03.05.2012 в 20:23
Пишет anamnesis_morbi:Драбблы из цикла зарисовок.
Название: Зарисовки
Автор: anamnesis_morbi
Бета: присутствует
Фандом: Sherlock BCC
Категория: слэш
Жанр: агнст, дарк, романтика
Пейринг: JJ
Рейтинг: до PG-13
Размер: указано на каждой части
Дисклеймер: все принадлежит создателям
Размещение: только с разрешения автора
Саммари: небольшой цикл зарисовок, написанный с мыслью о том, что бы было, если Джим попытался бы сломать Джона. Части все взаимосвязаны, но стилистика сильно варьирует (как и пейринг ). Просто, если заинтересовались, попробуйте прочитать первую часть, а дальше решайте сами.
Предупреждения: возможен полный OOC
Критика: критикуйте
Комментарии автора: полностью весь безумный цикл тут.
Зарисовка 1. ДМ/ДУ, 710 слов.Зарисовка 1.
Неважно, кто спутал маршруты,
Кто кинул нас круто,
Кто впарил нам жажду.
Однажды я стану минутой,
Я стану минутой твоей
Каждой.(с)
Дверь со скрипом открывается, подчиняясь уверенному повороту ключа.
- Ну, здравствуй, Джон, - Мориарти сидит в кресле в квартире Уотсона.
Бывший военный порывается броситься на Джима, чтобы задушить его голыми руками. Он уже давно не носит с собой пистолет и не уверен, не галлюцинация ли человек, сидящий в его потрепанном кресле. А значит так, а не иначе, и плевать на последствия. В безумии можно все.
- Не надо, я пришел лишь поговорить, - гений поднимает руки в примирительном жесте.
Единственный в мире консультирующий преступник как всегда идеально одет, как всегда Westwood, как всегда насмешливый взгляд… Да только он должен быть мертв. Поэтому Уотсон останавливается и садится в кресло напротив, сжимая руки в кулаки и пытаясь понять, на каком этапе сошел с ума окончательно.
- Может, чаю? – Джим смотрит внимательно, спокойно, что только уверяет доктора в том, что это просто очередной его кошмарный сон, настолько все нехарактерно для поведения этого человека.
Джон кивает и идет на кухню делать чай. Две старые в трещинах кружки быстро наполняются благоухающей бергамотом жидкостью. Подноса в доме нет, как и сервиза, как и нормальных кружек. Ну, что есть.
Безумное чаепитие в исполнении безумного Шляпника и одинокой Алисы. Что-то переключается в сознании этих людей. Сон сменяется явью, явь сном… Диссонанс с реальностью калейдоскопом рождает понимание.
Джон так спокоен потому, что решил, что все это лишь происки его рассудка, вконец съеденного депрессией последних недель. Джим спокоен, потому что решил, что пора остепениться, найти себе новый, более надежный способ развеять скуку. Перманентный, на каждый божий день. Не найдя свой способ, можно взять уже чужой проверенный, ведь так?
- Благодарю, - Мориарти забирает коричневую кружку с трещиной, проходящей через весь ее упитанный бок.
Джон лишь кивает, снова располагаясь в кресле. Следующие две минуты они просто пьют свой чай. В тишине, которая не звенит от напряжения. Тишина на удивление домашняя, почти уютная.
- Зачем ты пришел? – Уотсон смотрит в глаза своему кошмару из снов.
- Затем, чтобы забрать тебя, - Мориарти улыбается Чеширским котом, создавая впечатление, что губы его сейчас лопнут от перерастяжения, - я не успел выполнить свое последнее обещание. Я обещал Шерлоку, что выжгу его сердце.
- Он мертв, как и ты. – Джон ставит кружку на кофейный столик между ними, и Джим повторяет это действие за ним словно отражение.
- Нет, - усмешка: поджатые губы, приподнятая бровь и плутовской взгляд, - он жив, как и я. И самое смешное… Самое реальное, что с нами могло произойти: мы оба инсценировали свою смерть. Ах, конечно, он тебе ничего не сказал. Зачем что-то говорить Джонни? Маленький верный пес подле сумасбродного хозяина. Тише, тише… Не надо, у меня к тебе есть предложение…
Мориарти вовремя останавливает подскочившего к нему взбешенного Уотсона. Он нависает прямо над своим заклятым врагом, но тот не боится. Может, даже ждет, когда тяжелые удары посыплются на него, как кара небес.
Джим притягивает за свитер Джона к себе, и их лица оказываются напротив. Доктору неудобно в такой позе, он упирается руками в подлокотники, создавая себе дополнительную опору. Ни капли удивления больше нет. Детские игры мирового масштаба требуют новых игрушек. Новых китайских игрушек, что развалятся на куски при первом же использовании. Но Уотсон - не китайская подделка, он сделан в Англии. Настоящее Соединенное Королевство во плоти, уверенное и со вкусом чая на губах.
- Я не убью твоего дорогого Шерлока, пока. - пухлые губы шепчут на ухо Джону весьма интимно, нечаянно задевая мочку уха. - Он же до сих пор думает, что выжил он один. Преимущество на моей стороне. Убивать его скучно, есть что-то более интересное. Ты…
Они встречаются взглядами. Уотсон совершенно спокоен. Абсолютно. Только спина стала немного напряженней, но от слов ли или от неудобной позы – неизвестно. Джим проводит пальцем по его плохо выбритой щеке, и он не отдергивается, не морщится, ничего не говорит. Просто Джон Хэмиш Уотсон все решил.
- Мне нужно доказательство, что он жив, - глаза в глаза, сводящая спину болью поза, холеные руки в костюме от Westwood гуляют по ногам в джинсах, - не запись, живьем.
- Сегодня же едем в Чехию, - глаза цвета черной дыры выжигают сетчатку бедному доктору, но он терпит, - ты все увидишь сам. По рукам?
Джон выпрямляется. Он стоит напротив сидящего в кресле Джима. Глаза в глаза. Он кивает и протягивает руку для рукопожатия. Рука в руке.
- По рукам.
Что-то переключается. Сон становится явью, а явь оборачивается самым диким сном…
Зарисовка 2. ДМ/ДУ, 849 слов. Зарисовка 2.
Обещание есть обещание,
Как и боль - только лишь боль,
И страдание тоже есть просто страдание,
Лишь любовь не значит любовь.
Они проходили мимо, эти серые скучные дни. Сливались в одинокие мысли, порождали глубинные сны. А за ними приходило понимание, на цыпочках, боясь разбудить рассудок и остатки потерянной памяти.
Они проходили мимо, будто тут их никто и не ждал. И было не докричаться, не доплакаться до этих тихих, скучных, но таких моих дней.
А за окном все сменялось: осень, зима, лето, весна. А потом снова, но уже как-то иначе: лето, зима, весна, осень. И я пытался вырваться из этого дурмана, скользящего вне времени и пространства, обволакивающего все мое израненное естество.
Золотая клетка и бриллиантовый ошейник для самого верного пса. Сколько уже времени прошло с тех пор, как я последний раз срывался с поводка? День, неделя, месяц, год или уже несколько лет?
Я смотрю в зеркало, а на меня в ответ взирает старый пес с грустными глазами. Такой весь измученный, поменявший хозяина и ужасно несчастный. Шерсть чиста и блестит, когти коротко стрижены, и папочка одевает меня в лучшую одежду для собак за огромные деньги. Да только совершенно не это нужно дворовому псу, без рода и племени.
Я думал, что я - как минимум, бульдог, со страшной пастью, пусть и мордой смешон, да ростом не вышел. А оказалось, что я - маленькая декоративная чихуахуа. Такая жалкая, с трясущимися тонкими лапками. Совершенно бесполезная в быту, которая может погрызть туфли папочке, залезть на его постель и, как бонус, покататься в его сумке по магазинам.
Я никогда не думал, что самой страшной мерой наказания для такой жалкой породы окажется пару брызг из пульверизатора для цветов прямо в глупую мордочку. Пшык-пшык. «Ты наказан, дорогуша! Ты расстроил папочку. Но папочка долго обижаться не может, поэтому прыгай ко мне на ручки».
И ты прыгаешь. Потому что иного выбора нет. И не будет. А если ты сорвешься с поводка… то и дома у тебя не будет, потому что убьют того, к кому ты так хотел вернуться. Ведь дом – это не просто стены. Не кирпич и бетон.
Иногда наступает просветление, за которое потом становится стыдно, а лапки трясутся в стократ сильнее, чем обычно. Потому что ты предаешь: себя и кого-то другого. Каждый раз, когда новый хозяин чешет твое брюхо, а ты подрагиваешь всем телом, и так доволен, и ничего плохого нет. Когда умелые пальцы пробегают за ухом так, что ты в удовольствии подергиваешь задней лапкой и размеренно бьешь ей о диван, вывалив язык.
После таких дней хочется превратиться в зенненхунда и сорваться с поводка. И бежать, бежать, бежать… Тащить на себе фляжку с коньяком, чтобы найти умирающего человека под снегом. Отрыть его своими сильными лапами. Накрыть мохнатым телом. Лизать его нос, чтобы он очнулся, а потом следить, чтобы он выпил горячительного пойла из фляжки. Наблюдать, как под побелевшей кожей расходится румянцем потеплевшая кровь.
Вы слышали истории о том, как все эти рафинированные собачки из золотых клеток заканчивают жизнь самоубийством? Маленькие создания, катающиеся в сумках у богатых папочек и мамочек? Как они находят и съедают эти забытые таблетки снотворного вместе с пачкой или лакают чистящие средства прямо из унитаза, пока хозяин зазевался.
Все эти смешные смерти несмышленых существ - настолько ли они несмышленые? Может, это побег? Побег от такой жизни?
Средство для прочистки труб - отвратительное на вкус и сжигает пищевод. Да и псу в доме оказывается очень трудно его найти, отвертеть крышку своими трясущимися лапками и крохотными зубками. Непросто, но не невозможно.
И вот, лежа маленьким брюхом кверху, утопая в собственных рвотных порывах, – я остро понимаю, зачем эти жертвы золотых клеток и бриллиантовых ошейников делают то, что делают. О, маленькие смышленые создания…
Хозяин кричит. Я и не заметил, что папочка вернулся домой. Его вопли разносятся по всему этажу.
- Джон, - так, вроде, зовут меня, - что ты выпил? Что ты выпил, черт тебя дери?!
Он хлопает мою морду наотмашь, и я понимаю, что под руками у него лицо. Я - не чихуахуа, а человек. Но в этой клетке, с этим клеймом чьей-то собственности – есть ли разница между животным и Homo sapiens?
- Себастьян, быстро врача сюда! - орет мой хозяин, срываясь на визг. - Он попытался покончить с собой, выпил жидкость для прочистки труб… Я говорил тебе, что сейчас его нельзя оставлять одного!
Он включает громкую связь на своем телефоне и засовывает его в карман, как мне кажется, потому что голос Морана преследует нас до самой ванны, куда тащит меня с таким усердием мой папочка.
- А может, ну его? Пусть умирает, столько геморроя с ним… - голос снайпера утекает вместе с моим сознанием.
- Себастьян, если он умрет… я убью тебя. Долго буду убивать, а потом пойду по всей твоей семье, военным товарищам, школьным друзьям и бывшим девушкам. Сотру тебя из истории и памяти. – Хозяин серьезен.
Странный-странный хозяин. Какой смысл убивать пса, который охраняет твой дом из-за того, что погибла твоя декоративная - не собачка даже - крыска.
- Через две минуты, босс. Мы уже едем. – Гудки разрывают мои барабанные перепонки.
- Зачем, Джон? Чего тебе, скотина, не хватает? - тихо говорит он мне, гладя по шерсти, - Я уже оставил все свои бредовые идеи. Захваты мира, поимку твоего ненаглядного. Все… А ты все не останавливаешься.
Тишина.
URL записиНазвание: Зарисовки
Автор: anamnesis_morbi
Бета: присутствует
Фандом: Sherlock BCC
Категория: слэш
Жанр: агнст, дарк, романтика
Пейринг: JJ
Рейтинг: до PG-13
Размер: указано на каждой части
Дисклеймер: все принадлежит создателям
Размещение: только с разрешения автора
Саммари: небольшой цикл зарисовок, написанный с мыслью о том, что бы было, если Джим попытался бы сломать Джона. Части все взаимосвязаны, но стилистика сильно варьирует (как и пейринг ). Просто, если заинтересовались, попробуйте прочитать первую часть, а дальше решайте сами.
Предупреждения: возможен полный OOC
Критика: критикуйте
Комментарии автора: полностью весь безумный цикл тут.
Зарисовка 1. ДМ/ДУ, 710 слов.Зарисовка 1.
Неважно, кто спутал маршруты,
Кто кинул нас круто,
Кто впарил нам жажду.
Однажды я стану минутой,
Я стану минутой твоей
Каждой.(с)
Дверь со скрипом открывается, подчиняясь уверенному повороту ключа.
- Ну, здравствуй, Джон, - Мориарти сидит в кресле в квартире Уотсона.
Бывший военный порывается броситься на Джима, чтобы задушить его голыми руками. Он уже давно не носит с собой пистолет и не уверен, не галлюцинация ли человек, сидящий в его потрепанном кресле. А значит так, а не иначе, и плевать на последствия. В безумии можно все.
- Не надо, я пришел лишь поговорить, - гений поднимает руки в примирительном жесте.
Единственный в мире консультирующий преступник как всегда идеально одет, как всегда Westwood, как всегда насмешливый взгляд… Да только он должен быть мертв. Поэтому Уотсон останавливается и садится в кресло напротив, сжимая руки в кулаки и пытаясь понять, на каком этапе сошел с ума окончательно.
- Может, чаю? – Джим смотрит внимательно, спокойно, что только уверяет доктора в том, что это просто очередной его кошмарный сон, настолько все нехарактерно для поведения этого человека.
Джон кивает и идет на кухню делать чай. Две старые в трещинах кружки быстро наполняются благоухающей бергамотом жидкостью. Подноса в доме нет, как и сервиза, как и нормальных кружек. Ну, что есть.
Безумное чаепитие в исполнении безумного Шляпника и одинокой Алисы. Что-то переключается в сознании этих людей. Сон сменяется явью, явь сном… Диссонанс с реальностью калейдоскопом рождает понимание.
Джон так спокоен потому, что решил, что все это лишь происки его рассудка, вконец съеденного депрессией последних недель. Джим спокоен, потому что решил, что пора остепениться, найти себе новый, более надежный способ развеять скуку. Перманентный, на каждый божий день. Не найдя свой способ, можно взять уже чужой проверенный, ведь так?
- Благодарю, - Мориарти забирает коричневую кружку с трещиной, проходящей через весь ее упитанный бок.
Джон лишь кивает, снова располагаясь в кресле. Следующие две минуты они просто пьют свой чай. В тишине, которая не звенит от напряжения. Тишина на удивление домашняя, почти уютная.
- Зачем ты пришел? – Уотсон смотрит в глаза своему кошмару из снов.
- Затем, чтобы забрать тебя, - Мориарти улыбается Чеширским котом, создавая впечатление, что губы его сейчас лопнут от перерастяжения, - я не успел выполнить свое последнее обещание. Я обещал Шерлоку, что выжгу его сердце.
- Он мертв, как и ты. – Джон ставит кружку на кофейный столик между ними, и Джим повторяет это действие за ним словно отражение.
- Нет, - усмешка: поджатые губы, приподнятая бровь и плутовской взгляд, - он жив, как и я. И самое смешное… Самое реальное, что с нами могло произойти: мы оба инсценировали свою смерть. Ах, конечно, он тебе ничего не сказал. Зачем что-то говорить Джонни? Маленький верный пес подле сумасбродного хозяина. Тише, тише… Не надо, у меня к тебе есть предложение…
Мориарти вовремя останавливает подскочившего к нему взбешенного Уотсона. Он нависает прямо над своим заклятым врагом, но тот не боится. Может, даже ждет, когда тяжелые удары посыплются на него, как кара небес.
Джим притягивает за свитер Джона к себе, и их лица оказываются напротив. Доктору неудобно в такой позе, он упирается руками в подлокотники, создавая себе дополнительную опору. Ни капли удивления больше нет. Детские игры мирового масштаба требуют новых игрушек. Новых китайских игрушек, что развалятся на куски при первом же использовании. Но Уотсон - не китайская подделка, он сделан в Англии. Настоящее Соединенное Королевство во плоти, уверенное и со вкусом чая на губах.
- Я не убью твоего дорогого Шерлока, пока. - пухлые губы шепчут на ухо Джону весьма интимно, нечаянно задевая мочку уха. - Он же до сих пор думает, что выжил он один. Преимущество на моей стороне. Убивать его скучно, есть что-то более интересное. Ты…
Они встречаются взглядами. Уотсон совершенно спокоен. Абсолютно. Только спина стала немного напряженней, но от слов ли или от неудобной позы – неизвестно. Джим проводит пальцем по его плохо выбритой щеке, и он не отдергивается, не морщится, ничего не говорит. Просто Джон Хэмиш Уотсон все решил.
- Мне нужно доказательство, что он жив, - глаза в глаза, сводящая спину болью поза, холеные руки в костюме от Westwood гуляют по ногам в джинсах, - не запись, живьем.
- Сегодня же едем в Чехию, - глаза цвета черной дыры выжигают сетчатку бедному доктору, но он терпит, - ты все увидишь сам. По рукам?
Джон выпрямляется. Он стоит напротив сидящего в кресле Джима. Глаза в глаза. Он кивает и протягивает руку для рукопожатия. Рука в руке.
- По рукам.
Что-то переключается. Сон становится явью, а явь оборачивается самым диким сном…
Зарисовка 2. ДМ/ДУ, 849 слов. Зарисовка 2.
Обещание есть обещание,
Как и боль - только лишь боль,
И страдание тоже есть просто страдание,
Лишь любовь не значит любовь.
Они проходили мимо, эти серые скучные дни. Сливались в одинокие мысли, порождали глубинные сны. А за ними приходило понимание, на цыпочках, боясь разбудить рассудок и остатки потерянной памяти.
Они проходили мимо, будто тут их никто и не ждал. И было не докричаться, не доплакаться до этих тихих, скучных, но таких моих дней.
А за окном все сменялось: осень, зима, лето, весна. А потом снова, но уже как-то иначе: лето, зима, весна, осень. И я пытался вырваться из этого дурмана, скользящего вне времени и пространства, обволакивающего все мое израненное естество.
Золотая клетка и бриллиантовый ошейник для самого верного пса. Сколько уже времени прошло с тех пор, как я последний раз срывался с поводка? День, неделя, месяц, год или уже несколько лет?
Я смотрю в зеркало, а на меня в ответ взирает старый пес с грустными глазами. Такой весь измученный, поменявший хозяина и ужасно несчастный. Шерсть чиста и блестит, когти коротко стрижены, и папочка одевает меня в лучшую одежду для собак за огромные деньги. Да только совершенно не это нужно дворовому псу, без рода и племени.
Я думал, что я - как минимум, бульдог, со страшной пастью, пусть и мордой смешон, да ростом не вышел. А оказалось, что я - маленькая декоративная чихуахуа. Такая жалкая, с трясущимися тонкими лапками. Совершенно бесполезная в быту, которая может погрызть туфли папочке, залезть на его постель и, как бонус, покататься в его сумке по магазинам.
Я никогда не думал, что самой страшной мерой наказания для такой жалкой породы окажется пару брызг из пульверизатора для цветов прямо в глупую мордочку. Пшык-пшык. «Ты наказан, дорогуша! Ты расстроил папочку. Но папочка долго обижаться не может, поэтому прыгай ко мне на ручки».
И ты прыгаешь. Потому что иного выбора нет. И не будет. А если ты сорвешься с поводка… то и дома у тебя не будет, потому что убьют того, к кому ты так хотел вернуться. Ведь дом – это не просто стены. Не кирпич и бетон.
Иногда наступает просветление, за которое потом становится стыдно, а лапки трясутся в стократ сильнее, чем обычно. Потому что ты предаешь: себя и кого-то другого. Каждый раз, когда новый хозяин чешет твое брюхо, а ты подрагиваешь всем телом, и так доволен, и ничего плохого нет. Когда умелые пальцы пробегают за ухом так, что ты в удовольствии подергиваешь задней лапкой и размеренно бьешь ей о диван, вывалив язык.
После таких дней хочется превратиться в зенненхунда и сорваться с поводка. И бежать, бежать, бежать… Тащить на себе фляжку с коньяком, чтобы найти умирающего человека под снегом. Отрыть его своими сильными лапами. Накрыть мохнатым телом. Лизать его нос, чтобы он очнулся, а потом следить, чтобы он выпил горячительного пойла из фляжки. Наблюдать, как под побелевшей кожей расходится румянцем потеплевшая кровь.
Вы слышали истории о том, как все эти рафинированные собачки из золотых клеток заканчивают жизнь самоубийством? Маленькие создания, катающиеся в сумках у богатых папочек и мамочек? Как они находят и съедают эти забытые таблетки снотворного вместе с пачкой или лакают чистящие средства прямо из унитаза, пока хозяин зазевался.
Все эти смешные смерти несмышленых существ - настолько ли они несмышленые? Может, это побег? Побег от такой жизни?
Средство для прочистки труб - отвратительное на вкус и сжигает пищевод. Да и псу в доме оказывается очень трудно его найти, отвертеть крышку своими трясущимися лапками и крохотными зубками. Непросто, но не невозможно.
И вот, лежа маленьким брюхом кверху, утопая в собственных рвотных порывах, – я остро понимаю, зачем эти жертвы золотых клеток и бриллиантовых ошейников делают то, что делают. О, маленькие смышленые создания…
Хозяин кричит. Я и не заметил, что папочка вернулся домой. Его вопли разносятся по всему этажу.
- Джон, - так, вроде, зовут меня, - что ты выпил? Что ты выпил, черт тебя дери?!
Он хлопает мою морду наотмашь, и я понимаю, что под руками у него лицо. Я - не чихуахуа, а человек. Но в этой клетке, с этим клеймом чьей-то собственности – есть ли разница между животным и Homo sapiens?
- Себастьян, быстро врача сюда! - орет мой хозяин, срываясь на визг. - Он попытался покончить с собой, выпил жидкость для прочистки труб… Я говорил тебе, что сейчас его нельзя оставлять одного!
Он включает громкую связь на своем телефоне и засовывает его в карман, как мне кажется, потому что голос Морана преследует нас до самой ванны, куда тащит меня с таким усердием мой папочка.
- А может, ну его? Пусть умирает, столько геморроя с ним… - голос снайпера утекает вместе с моим сознанием.
- Себастьян, если он умрет… я убью тебя. Долго буду убивать, а потом пойду по всей твоей семье, военным товарищам, школьным друзьям и бывшим девушкам. Сотру тебя из истории и памяти. – Хозяин серьезен.
Странный-странный хозяин. Какой смысл убивать пса, который охраняет твой дом из-за того, что погибла твоя декоративная - не собачка даже - крыска.
- Через две минуты, босс. Мы уже едем. – Гудки разрывают мои барабанные перепонки.
- Зачем, Джон? Чего тебе, скотина, не хватает? - тихо говорит он мне, гладя по шерсти, - Я уже оставил все свои бредовые идеи. Захваты мира, поимку твоего ненаглядного. Все… А ты все не останавливаешься.
Тишина.