02.10.2012 в 14:40
Пишет dark!Seras:Меньшее из зол
Название: Меньшее из зол
Автор: [L]Seras V. Moran[/L]
Жанр: ангст, романс, PWP
Пейринг: Мориарти/Моран
Рейтинг: NC-17
Размер: мини (2400 слов)
Дисклеймер: Just for fun (c)
Предупреждения: сомнительное согласие
Саммари: Фик по заявке Endless.110: «Моран провинился. Вызов к шефу на ковер, вазелин и все дела. Вставляют, естественно, Морану».
читать дальше— Ты повернутый на контроле придурок, Себ! Ты сорвал, понимаешь, сорвал всю игру! — Джеймс Мориарти мечется по кабинету, не может найти места, якоря для своей ярости. Моран уже догадывается, что стать якорем предстоит ему. Это не слишком радует. — Кто тебя вообще просил вмешиваться?
В следующий раз Себастьян дважды подумает, прежде чем спасать Джима.
— Там была засада, — только и успевает он вставить. — Майкрофт Холмс…
— Что Майкрофт Холмс?! — голос истерически взвивается на последних словах. — Себ, ты действительно думаешь, что я новорожденный щеночек, неспособный самостоятельно решить свои маленькие проблемы?! Шерлок шел в мою ловушку, как миленький шел, и его братец мог подавиться потом своим хитроумием!
Здание было окружено. Профессионалы, причем такие, что даже Себастьян не сразу заметил засаду. Успей Холмс отдать приказ — и у Джима не было бы ни единого шанса. На самом деле, Себ и так еле успел вытащить его оттуда, и когда закрывал от пуль своим телом, был уверен, что в лучшем случае — если очень повезет — сам он умрет быстро. Итоги неоднозначны: на двоих ни одной царапины и один очень недовольный Мориарти. Пожалуй, сдохнуть часом раньше действительно было бы… приятнее.
— Это был такой шанс, — Джим наконец останавливается, падает на диван и трет виски. — Такой шанс, говоря твоими словами, взять Шерлока за яйца…
— Не слишком ли много — твою голову за его яйца? — Себастьян не выдерживает и нависает над Джимом, но тот лишь вольготнее разваливается, откидываясь на спинку. — Сегодня я тебя вытащил, но в другой раз могу и не успеть. Твои игры с Шерлоком Холмсом зашли слишком далеко. Джим, завязывай уже, иначе рано или поздно свернешь себе шею.
— Ты и впрямь считаешь, что я не справлюсь с Шерлоком? — светским тоном интересуется Мориарти. — Сверну себе шею? О, Себби, ты во мне сомневаешься? Может быть, тогда для начала я сверну шею тебе?!
Себастьян увлекся: такого Джим не простит никогда и никому. И попробуй теперь объясни, что он просто заботится — пожалуй, разозлится только сильнее.
А Джим растягивает губы в улыбке, и от этого вдруг становится жутко. Свернуть шею (разве что чужими руками), пустить пулю в лоб, предложить чашку кофе с цианидом — Джим вполне на это способен. Не снимая улыбки, он вновь поднимается на ноги и замахивается для удара; Себ автоматически ловит руку, когда кулак оказывается возле его подбородка. Ловит не слишком аккуратно: Мориарти дергается, хватается за запястье, а потом смотрит на своего снайпера так ласково, будто уже вогнал ему под ребра лезвие и вот-вот начнет проворачивать.
— Себ, ты что-то совсем распоясался. Тебе кто позволил руки распускать?
Моран слишком мало дорожит жизнью, чтобы всерьез бояться гнева босса, но все равно ему становится очень неуютно.
— Между прочим, я просто за тебя беспокоился, — он пожимает плечами. — И я не сомневаюсь, что ты можешь справиться с Шерлоком, но, по-моему, ты сам этого не хочешь. Он же для тебя все.
Себастьян слишком поздно понимает, что снова, снова говорит не то. Лицо Джима теряет обычную подвижность, теряет всякое выражение. Себ никогда не видел его таким.
— Хочешь сказать, у меня поехала крыша на этом Холмсе?! А если и так… Почему тебя волнуют мои отношения с ним? — заканчивает он почти шепотом.
— Извини. И меня не…
— Не извиню, — перебивает Джим. — Знаешь, я испытаю огромное удовольствие, когда наконец поимею Шерлока Холмса. Но, так уж и быть, ты тоже получишь свою долю внимания — только не в переносном смысле, нет, для интеллектуальных развлечений ты мне не партнер. Тебя я нагну в самом что ни на есть прямом, — Мориарти смотрит снизу вверх, разочарованно и зло. — Так что извиняться, Себ, ты будешь со спущенными штанами. Заодно вспомнишь наконец, кто из нас двоих принимает решения, а кто должен послушно выполнять, что ему скажут.
Наверное, можно еще повернуться и уйти, но Себастьян молчит, отчаянно молчит, уговаривает себя, что это лучше цианида в кофе или гадюки в постель (вернее, он предпочтет настоящей эту черноглазую гадюку в дизайнерском костюме)… Наверное, он молчит слишком долго.
— Да ты испугался, Себби, — в гротескном удивлении взлетают вверх тонкие брови. — Не ожидал. Впрочем, это неважно. Разденься. Это приказ.
«Ненавижу», — обреченно лжет себе Себастьян, до скрипа стискивает зубы и начинает раздеваться.
Джим улыбается, улыбается омерзительно и завораживающе; свитер Морана летит на диван, но сам он ничего не видит, не замечает, кроме этой улыбки. Футболка, кроссовки, джинсы. Трусы? Джим, ты серьезно собираешься меня выебать? Разумеется, он не произносит этого вслух, но Мориарти спокойно кивает. Брошенные поверх остальной одежды трусы, вывернутые наизнанку, самым нутром наружу, смотрятся неуместно и чудовищно непристойно в рабочем кабинете. Пол неприятно холодит босые ноги.
Выносить застывшую улыбку Джима невозможно; Себ опускает взгляд. Шаг, другой — черные остроносые ботинки останавливаются в дюйме от его обнаженных ступней. Маленькая для мужчины рука ложится на грудь.
— Страшно, да?
Влажная ладонь неприятно цепляет волоски на коже; Мориарти как будто и не пытается напугать, скорее, изучает. Потом начинает выкручивать сосок, и Себастьян плотнее сжимает челюсти. Не страшно и даже не противно — странно как-то: Джим осматривает его, щупает, как будто породистую собаку, долго разглядывает шрам на боку, разве что прикус не требует показать… Кажется, последняя мысль приходит им в голову одновременно.
— Опустись на колени, Себби, будь хорошим мальчиком, — голос невероятно довольный, словно не приказывает, а предлагает что-то приятное, и ладонь сжимает челюсть Морана, тянет вниз и вперед. Первый рефлекс — вырваться, сбросить чужую руку и завернуть за спину до перелома, услышать, как визжит от боли обидчик…
Себастьяну требуется доля секунды, чтобы совладать с рефлексами. Он нарочито спокойно становится на колени, и Джим одобрительно похлопывает его по щеке, прежде чем торопливо (куда он торопится?) расстегнуть ширинку и высвободить член. Причина спешки тут же становится ясна: у него уже стоит. Чертов извращенец. Мориарти подается бедрами вперед, головка мягко скользит по губам и чуть проникает внутрь. Моран не сопротивляется, но Джиму этого явно недостаточно.
— Больше энтузиазма, или я отрежу тебе язык, — пальцы скользят по загривку, потом пытаются ухватить за волосы, но только неприятно скребут ногтями кожу: ежик Себастьяна слишком короткий. Почему-то его куда сильнее унижают эти подбадривания, давление на затылок и сдержанное раздражение в голосе босса, чем необходимость отсосать против собственной воли. И Себ сдается, уже без понуканий насаживаясь ртом на чужой член. Жесткие волосы на лобке аккуратно подбриты и пахнут каким-то бесполым парфюмом, Себастьяна бесят такие вот холеные мальчики… Хотя Мориарти к ним явно не относится.
Прикрыть глаза. Обхватить губами головку, всосать и медленно выпустить обратно, и не думать, черт возьми, не думать обо всем этом. Потому что после того, как он перехватил инициативу, происходящее начало возбуждать и его самого. А еще не думать о том, что будет дальше, потому что…
Себастьян кривится, когда блестящий от слюны член с характерным смачным звуком выскальзывает изо рта. Мориарти отстраняется.
— Отлично, теперь и смазка не понадобится, — он снова улыбается, так растягивает тонкие губы, что, кажется, того гляди порвутся. — Ложись животом на стол.
— Джим, это глупо, возьми хотя бы крем… — короткий удар по губам, и Себ замолкает. Поднимается на ноги. Отодвигает пресс-папье, отлично подходящее для убийства зарвавшихся подчиненных, и пытается лечь, как было сказано, на широченный дубовый стол. Неудобно, и на какое-то время Морана занимает ровно одна проблема: куда деть полусогнутые ноги. Он кладет ладони на край столешницы, сжимает его, нащупывая пальцами неровности, как будто кто-то методично ковырял полировку ногтями, ручкой, складным ножом — Джим, когда волнуется или не в духе, частенько делает что-то подобное, он совершенно не бережет ни вещи, ни людей… Позади скрипит дверца секретера, но не хочется даже оглядываться. Затем — шаги.
— Сейчас папочка трахнет тебя в попку, — звучит певуче и издевательски-нежно. — Постарайся не расслабляться, я хочу, чтобы ты был тугим.
Промежности касается скользкое, и Себастьян давит вздох облегчения: все-таки Джим решил воспользоваться смазкой. Зато подготавливать его босс даже не думает, и головка проникает внутрь с трудом, мучительно растягивая слишком сухой, судорожно сжавшийся анус.
— Я бы спросил, не больно ли тебе, Себ, — в голосе хорошо слышна нотка издевки, — но немного не та ситуация, согласись.
О да, Себастьян вполне согласен. Его почти тошнит, босые ноги (какого черта он вообще разулся?) скользят по паркетному полу, член болезненно притиснут к краю столешницы, ни о каком стояке не идет уже и речи. Задница непроизвольно сжимается, и Джим, в несколько толчков войдя до упора, удовлетворенно стонет. Себастьяну тоже хочется стонать, только не от удовольствия, совсем нет: ощущения почти невыносимы. Чтобы отвлечься, он глядит в окно, просчитывая траекторию выстрела с крыши соседнего здания, и обдумывает перепланировку кабинета: рабочее место не должно так хорошо простреливаться… Пока неожиданно жесткий толчок не заставляет его глухо вскрикнуть.
— О чем ты задумался, Себби? Наверное, представляешь себе нежного мальчика вроде того, которого ты пялил на прошлой неделе? — ладонь Джима ныряет ему под живот, заставляет чуть податься назад и сжимает обмякший член. — Ой, нет, так не пойдет, мне бы хотелось, чтобы ты был возбужден.
Моран прекрасно знает: это совсем не забота, это унижение, еще худшее, чем все, что было до сих пор. Мориарти не пытается доставить какое-либо удовольствие, просто трахает так, как ему нравится. И теперь, когда непривычно маленькая ладонь смыкается на члене, это всего лишь очередная прихоть.
— Думай обо мне, полковник, — тот почти шепчет, и Себастьян невольно напрягает слух. — Думай только обо мне. Тебя ведь это заводит, правда?
И нет ни малейшего шанса, что Джим просто так говорит об этом. Он понял, да и как не понять, несколько дней назад Себастьян действительно переспал с каким-то тощим пареньком, черноглазым и черноволосым, подозрительно смахивавшим на Мориарти. А потом с трудом преодолел желание придушить, чтобы не оставлять свидетелей, хотя, разумеется, это было бы бесполезно. Придушить Джима ему тоже часто хочется, но, увы, это не входит в обязанности снайпера и телохранителя. Это не входит даже в обязанности шлюхи, за которую босс его, по-видимому, принял сегодня.
Чужая рука беспорядочно теребит по-прежнему вялый член, но Моран и не ожидал, что сможет возбудиться с насилующим его хреном в заднице. Джиму, как назло, быстро становится мало просто двигаться внутри, и он после каждого толчка выходит полностью, чтобы потом одним движением вновь засадить, кажется, по самые гланды. Моран сдавленно рычит от боли и отвращения. Ему и сейчас хватит рывка, чтобы освободиться, и еще одного, чтобы свернуть шею Джиму… вот только тот прекрасно понимает, что Себастьян ему ничего сделать не сможет.
— Непослушный мальчик, — Джим вновь выходит, и это приносит тупое облегчение на какие-то несколько секунд. Анус горит и ноет, Себастьян пытается расслабиться, но совершенно безрезультатно. А затем следует хлесткий шлепок по ягодице и новый рывок внутрь, резко и больно, наверняка раздирая до крови нежную кожицу. Джеймс Мориарти совершенно не бережет свои вещи. — Ты так зажимаешься… Но… мне это… нравится.
— Прекрати! — рычит Моран. Позади раздается смешок. Себ утыкается лбом в предплечье и прикрывает глаза, его мутит от ненависти — даже не к Джиму, к себе: только совершенный дебил мог согласиться на что-то подобное.
После нескольких особенно резких движений Джим наконец замирает, наваливается всем телом, всем пуленепробиваемым костюмом с иголочки. Себастьян ждет, чувствуя, как обмякший член выскальзывает из него, как липкое и теплое хлюпает внутри и стекает по бедрам. Молчит и ждет, преодолевая желание сбросить с себя Мориарти, натянуть одежду, пойти и застрелиться. Нет, поправка: сперва принять душ, вымыть из себя все следы, выблевать всю память о произошедшем, а потом уже… Уже будет можно.
Джим наконец сползает с него, и Себастьян, приподнимаясь на локте, видит, как тот присаживается на край стола и вытирается белоснежным платочком. От этого зрелища подкатывает тошнота, рот заполняется горькой слюной, и одновременно приходит понимание: босс именно этого и добивался; похоже, Себ не имел права даже в мыслях, в горячечных постельных фантазиях представлять Джима своим. Приходит понимание, а за ним — черный удушливый гнев.
— Значит, ты считаешь, что только тебе можно меня трахать? Так вот, позволь разочаровать: я тоже тебя выебу. Последнее слово останется за мной, а там — делай что хочешь, — он почти ненавидит Джима, и это неожиданно больно, больнее даже, чем пережитое изнасилование. Предугадать ответную реакцию мистера Мориарти совсем нетрудно: сейчас он достанет пистолет (в верхнем ящике стола, уже заряжен) и выстрелит Себу в живот. Даже не промажет, наверное. А потом уйдет и запрет отставного снайпера в кабинете — отличный способ увольнения, босс!
И довольно-таки дерьмовый финал.
— Боже мой, ты так ме-едленно соображаешь, Себ, — Мориарти ухмыляется. — Кто тебе сказал, что я против?
Не в живот, наверное, но ниже пояса.
— Н… не против?
— Не против, — раздраженно повторяет Джим, застегивая ширинку. Брошенный на пол платочек с бурыми разводами против воли притягивает взгляд.
Себастьян поднимается, встает на ноги, кривясь от боли. Подходит к дивану, где в кучу свалена его одежда, и вытирается собственной футболкой. На темно-синем трикотаже не видно следов крови, впрочем, Себ и не хочет знать, есть ли они вообще. Скомканную футболку швыряет в корзину для бумаг, медленно одевается, стараясь поменьше двигаться — а потом, заметив это, натягивает джинсы одним рывком. Злоба на себя никуда не делась, и теперешняя боль кажется совершенно справедливой. Джим все еще сидит на краешке стола, наблюдая за ним, словно пытаясь дырку прожечь взглядом, явно довольный результатами своих трудов.
Себастьян все-таки осторожничает, но, несмотря на это, тихо чертыхается, когда пытается сесть. Вытаскивает из кармана сигареты и закуривает, с отвращением понимая, что у него трясутся руки.
— А теперь я расскажу, в чем ты неправ, — Джим падает на диван рядом с ним, отбирает сигарету и, расслабленно откидываясь назад, глядит в потолок. — Видишь ли, Себби, я был осведомлен, что нас попытаются взять там. Но ты, мой благородный рыцарь, ты не знал одной детали: некоему мистеру Эм Холмсу в назначенный момент должно было прийти электронное письмо крайне любопытного содержания. Именно поэтому нам дали спокойно уехать. Именно поэтому Шерлок был почти у меня в руках…
Себастьян пытается отодвинуться и снова болезненно морщится, отчасти из-за слов Джим, отчасти из-за ощущений в разъебанной заднице.
— …и именно поэтому, — выплевывает Мориарти, — мой план провалился исключительно из-за тебя, из-за твоей никому не нужной опеки и твоего недотраха.
«Неловко-то как», — думает Моран, а вслух спрашивает с нервным смешком:
— Почему ты решил… При чем тут вообще недотрах?
— Это же видно, Себ, — Джим передает ему сигарету, и Себастьян наконец-то затягивается. — Твои голодные взгляды, твои мальчики для секса — кстати, тут ты сильно льстишь моей фигуре, имей в виду. Ты хочешь меня и считаешь, что не можешь получить, потому что тебе предпочли какого-то Шерлока Холмса. Довольно болезненно, правда? Ты ревнуешь, Себ, отчаянно ревнуешь и пытаешься скрыть это даже от самого себя. Но от меня ты не скроешь ничего, — ладонь Джима ложится ему на живот, потом движется ниже, сквозь плотную ткань джинсов поглаживая пах и, кажется, намеренно извращая смысл сказанного.
В словах нет ни угрозы, ни симпатии, лишь легкая ирония. Да, Джим, ты можешь себе это позволить, думает Себастьян, ты действительно видишь меня насквозь, вот только ни черта не понимаешь. Ну конечно, с таким упорством вытаскивать твою задницу из-под пуль можно только рассчитывая оттрахать ее потом. Блестящий вывод, браво.
— Что бы ты ни думал, у меня были самые джентльменские намерения, — он принужденно смеется. Мориарти фыркает в ответ:
— Это такое завуалированное обозначение миссионерской позы? Себ, сегодня без глупостей, у нас вечером важная встреча.
— Боишься, что мы оба не сможем нормально сидеть?
— Не боюсь. Но, кажется, и правда не сможем.
Джим чуть морщится, но руку не убирает, хотя не может не чувствовать, что у Себастьяна встает.
URL записиНазвание: Меньшее из зол
Автор: [L]Seras V. Moran[/L]
Жанр: ангст, романс, PWP
Пейринг: Мориарти/Моран
Рейтинг: NC-17
Размер: мини (2400 слов)
Дисклеймер: Just for fun (c)
Предупреждения: сомнительное согласие
Саммари: Фик по заявке Endless.110: «Моран провинился. Вызов к шефу на ковер, вазелин и все дела. Вставляют, естественно, Морану».
читать дальше— Ты повернутый на контроле придурок, Себ! Ты сорвал, понимаешь, сорвал всю игру! — Джеймс Мориарти мечется по кабинету, не может найти места, якоря для своей ярости. Моран уже догадывается, что стать якорем предстоит ему. Это не слишком радует. — Кто тебя вообще просил вмешиваться?
В следующий раз Себастьян дважды подумает, прежде чем спасать Джима.
— Там была засада, — только и успевает он вставить. — Майкрофт Холмс…
— Что Майкрофт Холмс?! — голос истерически взвивается на последних словах. — Себ, ты действительно думаешь, что я новорожденный щеночек, неспособный самостоятельно решить свои маленькие проблемы?! Шерлок шел в мою ловушку, как миленький шел, и его братец мог подавиться потом своим хитроумием!
Здание было окружено. Профессионалы, причем такие, что даже Себастьян не сразу заметил засаду. Успей Холмс отдать приказ — и у Джима не было бы ни единого шанса. На самом деле, Себ и так еле успел вытащить его оттуда, и когда закрывал от пуль своим телом, был уверен, что в лучшем случае — если очень повезет — сам он умрет быстро. Итоги неоднозначны: на двоих ни одной царапины и один очень недовольный Мориарти. Пожалуй, сдохнуть часом раньше действительно было бы… приятнее.
— Это был такой шанс, — Джим наконец останавливается, падает на диван и трет виски. — Такой шанс, говоря твоими словами, взять Шерлока за яйца…
— Не слишком ли много — твою голову за его яйца? — Себастьян не выдерживает и нависает над Джимом, но тот лишь вольготнее разваливается, откидываясь на спинку. — Сегодня я тебя вытащил, но в другой раз могу и не успеть. Твои игры с Шерлоком Холмсом зашли слишком далеко. Джим, завязывай уже, иначе рано или поздно свернешь себе шею.
— Ты и впрямь считаешь, что я не справлюсь с Шерлоком? — светским тоном интересуется Мориарти. — Сверну себе шею? О, Себби, ты во мне сомневаешься? Может быть, тогда для начала я сверну шею тебе?!
Себастьян увлекся: такого Джим не простит никогда и никому. И попробуй теперь объясни, что он просто заботится — пожалуй, разозлится только сильнее.
А Джим растягивает губы в улыбке, и от этого вдруг становится жутко. Свернуть шею (разве что чужими руками), пустить пулю в лоб, предложить чашку кофе с цианидом — Джим вполне на это способен. Не снимая улыбки, он вновь поднимается на ноги и замахивается для удара; Себ автоматически ловит руку, когда кулак оказывается возле его подбородка. Ловит не слишком аккуратно: Мориарти дергается, хватается за запястье, а потом смотрит на своего снайпера так ласково, будто уже вогнал ему под ребра лезвие и вот-вот начнет проворачивать.
— Себ, ты что-то совсем распоясался. Тебе кто позволил руки распускать?
Моран слишком мало дорожит жизнью, чтобы всерьез бояться гнева босса, но все равно ему становится очень неуютно.
— Между прочим, я просто за тебя беспокоился, — он пожимает плечами. — И я не сомневаюсь, что ты можешь справиться с Шерлоком, но, по-моему, ты сам этого не хочешь. Он же для тебя все.
Себастьян слишком поздно понимает, что снова, снова говорит не то. Лицо Джима теряет обычную подвижность, теряет всякое выражение. Себ никогда не видел его таким.
— Хочешь сказать, у меня поехала крыша на этом Холмсе?! А если и так… Почему тебя волнуют мои отношения с ним? — заканчивает он почти шепотом.
— Извини. И меня не…
— Не извиню, — перебивает Джим. — Знаешь, я испытаю огромное удовольствие, когда наконец поимею Шерлока Холмса. Но, так уж и быть, ты тоже получишь свою долю внимания — только не в переносном смысле, нет, для интеллектуальных развлечений ты мне не партнер. Тебя я нагну в самом что ни на есть прямом, — Мориарти смотрит снизу вверх, разочарованно и зло. — Так что извиняться, Себ, ты будешь со спущенными штанами. Заодно вспомнишь наконец, кто из нас двоих принимает решения, а кто должен послушно выполнять, что ему скажут.
Наверное, можно еще повернуться и уйти, но Себастьян молчит, отчаянно молчит, уговаривает себя, что это лучше цианида в кофе или гадюки в постель (вернее, он предпочтет настоящей эту черноглазую гадюку в дизайнерском костюме)… Наверное, он молчит слишком долго.
— Да ты испугался, Себби, — в гротескном удивлении взлетают вверх тонкие брови. — Не ожидал. Впрочем, это неважно. Разденься. Это приказ.
«Ненавижу», — обреченно лжет себе Себастьян, до скрипа стискивает зубы и начинает раздеваться.
Джим улыбается, улыбается омерзительно и завораживающе; свитер Морана летит на диван, но сам он ничего не видит, не замечает, кроме этой улыбки. Футболка, кроссовки, джинсы. Трусы? Джим, ты серьезно собираешься меня выебать? Разумеется, он не произносит этого вслух, но Мориарти спокойно кивает. Брошенные поверх остальной одежды трусы, вывернутые наизнанку, самым нутром наружу, смотрятся неуместно и чудовищно непристойно в рабочем кабинете. Пол неприятно холодит босые ноги.
Выносить застывшую улыбку Джима невозможно; Себ опускает взгляд. Шаг, другой — черные остроносые ботинки останавливаются в дюйме от его обнаженных ступней. Маленькая для мужчины рука ложится на грудь.
— Страшно, да?
Влажная ладонь неприятно цепляет волоски на коже; Мориарти как будто и не пытается напугать, скорее, изучает. Потом начинает выкручивать сосок, и Себастьян плотнее сжимает челюсти. Не страшно и даже не противно — странно как-то: Джим осматривает его, щупает, как будто породистую собаку, долго разглядывает шрам на боку, разве что прикус не требует показать… Кажется, последняя мысль приходит им в голову одновременно.
— Опустись на колени, Себби, будь хорошим мальчиком, — голос невероятно довольный, словно не приказывает, а предлагает что-то приятное, и ладонь сжимает челюсть Морана, тянет вниз и вперед. Первый рефлекс — вырваться, сбросить чужую руку и завернуть за спину до перелома, услышать, как визжит от боли обидчик…
Себастьяну требуется доля секунды, чтобы совладать с рефлексами. Он нарочито спокойно становится на колени, и Джим одобрительно похлопывает его по щеке, прежде чем торопливо (куда он торопится?) расстегнуть ширинку и высвободить член. Причина спешки тут же становится ясна: у него уже стоит. Чертов извращенец. Мориарти подается бедрами вперед, головка мягко скользит по губам и чуть проникает внутрь. Моран не сопротивляется, но Джиму этого явно недостаточно.
— Больше энтузиазма, или я отрежу тебе язык, — пальцы скользят по загривку, потом пытаются ухватить за волосы, но только неприятно скребут ногтями кожу: ежик Себастьяна слишком короткий. Почему-то его куда сильнее унижают эти подбадривания, давление на затылок и сдержанное раздражение в голосе босса, чем необходимость отсосать против собственной воли. И Себ сдается, уже без понуканий насаживаясь ртом на чужой член. Жесткие волосы на лобке аккуратно подбриты и пахнут каким-то бесполым парфюмом, Себастьяна бесят такие вот холеные мальчики… Хотя Мориарти к ним явно не относится.
Прикрыть глаза. Обхватить губами головку, всосать и медленно выпустить обратно, и не думать, черт возьми, не думать обо всем этом. Потому что после того, как он перехватил инициативу, происходящее начало возбуждать и его самого. А еще не думать о том, что будет дальше, потому что…
Себастьян кривится, когда блестящий от слюны член с характерным смачным звуком выскальзывает изо рта. Мориарти отстраняется.
— Отлично, теперь и смазка не понадобится, — он снова улыбается, так растягивает тонкие губы, что, кажется, того гляди порвутся. — Ложись животом на стол.
— Джим, это глупо, возьми хотя бы крем… — короткий удар по губам, и Себ замолкает. Поднимается на ноги. Отодвигает пресс-папье, отлично подходящее для убийства зарвавшихся подчиненных, и пытается лечь, как было сказано, на широченный дубовый стол. Неудобно, и на какое-то время Морана занимает ровно одна проблема: куда деть полусогнутые ноги. Он кладет ладони на край столешницы, сжимает его, нащупывая пальцами неровности, как будто кто-то методично ковырял полировку ногтями, ручкой, складным ножом — Джим, когда волнуется или не в духе, частенько делает что-то подобное, он совершенно не бережет ни вещи, ни людей… Позади скрипит дверца секретера, но не хочется даже оглядываться. Затем — шаги.
— Сейчас папочка трахнет тебя в попку, — звучит певуче и издевательски-нежно. — Постарайся не расслабляться, я хочу, чтобы ты был тугим.
Промежности касается скользкое, и Себастьян давит вздох облегчения: все-таки Джим решил воспользоваться смазкой. Зато подготавливать его босс даже не думает, и головка проникает внутрь с трудом, мучительно растягивая слишком сухой, судорожно сжавшийся анус.
— Я бы спросил, не больно ли тебе, Себ, — в голосе хорошо слышна нотка издевки, — но немного не та ситуация, согласись.
О да, Себастьян вполне согласен. Его почти тошнит, босые ноги (какого черта он вообще разулся?) скользят по паркетному полу, член болезненно притиснут к краю столешницы, ни о каком стояке не идет уже и речи. Задница непроизвольно сжимается, и Джим, в несколько толчков войдя до упора, удовлетворенно стонет. Себастьяну тоже хочется стонать, только не от удовольствия, совсем нет: ощущения почти невыносимы. Чтобы отвлечься, он глядит в окно, просчитывая траекторию выстрела с крыши соседнего здания, и обдумывает перепланировку кабинета: рабочее место не должно так хорошо простреливаться… Пока неожиданно жесткий толчок не заставляет его глухо вскрикнуть.
— О чем ты задумался, Себби? Наверное, представляешь себе нежного мальчика вроде того, которого ты пялил на прошлой неделе? — ладонь Джима ныряет ему под живот, заставляет чуть податься назад и сжимает обмякший член. — Ой, нет, так не пойдет, мне бы хотелось, чтобы ты был возбужден.
Моран прекрасно знает: это совсем не забота, это унижение, еще худшее, чем все, что было до сих пор. Мориарти не пытается доставить какое-либо удовольствие, просто трахает так, как ему нравится. И теперь, когда непривычно маленькая ладонь смыкается на члене, это всего лишь очередная прихоть.
— Думай обо мне, полковник, — тот почти шепчет, и Себастьян невольно напрягает слух. — Думай только обо мне. Тебя ведь это заводит, правда?
И нет ни малейшего шанса, что Джим просто так говорит об этом. Он понял, да и как не понять, несколько дней назад Себастьян действительно переспал с каким-то тощим пареньком, черноглазым и черноволосым, подозрительно смахивавшим на Мориарти. А потом с трудом преодолел желание придушить, чтобы не оставлять свидетелей, хотя, разумеется, это было бы бесполезно. Придушить Джима ему тоже часто хочется, но, увы, это не входит в обязанности снайпера и телохранителя. Это не входит даже в обязанности шлюхи, за которую босс его, по-видимому, принял сегодня.
Чужая рука беспорядочно теребит по-прежнему вялый член, но Моран и не ожидал, что сможет возбудиться с насилующим его хреном в заднице. Джиму, как назло, быстро становится мало просто двигаться внутри, и он после каждого толчка выходит полностью, чтобы потом одним движением вновь засадить, кажется, по самые гланды. Моран сдавленно рычит от боли и отвращения. Ему и сейчас хватит рывка, чтобы освободиться, и еще одного, чтобы свернуть шею Джиму… вот только тот прекрасно понимает, что Себастьян ему ничего сделать не сможет.
— Непослушный мальчик, — Джим вновь выходит, и это приносит тупое облегчение на какие-то несколько секунд. Анус горит и ноет, Себастьян пытается расслабиться, но совершенно безрезультатно. А затем следует хлесткий шлепок по ягодице и новый рывок внутрь, резко и больно, наверняка раздирая до крови нежную кожицу. Джеймс Мориарти совершенно не бережет свои вещи. — Ты так зажимаешься… Но… мне это… нравится.
— Прекрати! — рычит Моран. Позади раздается смешок. Себ утыкается лбом в предплечье и прикрывает глаза, его мутит от ненависти — даже не к Джиму, к себе: только совершенный дебил мог согласиться на что-то подобное.
После нескольких особенно резких движений Джим наконец замирает, наваливается всем телом, всем пуленепробиваемым костюмом с иголочки. Себастьян ждет, чувствуя, как обмякший член выскальзывает из него, как липкое и теплое хлюпает внутри и стекает по бедрам. Молчит и ждет, преодолевая желание сбросить с себя Мориарти, натянуть одежду, пойти и застрелиться. Нет, поправка: сперва принять душ, вымыть из себя все следы, выблевать всю память о произошедшем, а потом уже… Уже будет можно.
Джим наконец сползает с него, и Себастьян, приподнимаясь на локте, видит, как тот присаживается на край стола и вытирается белоснежным платочком. От этого зрелища подкатывает тошнота, рот заполняется горькой слюной, и одновременно приходит понимание: босс именно этого и добивался; похоже, Себ не имел права даже в мыслях, в горячечных постельных фантазиях представлять Джима своим. Приходит понимание, а за ним — черный удушливый гнев.
— Значит, ты считаешь, что только тебе можно меня трахать? Так вот, позволь разочаровать: я тоже тебя выебу. Последнее слово останется за мной, а там — делай что хочешь, — он почти ненавидит Джима, и это неожиданно больно, больнее даже, чем пережитое изнасилование. Предугадать ответную реакцию мистера Мориарти совсем нетрудно: сейчас он достанет пистолет (в верхнем ящике стола, уже заряжен) и выстрелит Себу в живот. Даже не промажет, наверное. А потом уйдет и запрет отставного снайпера в кабинете — отличный способ увольнения, босс!
И довольно-таки дерьмовый финал.
— Боже мой, ты так ме-едленно соображаешь, Себ, — Мориарти ухмыляется. — Кто тебе сказал, что я против?
Не в живот, наверное, но ниже пояса.
— Н… не против?
— Не против, — раздраженно повторяет Джим, застегивая ширинку. Брошенный на пол платочек с бурыми разводами против воли притягивает взгляд.
Себастьян поднимается, встает на ноги, кривясь от боли. Подходит к дивану, где в кучу свалена его одежда, и вытирается собственной футболкой. На темно-синем трикотаже не видно следов крови, впрочем, Себ и не хочет знать, есть ли они вообще. Скомканную футболку швыряет в корзину для бумаг, медленно одевается, стараясь поменьше двигаться — а потом, заметив это, натягивает джинсы одним рывком. Злоба на себя никуда не делась, и теперешняя боль кажется совершенно справедливой. Джим все еще сидит на краешке стола, наблюдая за ним, словно пытаясь дырку прожечь взглядом, явно довольный результатами своих трудов.
Себастьян все-таки осторожничает, но, несмотря на это, тихо чертыхается, когда пытается сесть. Вытаскивает из кармана сигареты и закуривает, с отвращением понимая, что у него трясутся руки.
— А теперь я расскажу, в чем ты неправ, — Джим падает на диван рядом с ним, отбирает сигарету и, расслабленно откидываясь назад, глядит в потолок. — Видишь ли, Себби, я был осведомлен, что нас попытаются взять там. Но ты, мой благородный рыцарь, ты не знал одной детали: некоему мистеру Эм Холмсу в назначенный момент должно было прийти электронное письмо крайне любопытного содержания. Именно поэтому нам дали спокойно уехать. Именно поэтому Шерлок был почти у меня в руках…
Себастьян пытается отодвинуться и снова болезненно морщится, отчасти из-за слов Джим, отчасти из-за ощущений в разъебанной заднице.
— …и именно поэтому, — выплевывает Мориарти, — мой план провалился исключительно из-за тебя, из-за твоей никому не нужной опеки и твоего недотраха.
«Неловко-то как», — думает Моран, а вслух спрашивает с нервным смешком:
— Почему ты решил… При чем тут вообще недотрах?
— Это же видно, Себ, — Джим передает ему сигарету, и Себастьян наконец-то затягивается. — Твои голодные взгляды, твои мальчики для секса — кстати, тут ты сильно льстишь моей фигуре, имей в виду. Ты хочешь меня и считаешь, что не можешь получить, потому что тебе предпочли какого-то Шерлока Холмса. Довольно болезненно, правда? Ты ревнуешь, Себ, отчаянно ревнуешь и пытаешься скрыть это даже от самого себя. Но от меня ты не скроешь ничего, — ладонь Джима ложится ему на живот, потом движется ниже, сквозь плотную ткань джинсов поглаживая пах и, кажется, намеренно извращая смысл сказанного.
В словах нет ни угрозы, ни симпатии, лишь легкая ирония. Да, Джим, ты можешь себе это позволить, думает Себастьян, ты действительно видишь меня насквозь, вот только ни черта не понимаешь. Ну конечно, с таким упорством вытаскивать твою задницу из-под пуль можно только рассчитывая оттрахать ее потом. Блестящий вывод, браво.
— Что бы ты ни думал, у меня были самые джентльменские намерения, — он принужденно смеется. Мориарти фыркает в ответ:
— Это такое завуалированное обозначение миссионерской позы? Себ, сегодня без глупостей, у нас вечером важная встреча.
— Боишься, что мы оба не сможем нормально сидеть?
— Не боюсь. Но, кажется, и правда не сможем.
Джим чуть морщится, но руку не убирает, хотя не может не чувствовать, что у Себастьяна встает.