнев, осуждение, печаль - в палате душно от эмоций Стайлза. И все же это лучше, чем глухая, чернильная пустота внутри.
Питер подходит вплотную к пистолету, дуло упирается прямо в грудь. Зрачки Стайлза расширенные, как под кайфом. Солнце теперь заливает палату мягким, закатным светом, все золотится и мерцает, и Стайлз выглядит призрачным и сияющим, как выходец из сказок про фейри или каких-нибудь эльфов. Кажется, Питер не дышит, пока их медленно затапливает жидким медом, и Стайлз не шелохнется, как будто всерьез может нажать на спусковой крючок, как будто Питер всерьез может от этого умереть. Губы Стайлза размыкаются, он резко выдыхает, что-то для себя решив.
- Ты бы видел свое лицо сейчас, - пистолет исчезает, и Питер почти жалеет. - Если бы ты ухмыльнулся, я бы размозжил тебе череп, - и да, Стайлз не врет, и от этого у Питера теплеет на душе. Выстрелил бы в голову, вот так просто. Умилительный мальчик.
- Приятно слышать, - его не хватает на ухмылку. Стайлз пахнет солоно и глаза блестят. Дрожащими пальцами достает носовой платок и аккуратно берет Питера за руку. Осторожно, как будто тот вдруг стал хрустальный, вытирает окровавленные пальцы. Если это не интим, то Питер не знает что тогда.
- Скотт не должен знать. Никто не должен знать, если ты хочешь уйти живым из Бикон Хиллз.
- А я хочу? - Питер вдыхает новую эмоцию, свежую и прохладную. Решимость.
- Что, уйти живым? - кривит рот в подобии ухмылки. Взгляд то и дело соскальзывает Питеру за спину.
- Покинуть Бикон Хиллз.
- Ты беглый преступник, забыл?
- А если я буду под защитой Истинного Альфы? Или эмиссары замолвят за меня словечко? Вместе с сыном Шерифа.
Стайлз сводит брови к переносице, наверное, прикидывает, мог ли Питер все это подстроить. Вообще все. Он слишком хорошего о Питере мнения. Но воспользоваться ситуацией, чтобы обезопасить собственную свободу и еще немного поиграться со стаей? Это вполне в его стиле.
- Будешь шантажировать меня, серьезно? Я не просил...этого, - Стайлз нервно прикусывает щеку. Не просил, конечно. Не словами. Скорее умолял всем своим существом.
Солнце заливает палату жидким золотом, и Питер, наконец, втягивает воздух полной грудью, позволяя темноте рассеяться, выветриться. В кои-то веки он сделал что-то ужасное, чтобы сделать что-то хорошее. Страшно подумать, что дальше. Церковь по воскресеньям? Клуб анонимных преступников?
- Конечно буду. Ты же меня знаешь, - Питер с запоздалым удивлением понимает, что ведь и правда, знает.
Стайлз слегка морщится. В здании слышатся первые признаки возвращенцев - хлопанье дверей, удивленные возгласы, пиканье мед.техники. Стайлз не слышит, но он знает, что у них мало времени.
- Нам нужна сказка для полиции. Про девочку, которая встретила волка.
- ²La petite robe rouge, - Питер ухмыляется самым кончиком рта, Стайлз бросает на него хмурый взгляд.
- У меня все еще заряжен пистолет.
Питер думает, что не зря оставил свою метку на светлой коже Стайлза.
В конце концов, ему понадобится союзник, когда ковен этой юной ведьмочки нагрянет в их славный городок, чтобы отомстить.
Теперь Стайлз ему должен и это, ох, это открывает такие перспективы.
- Питер, ты должен меня разметить!
Стайлз врывается в лофт, как шторм. Целый день у Питера зудела кожа, как будто под ней ворочался кто-то непоседливый, верткий, подвижный. Кто-то умный, нетерпеливый, эмоциональный. Питер уже забыл, и предпочел бы не вспоминать, на что это похоже - все время остро, насыщенно чувствовать. Призрак воспоминаний из прошлого до пожара заставляет волка внутри сжиматься и тоскливо ныть.
Стайлз смешно морщит нос. Теперь, когда здесь нет Дерека, проступают запахи заброшенного места. Смерть, боль, одиночество - кисло, горько, тоскливо. Питер до сих пор не уверен, что хочет здесь остановиться, но пока это единственное место, которое хотя бы приблизительно можно назвать домом. А теперь здесь есть Стайлз, заполняет пространство волнами раздражения и нервозности, и это в сто, в тысячу раз лучше, чем "естественный фон".
Питер довольно склабится, и слизывает апельсиновый сок с ладони. Он никогда еще так не кайфовал от еды. Либо непродолжительное заточение превратило его в гурмана, либо связь со Стайлзом влияет на него больше, чем он готов признать.
- Ах если бы все было так просто, - Питер отставляет тарелку с ломтиками апельсина и окидывает мальчишку внимательным взглядом. Всего лишь капелька волка, а он уже преобразился. Не сутулится, не боится, чуть меньше дергается. Взгляд прямой и жаркий, впрочем, как всегда. Больше вызова. Как будто готов кинуться в рукопашку в любой момент. Интересно, он осознает, что с ним происходит?
- Давай непросто, давай хоть как-нибудь, - он начинает колесить по комнате, ноздри трепещут, отмечая запахи. - Скотт так морщится каждый раз, когда меня видит, что хочется выброситься из окна. И каждый гребанный вервольф теперь считает своим долгом позыркать на меня своими блестелками и показать клыки. Каждый раз! Чуть ли не задницу обнюхивают, подумать только. Очевидно, от меня разит тобой, и это не самое приятное, что может случиться с человеком в этом городе. Верни мне мою жизнь обратно! - наконец, останавливается, запыхавшись. Дышит тяжело, но до панической атаки далеко. Теперь до нее всегда будет далеко, во всяком случае, пока жив Питер, и пока жив Стайлз.
- Все, ты закончил? - Питер машинально облизывается. Каждая эмоция Стайлза на кончике языка. Горьковатая злость, солоноватая нервозность, сладкий страх и острая, как перец чили, пытливость, перекрывающая все остальное.
- Скажи мне, что это обратимый процесс, - скидывает рюкзак, плюхается на диван. Опять принюхивается. Да, к этому скиллу придется привыкнуть, но к хорошему привыкаешь быстро.
- Обратимый, - Питер медленно кивает, подавляя желание барабанить пальцами по столу. Слишком много Стайлза в его голове, - Если кто-нибудь из нас умрет.
Вспыхнувшая было надежда на лице Стайлза сменяется сердитым упрямством.
- Какого ты вообще творишь? О таких вещах вообще-то спрашивать нужно. И что, после одного засоса - сразу связь до конца жизни?
Его сердце взволнованно бьется и Стайлз на несколько секунд замирает, удивленно прислушиваясь к собственному сердцебиению, потихоньку успокаивается. Питер улыбается краешком рта. Это будет очень, очень интересно.
- Я пытался тебя защитить, - Питер говорит, и Стайлз хищно щурит глаза.
- Себя защитить, лживая ты волчья задница. По каким-то одному богу известным причинам тебе понадобилась лазейка в стаю, и ты ее получил, - нервно сжимает и разжимает пальцы, как будто когти режутся. Но нет, конечно нет. Стайлз может пахнуть как волк, и вести себя как волк, и даже сверкать глазами иногда, как волк, но не более того. Чуть больше, чем человек, но он всегда был чуть больше, если уж на чистоту.
- Себя в том числе, - Питер соглашается, потому что теперь врать Стайлзу стало на несколько порядков сложнее, не то что бы он когда-либо в принципе верил Питеру, - Тогда я не знал, с чем нам придется столкнуться. Это был инстинкт, - и, чуть подумав, добавляет, - И ты согласился.
- Я согласился тебя полечить! А не привязываться стремной магической связью к волкам, и в особенности к Хейлам, и в особенности - к тебе, - от обилия эмоций становится жарко в помещении. Они напрочь перебивают затхлый, тленный воздух, и Питер восторженно тянет носом букет запахов. Хлестко, ярко, вкусно.
- Ну, это действительно меня вылечило. И потом, ты чудесно ладишь с Хейлами, как по мне, вспомни... - он замолкает, потому что глаза Стайлза отливают золотом, и Питеру кажется, что это самое красивое, что он видел в своей жизни. Эта связь его погубит, - ...Малию. Знаешь почему вы так чудно сразу сошлись? Ты пахнешь, как стая. И ведешь себя, как стая. Это обезоруживало и лучших из нас, не то что одиноких девочек-койотов.
Стайлз фыркает, устало трет глаза. Жар спадает, эмоции приглушаются. Ему придется научиться это контролировать.
- Блин, я прямо невеста Франкенштейна, - бормочет, посмеиваясь, - Кому расскажи, - наконец, откидывается на спинку дивана и тяжело выдыхает. - Я спрашивал у Дитона, но понадеялся, что он чего-то не знает. Может, я выпью литр рябиновой настойки и меня попустит?
- Мне кажется, ты не до конца понимаешь все преимущества этой связи, - Питер чуть склоняет голову и гипнотизирует шею мальчишки, почти неосознанно. Просто на него приятно смотреть. Успокаивает. - Это как демо.версия вервольфа, только без когтей и меха. У тебя уже улучшился слух, нюх и зрение. Здоровье улучшится тоже. Окрепнет тело. Никаких больше панических атак, полный контроль.
- И все это за весьма умеренную плату, да? Моя человеческая свобода в обмен на волчий контроль. Что-то сомнительно.
Питер закатывает глаза.
- Тебе нужно позитивней смотреть на вещи, Стайлз.
- Ты... - Стайлз вжимает пальцы в обивку дивана, и Питер начинает тревожиться насчет несуществующих когтей. Его обдает жаром - изнутри. Ярким, хлестким, безудержным гневом, - Позитивно, значит? - голос падает до низкого угрожающего полушепота. Сказать что Питер в восторге - ничего не сказать, - Как будто я не знаю, для чего волки используют эти метки. Привязывать к себе эмиссаров, любовников, друзей. Что там за романтическую чушь пишут - одно сердце на двоих? Скорее одна жизненная энергия. И когда тебя в следующий раз будут лоботомировать или протыкать когтями, угадайте кто будет рядом харкать кровью и поправлять смирительную рубашку, чтобы лучше сидела? Дитон говорит, этому невозможно сопротивляться. А я говорю - что попробую.
Питер смотрит на него, кажется, целую вечность, как замерший перед броском хищник. Стайлз смотрит в ответ, не отводя взгляда, и хотя гнев тает с каждой секундой, но решительность только растет. Упрямый волчонок.
- Ладно, - спокойно выдыхает. Хотя бы один из них должен держать себя в руках, - Мне действительно нужна была лазейка в стаю, по причинам, которые сейчас не имеют значения. Кроме одной.
Стайлз весь зримо напрягается, как будто правда может причинить ему физическую боль.
- Ведьмы, - Питер протягивает руку и аккуратно берет еще одну дольку апельсина с тарелки, - Как и волки, не живут по одиночке. Вопрос выживания. Когда кто-то убивает одну из них... - Питер не продолжает, и просто впивается в сочный фрукт, жмурясь от удовольствия.
- О господи, - Стайлз прикрывает лицо руками, голос звучит смешно и гнусаво, - О боже мой. Надо сказать Скотту, что в ближайшем будущем у нас ожидается война. С ведьмами, - он страдальчески ноет, но сразу же берет себя в руки. Уже клацает смартфоном, явно рассылая всем боевой клич.
- Нам придется рассказать ему правду, - Питер бормочет еле слышимо, но Стайлз кивает, даже не поднимая глаз.
Питер довольно ухмыляется.
Это, возможно, самое неловкое собрание, которое Питер когда-либо видел в своей жизни. Подростки вообще склонны нагнетать обстановку, подростки-вервольфы превращают любую мелочь в драму. Любовь к театру, кажется, отдельная особенность этой маленькой стаи.
Стайлз сидит на диване, скрестив ноги, как изгнанник или чумной. Питеру хочется фыркнуть и сказать им, чтобы перестали разводить детский сад, но кого он обманывает? Он получает такой кайф, что никому и не снилось. Питер держит серьезное спокойное лицо, потому что хоть кто-то в комнате должен вести себя как взрослый, и аккуратно разглядывает всех здесь собравшихся.
Скотт мечется в другом конце лофта, нервы хлещут через край. Он пытался допросить Стайлза, пока не собралась остальная стая, но тот был непреклонен. Дескать, это и так достаточно травмирующий опыт, чтобы повторять по десять раз. Резонно? Конечно. Но он нервирует Альфу - своего, промежду прочим, Альфу, и одновременно подрывает его авторитет. Не то чтобы Стайлз когда-либо в принципе переживал о чем-то подобном, но возможно скоро ему придется. Начать думать, как волк.
Лиам сидит прямо на столе, спиной к Питеру - мальчик либо очень храбрый, либо очень глупый. Либо и то, и то. Или пытается что-то доказать всем и самому себе. Питер вздыхает и продолжает очень ответственно и серьезно подпирать задницей подоконник. Кира - в похожей позе у окна рядом. Роль наблюдателя, не участника. Хотя что он ожидал от лисицы? Впрочем, она выглядит напряженной, как будто в любой момент готова выхватить катану и пустить ее в дело. Девчонка неплохо ладит со своей сущностью, но лисы известны своим коварством. Она и не заметит, как ее сожрут заживо, проглотят, так что косточек не останется. Стайлз мог бы много ей про это рассказать, но она, почему-то, не спрашивает. Травмы-травмы-травмы, на каждом шагу.
Они ждут Лидию, потому что без нее ничего не будет. Питер согласен, заручиться поддержкой баньши это очень важно. Особенно, если она освоит парочку-тройку боевых приемов, цены ей не будет.
Лиам сутуло горбится, переводит взгляд с метущегося Альфы на замершего Стайлза, который чуть ли не медитирует, наблюдая за хаотичными перемещениями Скотта. Но напряжен, как струна, вот-вот ожидая взрыва от лучшего друга, и он совершенно прав в своих оценках, еще немного и Скотт не выдержит. Чем это может закончиться - Питер без понятия. Трагичным завершением легендарного братства Скайлза? Чем-то более кровавым? Это уже скорее для Питера, как инициатора раскола.
Он переводит взгляд на забившуюся в угол кухни Малию. Кажется, она всегда недолюбливала Питера, а теперь, когда он забрал у нее Стайлза - не любит еще сильнее. Ненавидит? Боится? Скорее боится пойти по его стопам, учитывая, какой у нее уже послужной список. Питер мысленно качает головой. Это бич всех Хейлов. Убивать, ошибаться, терзаться муками совести.
На Стайлза она смотрит как на что-то инопланетное. Он пахнет непонятно, выглядит отлично, и ведет себя не как всегда. Кажется, Стайлз почерпнул немного Питеровской терпеливости, но то и дело нервно выдыхает и начинает легонько барабанить пальцами по колену. Питер невольно зеркалит движение. Кира смотрит на него с легким прищуром и, возможно, ему видится призрак ухмылки?
Стайлз опять выдыхает, смотрит на Скотта. Скотт ходит, как тигр, запертый в клетке, избегает смотреть на кого-либо в принципе. В воздухе появляется легкий запах паники, и хотя Питер уверен, что Стайлз уже физически не способен на приступ, но психологически - ему доступен полный спектр эмоций. И с каждой секундой ему становится все хуже. А Питер может только смотреть, потому что это не его сцена, не его драма.
Лиам переводит взгляд со Скотта на Стайлза, и обратно. Наконец, фыркает, легко соскакивает со стола, и в два шага оказывается рядом со Стайлзом. Приобнимает за плечи, легонько массирует напряженные мышцы, мнет. Принюхивается, сначала осторожно - рука, плечо, ухо. Смешно пыхтит, почти зарываясь носом в шею Стайлза, и тот видимо расслабляется. Прикосновения стаи творят чудеса, если бы Скотт только переступил через собственное эго, и через ненависть к Питеру. Если бы.
Стайлз тихонько, еле слышимо усмехается, ерошит и без того волохатую макушку волчонка. На секунду прижимается губами к виску, тянет носом воздух, и медленно-медленно выдыхает.
- Спасибо, - бормочет тихо, и мальчишка только улыбается в ответ, во все зубы, как солнышко. Маленькое, злобное, хмурое, но все-таки солнышко. Конкретно здесь, конкретно сейчас, со Стайлзом.
Питер перестает покусывать губу и сознательно заставляет себя замереть и расслабиться. Но это хорошо. У волчьей мелюзги оказалось больше мозгов и лучше чуйка, чем у всех остальных вместе взятых. Наверное, он знает, что такое быть отверженным собственной семьей. Или что-то похожее.
- Не так плохо пахнет, как все рассказывали, - Лиам пожимает плечом, глаза светятся ярко-золотистым, радужки Стайлза тоже вспыхивают золотом, всего лишь на секунду, и Лиам пялится восхищенно и чуть сконфуженно, - Просто непривычно.
- А как мне непривычно, - Стайлз бросает на Питера нечитабельный взгляд, а потом довольно жмурится, когда мальчишка, вконец обнаглев, решает почухать его за ушком. Щенки, что с них взять.
Скотт смотрит на них, как на предателей, и Питер спешит вклиниться, пока Истинный, но далеко не мудрый Альфа не испортил эту короткую семейную идиллию. Его бета принял Стайлза, который всегда значил для этой стаи намного больше, чем может покрыть какой-либо волчий ранг. Ему бы поучиться у мелюзги.
- Кофе кому-нибудь? - Питер мурлычет самым милейшим тоном. Он может поиграть и в гостеприимного хозяина, если нужно. В последнее время он, кажется, может все. Стайлз делает его сильнее одним только своим присутствием, и если он перестанет противиться и упрямиться, вместе они могут быть просто восхитительны.
- Мне, пожалуйста, - Кира обескуражено, но внимательно за всеми наблюдает, и да, почему бы и нет?
- И мне, - Стайлз говорит сквозь смех, потому что они с малявкой играются, как котята. Питер закатывает глаза. Он и сам еще толком не знает, на что подписался этой своей метафизической выходкой.
Малия отодвигается ближе к Скотту, как будто Альфа может ее защитить от полной неразберихи, что творится сейчас в ее маленькой светлой голове, но тот обескуражен еще больше. Когда рушатся связки свой-чужой, это всегда сложно. Выстраивать отношения заново. И это Стайлз еще даже не рассказал _что_ они сделали, чтобы спасти Бикон Хиллз.
Кофемашина мелет зерна и утробно гудит, производя на свет ароматный американо. Питер как раз заканчивает заполнять третью чашку, когда дверь лофта отъезжает в сторону, и миру является Она.
Радость Стайлза можно пощупать руками и попробовать на вкус, отломить кусочек и положить в кофе вместо сахара. Питер невольно улыбается. Такие светлые чувства - редкость что для людей, что для волков.
- Стайлз, - Лидия выдыхает, полные красивые губы обеспокоенно поджимаются, - Что этот извращенец с тобой сделал? - она уже возле Стайлза, в ореоле мягкого фруктового запаха духов и дорогой косметики.
Лиам испуганно отдергивает руки от Стайлза.
- Я ничего не делал.
У него такая комичная мордашка, что Стайлз не выдерживает и хихикает.
- Не ты, - Лидия цыкает и властно берет Стайлза за подбородок, разворачивает к себе. Мотыльки и бабочки в животе. У Стайлза перехватывает дыхание, и Питер тоже замирает над чашками с кофе. Он прислушивается. Почти платоническая любовь, но не совсем. Не с его стороны, но с ее - почти всегда. И не совсем. Чем глубже Питер вникает, вслушивается, погружается, тем сильнее его захлестывает. Он разворачивается и смотрит на них, неприкрыто пялится. Лидия восхитительна. Стайлз - очень волнующий. А мир глазами Стайлза вообще ни на что не похож.
- Посмотри на меня, - шепчет требовательно, но нежно. Стайлз тает от чуткого прикосновения, вжимается щекой в ее ладонь. - С тобой все в порядке?
- Цвету и пахну, - мягкая улыбка, глаза отливают золотинкой, и он почти ждет, и Питер ждет вместе с ним, что она отдернет руку, нахмурится, скривит свои красивые губы, но ничего такого. Лидия наклоняется ближе, всматривается с интересом пытливой кошки или научного исследователя.
- Ого, - широко распахнутые глаза блестят восторгом, и Стайлз, против воли, зеркалит ее эмоцию. А Питер зеркалит его. Если Скотт хотя бы в половину такой чувствительный, каким должен быть Альфа, у него все ощущения сейчас должно заложить от происходящего в комнате. Стайлз шумный, когда дело касается эмоций. А Питеру сейчас просто все равно.
- Есть свои позитивные моменты, - смаргивает золотинку, улыбка медленно тает. - Мы сделали что-то очень-очень плохое, Лидия. И я не имею в виду всё это...эту метку, - выдавливает из себя это слово, как будто оно ядовитое, и Питер лишь усмехается. Он еще оценит этот небольшой подарок, если не сейчас, то позже точно.
- Я знаю, знаю, - она прижимается лбом к его лбу, и они сидят так, как дети, несколько долгих, сочных секунд, излучая тепло, тревогу и странную, терпкую любовь на весь лофт. Питер не знает что это, и есть ли у этого название вообще, но он немного завидует. Самую малость.
- Когда я очнулась, все было каким-то другим, - Лидия проходит на кухню, по дороге легонько треплет Скотта по плечу, как бы намекая, что все хорошо и пора попуститься, хмурится, глядя на Малию, а Питера просто красиво игнорирует, подхватывая одну из чашек кофе со стола. Питер умиляется. Прекрасная баньши так и не простила его за ту маленькую выходку с воскрешением, но что ты будешь делать, женщины злопамятны, красивые женщины - злопамятны вдвойне. Она возвращается к Стайлзу, изящно усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу. Юбка слегка задирается, обнажая коленку, и Питер ценит это, как никто другой. Лидия прекрасный манипулятор, даже когда делает это неосознанно.
- Что-то случилось, чему не было названия. Мне не хотелось кричать, но город как будто был заполнен мертвецами. Это ощущение быстро исчезло. Они просто...ожили.
Стайлз взволнованно прочищает горло, и Питер, нацепив на лицо самое благодушное выражение, аккуратно подходит к нему и передает чашку. Стайлз благодарно кивает. Питер хотел бы остаться рядом, пока он говорит, но это будет слишком. Пока их связь не окрепла окончательно, не стоит привлекать к этому внимание.
- Ведьма, - Стайлз говорит, делает глоток кофе, выдыхает. Скотт, наконец, подходит ближе, как будто тоже пытается его читать. - Ведьмочка, маленькая, бессознательная девочка, убитая горем. Я не знаю, почему на нас с Питером это не подействовало. Люди вокруг исчезали один за другим. Вы все...исчезли. Были стерты с лица Земли, из воспоминаний других людей, из регистра жителей Бикон Хиллз. И с каждой секундой людей становилось все меньше. Мне не составило труда освободить Питера, охранников практически не осталось. Но была другая проблема...
- Мне сделали лоботомию, - Питер вклинивается, как бы между делом. Зрачки Лидии испуганно расширяются, Лиам в шоке, Кира рядом давится кофе, Малии совершенно все равно, хорошая девочка. Скотт только больше хмурится, как будто это вообще не оправдание. - Я был не в себе и, конечно, за пару недель я бы восстановился полностью, но этих недель у нас не было. Я знал только один способ вылечиться быстро, и Стайлз проявил некоторую неосторожность, соглашаясь на мое предложение.
- Эта...связь, - Скотт звучит обеспокоенно, голос сдавленный, - Дитон сказал, именно по этой причине в пожаре Хейлов погибли все люди. Они могли уйти, волчья магия их бы не задержала. Но они не хотели. Предпочли остаться там, со своими... - он не договаривает. Наверное, хочет сказать "хозяевами", и Питер морщится, потому что все не так, в корне не так.
- Это акт доверия, не обладания, - Питер говорит, не раздумывая. Привычка Стайлза ляпать языком без умолку оказалась заразительна.
Стайлз смотрит на него во все глаза, с помесью ужаса, отвращения и еще чего-то нечитаемого на лице. Кажется, он начинает кое-что понимать. Как это все работает.
- Мои приоритеты никак не изменились, если ты на что-то намекаешь, - Стайлз сердито смотрит на Скотта, и это показатель, потому что злиться на Скотта он не умеет в принципе. Не долго, во всяком случае. Откуда Питер это знает? Просто знает. Теперь это поразительно легко. Знать Стайлза.
- Я хочу сказать, что ты можешь это не контролировать, а я не хочу... - он не договаривает, фыркает раздраженно и отчаянно, и Стайлз явно не хочет слышать, что он там хотел сказать. Что Скотт прикончит его, если понадобится? Или что?
- Дальше, - Стайлз болезненно вдавливает ногти в ладони, и Лиам рядом накрывает его руку своей, заставляя разжать пальцы. Питер делает себе мысленную пометку присмотреться к мальчику поближе, потому что он далеко не так прост, каким кажется.
- Дальше мы беспрепятственно добрались по пустому центру Бикон Хиллз к больнице. Как будто нас ждали. Хотели, чтобы мы пришли.
- Магия хотела, чтобы ее остановили, - Питер опять вклинивается, потому что от Стайлза теперь веет тяжелой, липкой виной. От одних только воспоминаний о том дне свет, кажется, меркнет немного, и в лофте становится душно. - Так бывает, если ведьма сбивается с пути или теряет контроль над силой - сила может решать сама. Мы не случайно оказались со Стайлзом вместе, у нас было что-то, что ей было нужно.
- Девочка была маленькой, лет десяти, - Стайлз смотрит на собственные руки, как будто это его когти распороли ей глотку, - И я не мог...я не остановил. Я не хотел останавливать Питера. Вас больше не было никого. Никого вообще, а я... - он всхлипывает и знакомо прикусывает руку, прямо как тогда. Только в этот раз еще больше вины и сожаления.
Тишина длится и длится, тянется, как жидкая карамель, и Лидия первая нарушает ее хрупкий, темный баланс.
- Спасибо, - она почти шепчет, но они все слышат, конечно, - Я не знаю, на что это было похоже, но - спасибо, - у Питера такое ощущение, будто она говорит это им обоим. Впрочем, скорее всего, показалось.
- Все население Бикон Хиллз в обмен на жизнь одной девочки? - Лиам переспрашивает, как будто не может поверить. Стайлз только беззвучно кивает. Питер чувствует этот ком в собственно горле. Стайлз готов разреветься прямо здесь и сейчас, и сдерживается только чудом.
- Ч-черт. Я не знаю, что бы сделал, - Лиам мотает головой.
- Я тоже не знаю, - Скотт говорит так, будто он бы сделал что угодно, но не это. Не убийство ребенка.
- У меня был выбор, - Стайлз трет глаза, смотрит на всех больным, потерянным взглядом, - Но я не жалею.
Даже если это убьет их отношения со Скоттом, даже если его будут презирать до конца жизни, он все равно не жалеет. Только чувствует тяжелую, темную, удушающую вину. И будет таскать ее за собой до конца своих дней, хотя об этом, конечно, ни Скотт, ни остальная стая никогда не узнают.
- И теперь, - Питер легонько пригубляет кофе, - С вероятностью 99,9 процентов, ведьмовской ковен прибудет в Бикон Хиллз мстить за смерть девочки.
- Мстить тебе, - Скотт, кажется, все еще не может смириться. Но скоро у него не будет другого выхода.
- Мстить нам, - его поправляет Стайлз, потому что он все еще чувствует на себе вину за все, что произошло в тот день.
И так или иначе, они теперь связаны. У стаи не будет другого выбора. У Стайлза тоже. Но Питер, почему-то, уже не так этому рад.
- Это твой или мой стремный извращенский сон? - Стайлз бормочет сонно. Питер лежит на животе и мягко фыркает, чувствуя на себе теплую тяжесть чужого тела. Мальчишка распластался на нем, как на удобном матраце. Питер скинул бы его в первую же секунду, если бы это не было так приятно. Так правильно.
- Ты избегаешь меня в реальности, поэтому, - Питер хмыкает, - Но сны это твоя парафия, щеночек.
- А твоя - глюки с того света, - ерзает немного, устраиваясь поудобней, очевидно его совсем не смущает то как, где и чем они друг к другу прижимаются. Питер чувствует голой спиной мягкую футболку Стайлза, а еще он чувствует тупую ноющую боль по всему телу. Чужую боль.
- Туше, - он прислушивается еще. Стайлз прижимается щекой к его затылку, его сознание блуждает на грани сна и яви.
- У тебя что-то болит, - Питер не спрашивает, констатирует факт. Он хочет перевернуться, хочет видеть его, осмотреть лицо, шею и грудь, проверить целы ли ребра, руки, водить пальцами по коже. У Питера в последнее время очень много новых интересных желаний, о которых он предпочитает не распространяться. И которые, как он искренне надеется, поутихнут со временем. Потому что Стайлз может терпеть многое, он вытерпит пытки и ссоры, стресс и психологическое давление, он может простить даже убийство. Но приставания Питера - это что-то за гранью добра и зла. А Питер не намерен рисковать своей ново.обретенной свободой, пускай и в таком странном тандеме, ради нескольких минут удовольствия. Хотя это были бы восхитительные минуты. Возможно самые сладкие из всех.
- Все-то ты знаешь, - Стайлз щекотно фыркает в основание шеи, и Питер тратит целую минуту на то, чтобы утихомирить сердцебиение. Интересно, теперь так будет всегда? Когда Стайлз надумает к нему прикоснуться, просто так или шутки ради.
- И? - Питер ждет подробностей. Он хочет знать, кому мстить, и он хочет отвлечься.
- Все улажено, - Стайлз как будто читает его мысли, и если это так, нужно думать о чем-нибудь более невинном. - Никто, понимаешь ли, не верит, что я это я, а не... - он выдыхает тяжело, - ...подстилка Питера Хейла.
- Фи как вульгарно, - Питер хмыкает, подавляет в себе вспышку злости. Никто не знает, на что это похоже. Связь человека и волка никем до конца не изучена, это загадка в загадке, мистерия даже по меркам метафизики. Именно поэтому метку используют очень редко, только когда полностью уверены. Или когда не в своем уме, да, или так. Питер не жалеет о том, что сделал, не может жалеть. Это слишком вкусно и волнующе, а он никогда не умел отказывать себе в удовольствиях.
- Еще как. Ну и биться с вервольфами из другой стаи, сам понимаешь... - он тихонько шипит. У него ноет скула и ребра, и сбиты костяшки пальцев, и наверняка синяки по всему телу.
- Несколько самонадеянно с твоей стороны, - Питер вздыхает, и жалеет, что не может к нему прикоснуться и забрать немножко боли.
- Более чем. Но не прятаться же теперь за юбкой Скотта до конца жизни, только потому что на мне какая-то там метка. И потом, - его голос звучит все более сонно, - Когда они увидели, что меня так же легко поломать, как и любого другого человека, стало неинтересно. Это же такая скука.
- А дальше? - Питер чувствует, как Стайлз все больше расслабляется. Кто бы мог подумать, что это может быть так приятно.
- Лиам - мой принц на белом коне, - Стайлз сонно хихикает, - Ходит присматривает за мной, как будто я дама в беде.
Питер довольно выдыхает. Волчья мелюзга заслужила сочный бифштекс или бутылочку дорогого вина, можно сразу вместе.
- Спи, - Питер говорит, хотя в этом нет никакой необходимости. Стайлз тихо посапывает, и Питер не замечает, как сам отключается под спокойное, мерное сердцебиение.