01.09.2012 в 23:03
Пишет dark!Seras:С первым лучом рассвета
Название: С первым лучом рассвета
Автор: [L]Seras V. Moran[/L]
Жанр: драма, флафф, ангст
Пейринг: Моран/Мориарти
Рейтинг: PG-13
Размер: мини (ок. 1000 слов)
Дисклеймер: Just for fun (c)
Предупреждения: каноничная смерть персонажа (?), открытый финал
читать дальше— Себастьян, — однажды говорит Джим, ероша стриженные ежиком светлые волосы на затылке Морана. — Что, если на самом деле я тебя придумал?
— В таком случае, ужин готовишь сам, — Себ ухмыляется, блаженно щурясь под легкими прикосновениями. — Воображаемые полковники не должны торчать у плиты.
Джим на это щекотно фыркает, уткнувшись носом ему в шею, а потом неожиданно сильно прикусывает кожу, заставляя дернуться.
— Ну-ну, тише, мой славный… — шепчет Джим какую-то чушь, и Себастьян против воли расслабляется, отдаваясь все сильнее возбуждающим его касаниям губ и рук, пока наконец не перехватывает инициативу, переворачивая Джима и впечатывая лопатками в кровать.
— Что ты имел в виду? Почему придумал?
— Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим, — Джим подается бедрами вверх, прямо в подставленную жесткую ладонь.
— А сам-то? — лениво парирует Себастьян.
— Грубая лесть, полковник, — впрочем, ответ сопровождает самодовольная улыбка. — Я всего лишь скромный злодей, ну, может быть, не очень скромный.
— Ни хрена не «всего лишь», — он подкрепляет свои слова укусом над ключицей, а потом целует оставшийся на бледной коже розовый след.
— Себастьян, — шепчет Джим, глотая звуки и вздрагивая всем телом под его прикосновениями. — Се… Себастиан, Басти…
Морана сводит с ума эта судорожная, на грани безумия, нежность. И ему уже кажется, что он сделал достаточно, чтобы отвлечь Джима от странной темы, но тот вдруг ловит его руки, заставляя остановиться. Черные глаза блестят, и поди пойми, от возбуждения это или от очередной полубезумной идеи.
— А когда я умру, с первым лучом рассвета ты превратишься в туман, — задумчиво объявляет Джим. — В сказках всегда после смерти злого колдуна его волшебство рассеивается.
Себастьян вдруг понимает, что ему не нравится весь этот разговор, и молчит в ответ.
Почему-то Себастьяну всегда удается выбрать самый неподходящий момент.
— Тебе случалось убить человека? — как-то раз интересуется он, когда Джим расслабленно откидывается на подушки и тут же перетягивает на себя одеяло, милостиво оставляя свободными несколько дюймов края.
Джим смешно округляет глаза:
— У нас проблемы, полковник? Ты ударился головой? Или просто путаешь меня с кем-то?
— Убить своими руками, — поправляется Себастьян. — К примеру, взрывчатка не считается.
— Что значит «своими руками», Себ? Пистолет? Нож? Забить камнями? Разорвать на части зубами и ногтями? Это ты убиваешь голыми руками, тигр, — Джим трется плохо выбритой щекой о его ладонь. — Я уже спать хочу, мучитель, чего тебе от меня надо? Выкладывай, или убивать я начну с тебя.
Себастьян пожимает плечами:
— Я знаю, что ты не любишь пачкать руки. Но никогда бы не подумал, что ты вообще ни разу…
Джим только хмыкает, отворачиваясь к стене.
Темнота колышется балдахином над кроватью, Моран краем глаза успевает заметить ее и умолкает. Джим не замечает ничего.
— Ты смог бы убить меня? — спрашивает Джим.
— Прямо сейчас? — уточняет Себастьян.
Джим смеется.
— Я пока всего лишь спросил. Ну?
— Прямо сейчас не смог бы, — признается Себастьян. — Ты обещал сходить со мной в кино на выходных.
Впрочем, в кинотеатр они так и не попадают.
Уронив в коридоре сумку с разобранной винтовкой и содрав с себя провонявшую потом рубашку по дороге в спальню, Себастьян ничком падает на кровать. Он устал, смертельно устал, ведь всякое с человеком может случиться, ему просто нужно отдохнуть… А в глазах всё не затухают алые всполохи — такое бывает, если слишком долго смотреть на солнце, только на внутренней стороне век вместо размытых солнечных пятен сейчас кровавой тушью выведены четкие штрихи, складывающиеся в черты знакомого лица.
«Джим», — беззвучно зовет Себастьян, но Джим молчит, скалясь неподвижной улыбкой в такую же неподвижную, непереносимо яркую, словно бритвой режущую глаза синеву весеннего неба.
Когда кровавая картинка под веками наконец меркнет, подернувшись мутной паутинной пленкой, Себастьян пытается вздохнуть с облегчением, но на него наваливается невероятная усталость, вышибает воздух из легких, раздавливает грудную клетку, словно пустую коробку из-под сигарет, и он проваливается в сон.
Когда Себастьян просыпается, за окнами уже темно, и он знает: это его последняя ночь.
Он не хочет вставать, как будто можно заснуть вновь и уже не просыпаться никогда, как будто все так просто. Себастьян с трудом поднимается с постели, гадая, откуда во всем теле свинцовая усталость, словно он уже одной ногой переступил вожделенную черту; поднимается и ведет свое тело в ванную, хотя коридор кажется не короче и не легче пути на Голгофу. Но в ванной можно напиться, и ледяная вода из-под крана оказывается вкуснее всего, что он когда-либо пробовал, словно с жесточайшего похмелья. Ледяная вода с железным привкусом крови.
Он не помнит, как оказывается в гостиной, открывает тайник. Револьвер привычным весом оттягивает ладонь, Себастьян любовно оглаживает дуло, и в голове — ни единой мысли, ни движения, лишь синее безоблачное с палящим солнцем небо… Он ищет свое отражение в оконном стекле, в темноте за стеклом, но эта темнота прямо в душу смотрит знакомыми черными глазами. Вместо отражения Себастьян видит застывшее оскалом смеющееся лицо Мориарти («Что, если на самом деле я тебя придумал?») — и непослушными руками откладывает оружие. Он не заслужил легкой смерти.
Он хочет напиться, но его выворачивает наизнанку после второго стакана виски. Он полощет рот водой из-под крана, пока от холода не начинает ломить зубы, и наливает себе новую порцию. Со второй попытки получается немного лучше, и Себастьян чувствует тупое облегчение: ему не хочется дожидаться утра трезвым. Он помнит, он все еще слышит слова Джима, как будто тот произнес их минуту назад. «С первым лучом рассвета». Но когда же наступит рассвет?
Себастьян ждет, сидя на разворошенной холодной постели, хранящей отголоски запахов: чужих духов, его собственного пота, их общей крови и спермы; постели, насквозь пропитавшийся чужим, но до дрожи знакомым присутствием. Если закрыть глаза, можно представить, что Джим все еще здесь.
Себастьян ждет, вглядываясь в темноту, одновременно желая и страшась разглядеть на востоке над крышами розовую рассветную полосу. Курит сигареты одну за другой, пока не заканчивается пачка, а потом вновь прикладывается к бутылке.
И если он дождется восхода, это будет значить только одно: Джим Мориарти остался в живых.
Если дождется.
Себастьяну не нравится тема их разговора, и он молчит в ответ. Джим все-таки заканчивает:
— Но если это я тебя придумал, то кто придумал меня?
Голодная тьма колышется над ними.
URL записиНазвание: С первым лучом рассвета
Автор: [L]Seras V. Moran[/L]
Жанр: драма, флафф, ангст
Пейринг: Моран/Мориарти
Рейтинг: PG-13
Размер: мини (ок. 1000 слов)
Дисклеймер: Just for fun (c)
Предупреждения: каноничная смерть персонажа (?), открытый финал
Наши имена, выкрикнутые на каком-то рассвете… распоряжения… приказы…
Должно быть, был момент, тогда, в самом начале,
когда мы могли сказать — нет. Но мы как-то его упустили.
Том Стоппард, «Розенкранц и Гильденстерн мертвы»
Должно быть, был момент, тогда, в самом начале,
когда мы могли сказать — нет. Но мы как-то его упустили.
Том Стоппард, «Розенкранц и Гильденстерн мертвы»
читать дальше— Себастьян, — однажды говорит Джим, ероша стриженные ежиком светлые волосы на затылке Морана. — Что, если на самом деле я тебя придумал?
— В таком случае, ужин готовишь сам, — Себ ухмыляется, блаженно щурясь под легкими прикосновениями. — Воображаемые полковники не должны торчать у плиты.
Джим на это щекотно фыркает, уткнувшись носом ему в шею, а потом неожиданно сильно прикусывает кожу, заставляя дернуться.
— Ну-ну, тише, мой славный… — шепчет Джим какую-то чушь, и Себастьян против воли расслабляется, отдаваясь все сильнее возбуждающим его касаниям губ и рук, пока наконец не перехватывает инициативу, переворачивая Джима и впечатывая лопатками в кровать.
— Что ты имел в виду? Почему придумал?
— Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим, — Джим подается бедрами вверх, прямо в подставленную жесткую ладонь.
— А сам-то? — лениво парирует Себастьян.
— Грубая лесть, полковник, — впрочем, ответ сопровождает самодовольная улыбка. — Я всего лишь скромный злодей, ну, может быть, не очень скромный.
— Ни хрена не «всего лишь», — он подкрепляет свои слова укусом над ключицей, а потом целует оставшийся на бледной коже розовый след.
— Себастьян, — шепчет Джим, глотая звуки и вздрагивая всем телом под его прикосновениями. — Се… Себастиан, Басти…
Морана сводит с ума эта судорожная, на грани безумия, нежность. И ему уже кажется, что он сделал достаточно, чтобы отвлечь Джима от странной темы, но тот вдруг ловит его руки, заставляя остановиться. Черные глаза блестят, и поди пойми, от возбуждения это или от очередной полубезумной идеи.
— А когда я умру, с первым лучом рассвета ты превратишься в туман, — задумчиво объявляет Джим. — В сказках всегда после смерти злого колдуна его волшебство рассеивается.
Себастьян вдруг понимает, что ему не нравится весь этот разговор, и молчит в ответ.
* * *
Почему-то Себастьяну всегда удается выбрать самый неподходящий момент.
— Тебе случалось убить человека? — как-то раз интересуется он, когда Джим расслабленно откидывается на подушки и тут же перетягивает на себя одеяло, милостиво оставляя свободными несколько дюймов края.
Джим смешно округляет глаза:
— У нас проблемы, полковник? Ты ударился головой? Или просто путаешь меня с кем-то?
— Убить своими руками, — поправляется Себастьян. — К примеру, взрывчатка не считается.
— Что значит «своими руками», Себ? Пистолет? Нож? Забить камнями? Разорвать на части зубами и ногтями? Это ты убиваешь голыми руками, тигр, — Джим трется плохо выбритой щекой о его ладонь. — Я уже спать хочу, мучитель, чего тебе от меня надо? Выкладывай, или убивать я начну с тебя.
Себастьян пожимает плечами:
— Я знаю, что ты не любишь пачкать руки. Но никогда бы не подумал, что ты вообще ни разу…
Джим только хмыкает, отворачиваясь к стене.
Темнота колышется балдахином над кроватью, Моран краем глаза успевает заметить ее и умолкает. Джим не замечает ничего.
* * *
— Ты смог бы убить меня? — спрашивает Джим.
— Прямо сейчас? — уточняет Себастьян.
Джим смеется.
— Я пока всего лишь спросил. Ну?
— Прямо сейчас не смог бы, — признается Себастьян. — Ты обещал сходить со мной в кино на выходных.
Впрочем, в кинотеатр они так и не попадают.
* * *
Уронив в коридоре сумку с разобранной винтовкой и содрав с себя провонявшую потом рубашку по дороге в спальню, Себастьян ничком падает на кровать. Он устал, смертельно устал, ведь всякое с человеком может случиться, ему просто нужно отдохнуть… А в глазах всё не затухают алые всполохи — такое бывает, если слишком долго смотреть на солнце, только на внутренней стороне век вместо размытых солнечных пятен сейчас кровавой тушью выведены четкие штрихи, складывающиеся в черты знакомого лица.
«Джим», — беззвучно зовет Себастьян, но Джим молчит, скалясь неподвижной улыбкой в такую же неподвижную, непереносимо яркую, словно бритвой режущую глаза синеву весеннего неба.
Когда кровавая картинка под веками наконец меркнет, подернувшись мутной паутинной пленкой, Себастьян пытается вздохнуть с облегчением, но на него наваливается невероятная усталость, вышибает воздух из легких, раздавливает грудную клетку, словно пустую коробку из-под сигарет, и он проваливается в сон.
Когда Себастьян просыпается, за окнами уже темно, и он знает: это его последняя ночь.
Он не хочет вставать, как будто можно заснуть вновь и уже не просыпаться никогда, как будто все так просто. Себастьян с трудом поднимается с постели, гадая, откуда во всем теле свинцовая усталость, словно он уже одной ногой переступил вожделенную черту; поднимается и ведет свое тело в ванную, хотя коридор кажется не короче и не легче пути на Голгофу. Но в ванной можно напиться, и ледяная вода из-под крана оказывается вкуснее всего, что он когда-либо пробовал, словно с жесточайшего похмелья. Ледяная вода с железным привкусом крови.
Он не помнит, как оказывается в гостиной, открывает тайник. Револьвер привычным весом оттягивает ладонь, Себастьян любовно оглаживает дуло, и в голове — ни единой мысли, ни движения, лишь синее безоблачное с палящим солнцем небо… Он ищет свое отражение в оконном стекле, в темноте за стеклом, но эта темнота прямо в душу смотрит знакомыми черными глазами. Вместо отражения Себастьян видит застывшее оскалом смеющееся лицо Мориарти («Что, если на самом деле я тебя придумал?») — и непослушными руками откладывает оружие. Он не заслужил легкой смерти.
Он хочет напиться, но его выворачивает наизнанку после второго стакана виски. Он полощет рот водой из-под крана, пока от холода не начинает ломить зубы, и наливает себе новую порцию. Со второй попытки получается немного лучше, и Себастьян чувствует тупое облегчение: ему не хочется дожидаться утра трезвым. Он помнит, он все еще слышит слова Джима, как будто тот произнес их минуту назад. «С первым лучом рассвета». Но когда же наступит рассвет?
Себастьян ждет, сидя на разворошенной холодной постели, хранящей отголоски запахов: чужих духов, его собственного пота, их общей крови и спермы; постели, насквозь пропитавшийся чужим, но до дрожи знакомым присутствием. Если закрыть глаза, можно представить, что Джим все еще здесь.
Себастьян ждет, вглядываясь в темноту, одновременно желая и страшась разглядеть на востоке над крышами розовую рассветную полосу. Курит сигареты одну за другой, пока не заканчивается пачка, а потом вновь прикладывается к бутылке.
И если он дождется восхода, это будет значить только одно: Джим Мориарти остался в живых.
Если дождется.
* * *
Себастьяну не нравится тема их разговора, и он молчит в ответ. Джим все-таки заканчивает:
— Но если это я тебя придумал, то кто придумал меня?
Голодная тьма колышется над ними.