[hyourinmaru]

29.02.2012 в 22:29

Пишет  Nitocrisss:

Фанфик: You can't always get what you want...
Сомневалась, нести или нет, но, в конце концов, майстрад в этом фике единственный пейринг)
Если что, удалим.
В общем, пока зима еще не кончилась - Oh, it's Christmas!

Название: You can't always get what you want...
Автор:  Nitocrisss
Фандом: Sherlock ВВС
Персонажи: Джон, Шерлок, Джим, Майкрофт/Лестрейд и др.
Рейтинг: PG
Размер: мини (~7000)
Жанр: юмор, флафф
Саммари: ...but if you try sometimes you might find you get what you need. (с)
Примечания: Рождественский фик с нон-кинка.
Перефлафф, недокроссовер, мемы, АУ второго сезона (написано до него).
Предупреждение: "атмосфера любви и человеколюбия" (с)

Когда часовая стрелка приближается к цифре девять, помятый и сонный Джон Уотсон, кое-как сползя по лестнице, наконец появляется на пороге гостиной. У него дергается рука и, кажется, еще глаз, а указательный палец так решительно обращается на Холмса, что тот замолкает на полутрели — если можно назвать трелью вольную вариацию на визг бензопилы — и рука со смычком зависает в воздухе.

— Ты, — говорит Уотсон голосом, которым полицейские в боевиках приказывают опустить оружие и встать лицом к стене, — больше ни звука. Ни одного чертова звука, — добавляет он, заметив шевеление, — или я запру твою несчастную скрипку туда же, куда и пистолет.

— И? — пожимает плечами Шерлок, но предмет спора все же кладет на диван рядом, где осталось свободное место — то есть куда-то себе под коленку.

— И включу им романтическую музыку, а потом у них родится устройство, которое сможет занять тебя навсегда, — ворчит Джон, про себя удивляясь, что угроза подействовала. Пожав плечами, вразвалку топает на кухню, ставит чайник и отсыпает себе щедрую порцию растворимого кофе, а Шерлок тем временем сосредоточенно созерцает потолок.

— ...и вообще, почему ты не на работе? — внезапно прерывает молчание детектив, и вопрос звучит так, будто перед ним следовал длинный и обстоятельный диалог, в котором Джон забыл (хотя, скорее — не успел) поучаствовать.

— У меня отгул.

Шерлок награждает его взглядом спасибо-что-растолковал-дураку.

— Как тебе удалось получить отгул за день до Рождества? — перефразирует он, но Джон не отвечает, только многозначительно играет бровями, виднеющимися из-за кружки с кофе. — Конечно. Сара. Надеется, ты пойдешь покупать ей подарок.

— Разве можно ее в этом винить? — зевает Джон и, вернувшись в кухню за звякнувшими тостами, машинально едва не ставит кружку в воздух. — Шерлок, скажи на милость, почему ты не собрал обратно стол? Нет, даже не так — за каким чертом ты вообще его разбирал?

— Искал потайные отделения, — доносится из комнаты нахмуренно.

— Какие, во имя всего святого, доброго и вменяемого, могут быть потайные отделения в кухонном столе миссис Хадсон?!

— О, ты плохо ее знаешь, — доносится из комнаты на этот раз самодовольно.

— Хочешь сказать, нашел? — Одна бровь доктора неконтролируемо взлетает вверх, путаясь в зарослях паутины на потолке.

— Нет, но вероятность была порядочная, — а теперь снова нахмуренно.

Джон намазывает тосты маслом, которое немедленно на них тает. Он тихонько ругает себе под нос дурацкие законы физики, но упорно мажет, потому что джем был прикончен еще на той неделе, а в магазин идти никто из двоих принципиально не хочет.

— Шерлок, если ты чем-то заинтересовываешься, этот объект через тридцать секунд автоматически теряет статус порядочного, — ворчит он между делом.

— Могу только извиниться перед тобой, — непонятно отвечает детектив, и момент Джон стоит в недоумении, определяя, был ли это один из шерлоковых знаменитых неуклюжих комплиментов не к месту. В конце концов он решает отложить фразу подальше в закрома сознания и обдумать потом, а сейчас сосредоточить все внимание на тостах, потому что предстоящее тяжелое испытание требует всех имеющихся сил.

— Ладно, в общем, отгул сейчас на вес золота, так что собирайся — и едем.

Наступает тишина. В комнате отчетливо начинает пахнуть жареным.

— Индейка, — определяет Шерлок. — Что-то миссис Хадсон рановато. Куда едем?

— Это она племяннице отослать хочет, — поясняет Джон, высунувшись из-за ширмы с полудожеваннным тостом в зубах. — За подарками едем, конечно.

— Джон, — сердечно произносит Шерлок, но доктор его не слышит, потому что уже прикончил кофе и теперь шумит в кухне краном, и Шерлок повторяет с нажимом: — Джон. Джооооон!!! — скрипуче воет он наконец и достигает нужного эффекта — Уотсон появляется из кухни, вытирая мокрые руки о пижамные штаны.

— Чего?

— Посмотри на меня. Как ты думаешь, кто я такой?

Джон внимательно оглядывает предложенное.

— Человек-диван?

— Смотри глубже, Джон. Кому на этой грешной и зачем-то вращающейся вокруг Солнца земле мне покупать подарки?

Джон почти говорит «мне, например», но вовремя затыкается, потому что это не только крайне нагло, но еще и нелогично.

— Хочешь сказать, Майкрофт ничего не дарит тебе на Рождество?

— Неверно. Ты меня не слушаешь. Я хочу сказать, что я ничего не дарю ему на Рождество. — Шерлок театральным жестом разводит руки, словно благодарит невидимую публику за неслышимые овации. Хотя, если прислушаться, овации все же можно расслышать — на улице, кажется, снова зарядил дождь.

— Ну… хоть миссис Хадсон-то ты собираешься что-нибудь подарить? — предпринимает Джон последнюю попытку урезонить неурезониваемое. — Используй свои суперспособности на благо общества — определи, какой подарок будет для нее идеальным.

— Может, за ноябрь заплатить? — ерошит и без того лохматую челку Холмс.

— Ше-э-эрлок, как неоригинально, — цедит Джон на манер Холмса-старшего, мучимого особо острой зубной болью. — От человека с твоими талантами я надеялся на что-то более изобретательное.

— Неужели ты не можешь сам с этим разобраться? — Шерлок раздраженно вскидывает брови.

— О, я плохо ее знаю. — Теперь Уотсон передразнивает его собственные интонации минутой ранее, за что получает в ответ уксусно-кислую мину. — Я могу, конечно, найти подарок от нас обоих, но, обещаю, если мне придется выбирать его одному, ты никогда не узнаешь, что я подарил. Такой расклад тебя устроит?

— Где-то я уже что-то подобное слышал… — тянет Шерлок, а через несколько мгновений, досадливо рыкнув, вскакивает с дивана и уносится в свою комнату — предположительно, собираться, но по звукам больше похоже, что детектив затеял расправу над очередным ни в чем не повинным предметом мебели.

Ну, все, назад дороги нет, думает Джон, поднимаясь к себе. Впереди рождественский шоппинг с Шерлоком Холмсом.
Со щитом, доктор Уотсон, — или на щите.

-------------------------
Когда они выходят на улицу, зябко приподнимая воротники и высматривая на повороте кэб, Шерлок с предельно серьезным видом поворачивается к Джону:

— В центр мы не поедем. Ты, очевидно, считаешь, что подарки нужно покупать на Оксфорд-стрит, но там нет ничего подходящего, уверяю тебя.

— Нет, само собой, — понимающе кивает тот, — Оксфорд — нет. Конечно. В центре сейчас все туристами напичкано.

Шерлок бегло улыбается, но не благодарит вслух, как обычно. Он вскидывает руку, заметив приближающуюся машину, и вскоре они уже они устраиваются на сидении. Джон тянется к водителю и торопливо произносит: «Хэрродс, пожалуйста».

— Черт, — сообщает миру Шерлок.

— Будь здоров, — улыбается Джон, и детектив, стиснув зубы, молчит. Формально его условия соблюдены.

Фактически его только что бесстыдно накололи.

Они еще только подъезжают, но вокруг уже творится кромешный ад. Внутрь со всех входов стремится неиссякаемый поток покупателей, и такие же толпы валят оттуда: кажется, во всех жителей города вселился рождественский злой дух. Выходящие настолько нагружены пакетами, пакетиками и пакетищами, что начинает казаться, будто без постоянных вливаний новых посетителей чудовищный остов торгового центра можно было бы раздавить пальцами — легко, как пустую оболочку насекомого, до дна выпитого пауком.

Расплатившись с таксистом, они выходят на тротуар. Жалящая ледяная морось не сильно способствует праздничному настроению. Уотсон храбрится, но видно, что его самого совершенно не привлекает перспектива быть задавленным стадом паникующих мужей, забывших купить подарки своим половинам. Шерлок бросает на него безнадежный взгляд и устремляется почему-то к дальнему входу.

— Шерлок, ты куда?

— Оттуда ближе всего до эскалаторов, — бросает детектив, не оборачиваясь, и Джон, пожав плечами, догоняет.

— И часто ты сюда захаживаешь?

— Три года назад в этом здании случился один неприятный инцидент, который требовал моего профессионального вмешательства. Подробности я, видимо, удалил, но схему оставил на всякий случай. — Шерлок открывает дверь, стремительно проскальзывает мимо охранника и, обернувшись к Джону, чтобы что-то добавить, врезается спиной прямо в одного из консультантов отдела косметики.

Субтильный юноша в униформе тут же рассыпается в извинениях, Шерлок молча пытается его обойти, но не тут-то было. Продавец чуть ли не намертво вцепляется в рукав его пальто и, поигрывая бровями, спрашивает:

— Я вижу, вы заботитесь о своей внешности, сэр?

Шерлок со слегка округлившимися глазами пытается отцепить от себя неожиданность, доктор пытается просто пройти дальше, потому что со входа начинают напирать новые партии жаждущих потратить деньги. Неожиданность, отказываясь отцепляться, продолжает:

— Не желаете ли попробовать новый крем для лица с парфюмерным эффектом? — Консультант чуть понижает голос и взмахивает неизвестно откуда взявшейся баночкой, на которой среди прочего непристойно крупными буквами написано недвусмысленное название: «САМЕЦ».

На Джона вдруг нападает приступ мучительного кашля, подозрительно похожего на смех.

— Будьте уверены, он как раз для вашего типа… — юноша, не отлепляясь от взятого в плен рукава, окидывает Шерлока многозначительным взглядом, для чего приходится порядочно задрать голову, и останавливается на губах, — …кожи, — добавляет он, ухмыльнувшись.

— Благодарю вас, — елейно отвечает детектив, двумя пальцами отцепляя от себя излишне услужливого продавца, — но, если мне вдруг понадобится самец, это место будет последним, где я стану его искать.

Оставив мальчишку растерянно хлопать глазами, он устремляется в проход между бесчисленных стендов с косметикой, увлекая за собой Уотсона. Тот кое-как пытается одновременно лавировать между покупателями и отсмеяться, но получается с трудом.

— Шерлок, это было нехорошо.

— Что опять? — с видом оскорбленной невинности оглядывается детектив.

— Я тоже не люблю всех этих промоутеров, но это же не повод. Можно было отвязаться от него как-нибудь повежливей…

Он хочет еще что-то добавить, но внезапно видит, как на него падает взгляд девушки с флаконом духов в руках. Щедро подведенные черным карандашом глаза зажигаются хищным огнем, и она начинает двигаться ему наперерез.

Под этим взглядом Джон замирает на мгновение, напоминая на редкость крупного кролика перед довольно симпатичным удавом. Очнувшись, доктор издает какой-то задушенный звук, внезапно разгоняется до сотни за две и семь десятых секунды и сматывается, мелькнув напоследок куцым хвостом где-то в конце зала. Девушка, разочарованно цыкнув, снова переходит в спящий режим, а Шерлок тихо смеется и прибавляет шагу, чтобы догнать исчезнувшего вдалеке доктора.

— Повежливей? — с ударением на все четыре слога повторяет он, обнаружив Джона забившимся в угол зала готовой еды где-то рядом с гигантскими картофельными запеканками в форме имбирных человечков. Тот смотрит на него с укором. Запеканки тоже.

— Ладно, я очень не люблю промоутеров. Проехали, — четко говорит доктор и добавляет поспешно: — куда теперь?

— Учитывая, что твое стратегическое отступление увело нас не в ту сторону… — цедит Холмс, оглядываясь, — …теперь ближе до других эскалаторов. Придется пройти через это, — брезгливо указывает он на кондитерский отдел. Точнее, на то, где был бы кондитерский отдел, если бы хоть что-то можно было разглядеть за мишурой и толпами людей, обезумевших от передоза сахара и денег в крови.

Пока они медленно, но верно двигаются вперед, Джон пытается наставить Шерлока на путь истинный и убедить, что брату на Рождество тоже нужно что-нибудь подарить. Тот поначалу только отмахивается, но вдруг, проходя мимо одного из стендов, замирает. Его завороженный взгляд оказывается устремлен на огромный, шикарный набор конфет с мятной начинкой.

— Майкрофт обожает мятные конфеты, — шепчет детектив, и уголки его губ едва заметно ползут вверх. Джон мысленно оценивает свое умиление в девять баллов из десяти, а вслух говорит:

— Хочешь подарить ему конфеты? — И, помедлив, припоминает: — Он разве не на диете?

— Именно... — Шерлок оборачивается — в льдистых глазах полыхает дьявольский огонь.

Доктор бормочет что-то о пакостных младших братьях, которых надо было почаще запирать на чердаке, а не носиться с ними, сдувая пылинки, и решительно отходит от стенда. Холмс, бросив последний вожделеющий взгляд на мятное великолепие, тоже уходит — впрочем, хватает его ненадолго, и уже через пару секунд он снова застывает, теперь коварно щурясь на аппетитные, покрытые глазурью пирожные-улитки.

— Диверсант хренов, — горестно вздыхает Джон и, отчаявшись достучаться, просто оттаскивает его за рукав.

-------------------------
Эскалаторы, до которых они, к счастью, добираются довольно быстро, без потерь и даже ни разу не заблудившись, оказываются расписаны навязчивыми египетскими мотивами, как и все остальное обозримое пространство коридора. На лице Шерлока ясно читается зарождающаяся моральная травма от того, что у него перед глазами нечто еще более аляповатое, чем блог Молли — хотя это, казалось бы, невозможно.

За пятнадцать секунд подъема Холмс успевает в таких красках расписать, какие части тела нужно оторвать и куда приладить тем, кто строит подобные заведения и кто в них отоваривается, что Джон сам уже подумывает о профилактическом членовредительстве.

— Шерлок, ты не можешь ненавидеть общество чуть потише? — Он кивает в сторону декоративных балконов с расположившимися на них модно одетыми лысыми людьми без лиц. — На тебя уже даже манекены косятся.

Под взглядом, которым Шерлок одаривает истуканов, те словно как-то съеживаются и пытаются выглядеть незаметно.

Джону кажется, что они сошли с эскалатора раньше, чем нужно. Над аркой, ведущей в торговый павильон, висит табличка с номером и надписью.

— Зал Роскоши номер три, — выразительно читает детектив, но Джон вместо этого слышит отчетливое «Ты меня сюда притащил, и ты поплатишься».

— Зачем мы туда идем? Шерлок, тут одна одежда и подобная чепуха!

— Мы идет к нормальным эскалаторам. Весь этот бестиарий на стенах напоминает мне об одном несчастье, которое случилось со мной в раннем детстве, — кривится тот, и Джон с усмешкой признает: в кошачьих глазах золоченых фараонов и вправду чудится что-то, наводящее на мысли о скромном служащем британского правительства. Правда, у доктора есть собственные соображения на тот счет, с кем именно из братьев случилось несчастье, но высказывать их некогда — Шерлок уже двинулся по направлению к другому выходу с этажа.

Здесь людей меньше, да и выглядят они уже не такими одержимыми, однако в центре одного из залов царит заметное оживление. Джон, замедлившись, пытается заглянуть через плечо какой-то женщине в настолько пышных мехах, что в любом другом месте по ним бы уже давно горькими цветными слезами плакали гринписовские банки с краской, и видит большой стеклянный ящик. Внутри — полулежащий в развязной позе манекен, одетый в какую-то пеструю тряпку, обильно украшенную драгоценностями. Но внимание доктора приковывает другое.

Ящик кишит скорпионами.

Старые знакомые безмятежно разгуливают по плечам и рукам манекена, навевая не самые приятные воспоминания, и Джон завороженно следит за их неторопливыми передвижениями. Оторвавшись, наконец, от зрелища, он видит в углу ящика табличку с ценой тряпки и понимает, к чему здесь ползает эта эпатажная компания.

— Охранная система на два миллиона. Четко сделано, — оборачивается он к подошедшему сзади Шерлоку.

— Старо, — хмыкает тот. — Три года назад они уже делали то же самое, только тогда это были туфли и змея — naja haje, кличка Астрид, длина пять футов девять дюймов, окрас светлый. Египетская кобра — не такого угрожающего вида, как индийская, но не менее смертоносная… Вот это было изящно… — На мгновение глаза детектива мечтательно затуманиваются. — Что ж, будем надеяться, в этот раз обойдется. — На этом он резко разворачивается и как ни в чем не бывало продолжает путь к выходу.

— Обойдется? — повторяет Джон, тоже срываясь с места. — Шерлок, погоди! В каком смысле — обойдется?

— Неприятный инцидент, помнишь?

Уотсон кивает.

— Скажем так — уползли не туфли, — заканчивает детектив с неприлично довольным видом.

— Господи, как она… Кто ее… Зачем… Нет, не хочу знать, — качает головой Джон и поспешно шагает на движущуюся ленту. Едва ли рассказ будет из веселеньких.

А он и так уже потихоньку начинает жалеть обо всей затее.

-------------------------
Пройдя тернистым путем сомнительной логики, Шерлок с Джоном оказываются в отделе декора. Если, конечно, называть логикой Джоново внезапное «Ведь они же вечно дарят друг другу всякие пылесборники!», прозвучавшее таким просветленным тоном, как будто он только что залез в ванну и открыл там закон Мерфи.

Возле одного из стеллажей они стоят долго, молчаливо и задумчиво, словно пара особо преданных делу арт-критиков перед картиной, на которой художник изобразил улыбающуюся девочку, цветочки и солнышко собственной кровью.

— Вот она, вот она — ваза моей мечты… — тянет Шерлок отсутствующе, будто какую-то полузабытую мелодию.

Джон недоверчиво качает головой. Вазы, на которые они смотрят, на редкость странной формы — и ему слабо верится, что мечты Холмса имеют именно такое воплощение.

— Выглядит прямо как, эээ, ну... — неуверенно начинает он.

— Полагаю, как врач, ты мог бы воспользоваться медицинским термином «клизма».

— Это если мягко выражаться…

— А если жестко? — внезапно оживляется Шерлок.

— Пойдем отсюда, — смущается Джон и, нацепив на нос маску серьезного человека, исчезает в соседнем Зале Роскоши.

Шерлок с видом мученика следует за ним.

-------------------------
В это время ровно под их ногами по второму этажу бродит Джим Мориарти. Ему уже так наскучило искать здесь что-нибудь особенное для своего сладкого детектива — что может быть особенного в паршивом банальном универмаге? — но он хочет раздобыть подарок именно здесь, чтобы Шерлок понял, что Джим был совсем близко. Он ведь ищет его, Мориарти это известно, ждет начала игры, изнывает не меньше самого Джима…

Через полчаса, исчерпав до дна свой не особенно большой лимит терпения и прокопавшись сквозь это самое злосчастное дно еще на пару метров, Джим уже успевает ради спортивного интереса стащить чей-то пухлый бумажник и подложить в карман брюк одному из охранников. Потом он, страшно капризничая и придираясь, покупает дамские золотые часы и тут же дарит их продавщице, которая с каменным лицом помогала ему выбирать и ни разу не сорвалась, как он ни старался (а он очень старался). Теперь, забредя в отдел женского нижнего белья, Джим развлекается там — заставляет симпатичную консультантку бегать как заведенную, отыскивая комплекты ему по размеру, и настаивает на том, чтобы она наблюдала за процессом примерки и давала советы по поводу фасона. На лице девушки профессиональная индифферентность борется с врожденной лукавой улыбкой, и от того, что в итоге победит, кажется, зависят планы Мориарти на сегодняшний вечер.

К покупке подарка он, впрочем, не приближается ни на йоту.

-------------------------
Неожиданно для себя оказавшись прямо в отделе подарков, Уотсон вопрошает ноосферу, почему все в жизни всегда не может быть так просто.

— Тут мы точно что-нибудь найдем, — воодушевленно говорит он Шерлоку, но тот скептически улыбается, не разделяя его энтузиазма.

— Пингвинью любовь? — многозначительно вопрошает детектив, вскинув брови.

— Надеюсь, это было не предложение. Эксперименты, конечно, двигатель науки, но меру надо знать, — смеется Джон, хоть и глядит немного опасливо.

Шерлок молча указывает подбородком на фарфоровую статуэтку за спиной Уотсона. Она изображает папу-пингвина и маленького пингвиненка. Этикетка гласит: «Пингвинья любовь».

— Нет, это слишком, пожалуй, — на полном серьезе качает головой Джон и отходит к другому стенду. — Скорее что-то в этом роде!

Он по-доброму улыбается, глядя на фарфоровую композицию — изящные фигурки юноши и девушки, застывшие в робком и торжественном объятии. Белокурая невеста сияет смущенной улыбкой, жених бережно сжимает ее ручку в белой перчатке. В общем, Шерлок нашел бы, что сказать об этой зубодробительно сладкой парочке — вот только Шерлок глядит не туда, а в другой конец зала, где молодая семья весело хихикает над большой и пестрой стеклянной уткой. Да и видит он не улыбки и переплетенные пальцы, а то, чего не видит никто, о чем никто не думает.

Он видит темные глаза маленького мальчишки и ясно-серые — обоих родителей, и сказка о вечной любви и верности снова, в который раз рассыпается у него перед носом, оседая облачком пыли. Но Шерлок не говорит об этом Джону, потому что тот не любит, когда он начинает обсуждать людей в их присутствии. Хотя детективу кажется, что это было бы справедливо и честно, но он молчит — потому что Джон верит во всю эту чушь. А Шерлоку почему-то не все равно.

Чтобы отвлечься, он следует за Уотсоном вдоль украшенных гирляндами стеллажей, отпуская ремарки, которые варьируются от уничижительных до невразумительных. Джон старается во всем видеть позитивное. Очень старается. Изо всех сил.

— М-да, скептичная кошка.

— Шерлок, ты просто предвзято смотришь на вещи. Наверняка автор задумывал, что она видит мышь или еще что...

Детектив молча указывает на ценник, на котором значится «Скептичная кошка».

— Прямолинейно... — Доктор досадливо наклоняет голову, прищуриваясь. — Признаюсь, это и вправду самая скептичная кошка, которую я когда-либо видел. Наверное, разочаровалась в жизни. Нужно найти кого-нибудь менее неоднозначного.

— Может, вон того напряженного кролика в цветах?

Джон хочет возразить, но читает на ценнике «Напряженный кролик в цветах» и только безнадежно машет рукой.

— Этот отдел просто создан для тебя. Тут все вещи называются своими именами.

Мгновение Шерлок словно раздумывает, не оскорбиться ли на «этот отдел создан для тебя», но тут его внимание привлекает зашумевшая у входа рождественская процессия. Поравнявшись с детективом, представительный Санта, идущий во главе колонны, подтягивает ремень на сползающих красных штанах и громогласно вопрошает:

— Надеюсь, вы, юноша, хорошо вели себя в этом году! Вам же известно, кто я?

— Полагаю, безработный актер? — выдает Шерлок прежде, чем Джон успевает его заткнуть.

Санта смеривает обоих долгим взглядом и, натянуто хо-хо-хокнув, многозначительно сует детективу в руки сахарную тросточку.

— Счастливого Рождества вам и вашему парню! — восклицает он напоследок и удаляется в сопровождении хитро улыбающихся эльфов, которым Джон на ходу безуспешно пытается объяснить, что ничей он не парень — точнее, парень, но не его, точнее...

Холмс долго и эмоционально смотрит на сладость, а потом, пфыкнув, прячет ее в карман.

— Если я еще секунду проведу в этом месте, за последствия не отвечаю, — решительно чеканит он. — Идем, ты купишь Саре какую-нибудь ювелирную чепуху, и мы будем свободны. Даже скука лучше, чем пытки, — и стремительно направляется в другую сторону. У самого выхода, отставив руку вбок, детектив не глядя хватает серебряный молочник в виде коровы и продолжает движение. В глазах Джона растет и ширится невысказанный вопрос, и Шерлок, уже скрывшийся из виду, кричит из другого зала:

— Это для миссис Хадсон!..

Но Джон почему-то еще долго не двигается с места. Взгляд его уже давно притягивала одна из статуэток, не менее слащавая, чем остальные, и теперь он неосознанно подходит к ней поближе. Статуэтка изображает ласкающегося к щенку котенка. На ценнике стоит название: «Наперекор стереотипам», и Уотсон по какой-то необъяснимой причине никак не может оторваться от созерцания, пока не замечает, что пола пальто Шерлока мелькнула в проходе в восьмой Зал Роскоши. Только тогда он стряхивает с себя странное наваждение и спешит следом за детективом.

В конце концов, безбожно истрепав нервы и себе, и попавшимся под горячую руку окружающим, они покупают Саре какой-то кулон, а Гарри — выбранный методом тыка, но красивый альбом по садоводству (Джон помнит, что она этим увлекается, вот только сам разбирается в теме чуть хуже, чем никак). Майкрофту решено подарить серебряный набор письменных принадлежностей — тот, на который Шерлок кривится не так осуждающе, как на остальные. Последнее потребовало основательной промывки мозгов Холмса, и все равно детектив решительно заявил, что его злейший брат, эээ, то есть враг, ни на секунду не допустит мысли, что подарок ему прислали по инициативе самого Шерлока. Однако все уговоры разбиваются о железобетонное Джоново «Для начала сойдет», и детектив предпочитает даже не задумываться, что уготовил ему такой безобидный и легковнушаемый на вид Уотсон, если это — только начало.

Упаковав свертки и поручив службе доставки отвезти один из них по адресу старшего Холмса, они уже собираются спускаться, как вдруг Шерлок застывает на месте.

— Оу! — красноречиво восклицает он в своей неподражаемой манере и бросается обратно в отдел фарфора. Джон, чертыхнувшись и поправив пакеты в руках, спешит за ним. Детектив обнаруживается у одного из стеллажей — он ходит из угла в угол, что-то сам себе лихорадочно объясняя на пальцах.

— Шерлок, что случи… — начинает Джон, но осекается, когда Шерлок поднимает на него взгляд и прикладывает один из вышеупомянутых пальцев к губам.

— Дай мне две минуты, Джон. Не говори, не дыши, не смотри в мою сторону. Две минуты, и я все объясню.

Уотсон привычно повинуется, разглядывая пеструю белиберду у противоположной стены, и где-то секунд девяносто задается вопросом, что за загадка так неожиданно свалилась на его экстраординарного соседа. Потом он вдруг подозрительно прищуривается и, обернувшись, видит то, что и предполагал.

— Ну, естественно! Сбежал, поганец.

-------------------------
Шерлок с видом триумфатора пьет кофе. В организме у него уже полторы чашки, под ногами — помост кафетерия, поднятый над торговым залом на высоту больше человеческого роста, на кованой спинке стула — пакет с плотно упакованным свертком. Холмс улыбается так загадочно и умиротворенно, как, по распространенному убеждению, умеют улыбаться только беременные женщины, и через перила смотрит на муравьящихся внизу людей. Он настолько доволен собой, что суета под ногами его даже не раздражает — особенно теперь, когда он сам оказался от нее отделен. Внезапно за спиной раздается шелест полиэтилена, как если бы кто-то положил ладонь на спинку его стула. Шерлок застывает, не доподнеся чашку к лицу.

— Вы что-то толсто за мной следите, Ирэн, — мурлычет он, не поворачиваясь, и ладонь при звуке его голоса стискивает кованую спинку — это слышно по шуршанию пакета. — Что ему опять нужно?

— Меня зовут не Ирэн, — мягко отвечает девушка у него за спиной, пряча в голосе досадливую улыбку. — Как вы узнали, что это я?

— Но вы ведь все равно не скажете, как вас действительно зовут, только придумаете опять что-нибудь несуразное. Это имя мне, по крайней мере, нравится. — Шерлок наконец поворачивает голову и мимоходом сканирует знакомые каштановые кудри и ухоженное лицо на предмет животрепещущих вопросов государственной важности. — Сочетание этого одеколона, этой марки кофе и еще нескольких запахов. Только два человека в Лондоне могут пахнуть так — мой брат и человек, который только что ехал рядом с ним в машине.

— А мне кажется, вы просто увидели мое лицо в отражении на чашке, — щурится девушка.

— Все возможно, — нарочито серьезно произносит Шерлок.

— Можно присесть?

— Не хочу показаться вежливым, но здесь не занято. — Детектив указывает ладонью на противоположный стул. — Так в чем вы собираетесь заинтересовывать меня на этот раз? Предупреждаю, шансы крайне малы, можно сдаться прямо сейчас, ваша репутация не пострадает.

— Меня снова и снова восхищает эта уверенность в том, что мир крутится ровнехонько вокруг вас одного, — улыбается «Ирэн», садясь напротив. — Представьте себе, я просто покупаю рождественские подарки родным…

— …посреди рабочего дня…

— …я же не сказала, что своим родным, — насмешливо поднимает бровь ассистентка старшего Холмса.

— Благодарю покорно, — покорно благодарит Шерлок и испытующе смотрит на девушку. — Допустим. Но зачем тогда подсели ко мне?

— Исключительно из шкурного интереса — свободных столиков больше нет, — пожимает плечами та и заказывает мятный чай. — Как поживаете? Мистер Холмс на днях беспокоился, не слишком ли…

Шерлок страдальчески закатывает глаза.

-------------------------
У самого выхода в кармане Джона тренькает телефон, и охранник любезно открывает ему дверь, дав возможность вытащить мобильник на ходу. Окунаясь в холодную едкую морось, Джон читает сообщение от контакта под именем «Тот-Кого-Нельзя-Заткнуть»:

Торопился, прости, некогда было объяснять. Возможно, буду поздно. Купи джем.

Уотсон вздыхает и прячет телефон в карман, решив, что консультирующая зараза, пожалуй, обойдется без подарка, и уже мысленно составляя список продуктов, которыми нужно запастись. Список получается коротким и состоит из одного пункта — «все». В холодильнике сейчас почти пусто, только в углу притулился набор худеющего социопата — три яблока и ядреная красная луковица. Джон, уже мечтая о теплом обеде и диване, оглядывается и тут понимает, что вышел не на Бромптон-роуд, а в переулочек, обтекающий громадину торгового центра тонким ручейком. Он делает было шаг к большой дороге, но краем глаза вдруг замечает в дальнем конце улочки тусклую вывеску — хотя, казалось бы, магазину в таком темном углу совсем не место. Любопытство притягивает его на пару метров, и теперь он уже различает в пыльных окнах какую-то потрепанную рухлядь на вытертых бархатных подушках, а над входом — вывеску с названием лавки: «Борджин и Беркс».

Не веря своим глазам, что такое мрачное, заплесневелое место может окупаться в районе с самыми пафосными магазинами, Джон подходит поближе. Он решает, что это, должно быть, антикварная лавка, и настолько высоколобая, что может себе позволить выглядеть пыльной свалкой. Желание заглянуть внутрь становится все сильнее, хоть он и не представляет, что ему может приглянуться в подобной дыре.

Уотсон тихонько толкает дверь, и над головой раздается звон колокольчика. Войдя, он несколько мгновений привыкает к тусклому освещению, а потом, более-менее сфокусировавшись, изумленно оглядывает магазин. С улицы тот казался микроскопическим, едва ли больше автобусной остановки, но выясняется, что внутри было бы весьма просторно, если бы все обозримое пространство не захламляло собрание самых странных предметов. На теряющихся в полумраке стенах в ряд висят поеденные хорошо если молью звериные головы.

Джон как раз разглядывает коллекцию каких-то разноцветных бутылочек, запечатанных воском, когда из задней комнаты выныривает хозяин лавки — ветхого вида сутулый мужчина со спутанными сальными волосами — и спешит к нему, натягивая на лицо угодливую улыбку.

— Чем могу служить, юноша?

Джон, растерявшись от такого обращения, пытается придумать, чем ему можно послужить, но ничего адекватного в голову почему-то не идет. Хочется одновременно спросить о каждой диковине из тех, которыми набит магазин, и ретироваться как можно скорее — и странное место, и его хозяин заставляют противный холодок бежать по спине.

— Я ищу… эээ… — кое-как собирается с мыслями он.

— Подарок на Рождество? — услужливо подсказывает продавец.

— Да. Для моего… эээ…

— Друга, с которым у вас не самые простые отношения? — заканчивает старик многозначительно, и Джон смотрит на него в изумлении. — Считайте, что я немного волшебник, — ухмыляется он.

Уотсон выдавливает скрипучий смешок. Смешок выдавливается с трудом и почему-то только наполовину, остальное застревает в горле.

— А ведь вы неспроста здесь встали. — Лавочник широким жестом обводит семейство бутылочек и останавливает ладонь над одной из них — небольшой и круглой. Содержимое ее переливается перламутровым блеском, на желтоватой этикетке неразборчиво нацарапано что-то на букву «А». — Глаз-то у вас верный. Возможно, это подойдет…

— Не думаю, — отвечает Джон, мельком глянув на переливчатую жидкость, — знаете, я зарекся дарить людям банные принадлежности и всякую парфюмерию, это как-то чересчур просто, что ли…

Старик кивает подобострастно, но глаза его смеются. Джон, смутившись, нарочито беспечно окидывает лавку взглядом и вдруг застывает. Какая-то темная громада в углу буквально притягивает к себе глаз. Заметив его интерес, продавец подводит Уотсона туда и, к его удивлению, зажигает непонятно откуда взявшуюся свечу. Теплый мерцающий свет заливает восхитительный аптекарский стол. Джон округлившимися глазами разглядывает сложный узор на дереве — столу определенно до черта лет, он выглядит потрепанным жизнью, но по-прежнему впечатляющим. Миллион ящичков — в них замечательно можно переселить коллекцию ядов и взрывчатых веществ, которые сейчас обитают в банках для крупы — так занимает его внимание, что он даже не спрашивает себя, куда в их квартире пихать этот монумент. Не имея ни малейшего представления об эпохе и стиле стола, Уотсон ясно понимает, что наткнулся на что-то уникальное.

А Шерлок любит… уникальное.

— Скажите, а у этой штуки нет… ну, случайно… каких-нибудь потайных отделений?

Лицо хозяина лавки в свете свечи загорается смутно напоминающим кое-кого лукавством, и Джон чувствует, что этот подарок Холмсу просто обязан понравиться.

— Сколько вы за него хотите?

— О, не тревожьтесь, о цене мы договоримся, — широко ухмыляется старик, узловатыми пальцами нежно поглаживая темную крышку стола.

-------------------------
Где-то совсем недалеко Джим Мориарти, пригорюнившись, бродит по залам роскоши и вдруг на одном из поворотов натыкается на шестифутового плюшевого медведя в костюме бифитера. Он моментально расцветает, подходит поближе, чтобы изучить этикетку, на которой значится «плюшевый медведь шестифутовый, в костюме бифитера», и решает, что для идеального подарка тут не хватает только подписи «Искренне твой, капитан Очевидность».

«Антея», освежившись чаем, завозит боссу заказанный с утра подарок для инспектора и получает остаток дня в свое полное распоряжение. Вдогонку ей несется напутствие провести его с приятностью. Поэтому, добравшись до дома, она с мстительным наслаждением швыряет туфли куда-то в стороны, переодевается в домашние штаны с лампасами, запасается апельсинами и окапывается на диване с твердым намерением посмотреть наконец-то рождественское шоу Джейми Оливера и забыть об этих проклятых Холмсах.

Лестрейд очень серьезно воспринимает категорическое «никаких подарков» и ничего не покупает. Только перехватывает по дороге с работы в Холлмарке открытку с надписью «Keep Calm and Jingle All the Way», несолидно хихикая при мысли о выражении лица Майкрофта, а у самого дома, заскочив в Уэйтроуз, закупается сливками (сегодня диета может себе позволить пойти лесом) и ежевикой.

Майкрофт тоже не суетится. Он просто звонит нужным людям, и этой же ночью из ящика со скорпионами пропадает драгоценная тряпка. Запертая комната, молчащая сигнализация, недоумевающая охрана, ни одной ниточки, из свидетелей — только ядовитые гады.

Шерлок будет в восторге.

-------------------------
Джон спит, и во сне ему кажется, что над ним нависла угроза. Откуда-то из темноты выныривает вчерашний старик с подобострастной улыбочкой и вдруг почему-то превращается в ворону, а та постепенно превращается в Мориарти, и во всех этих метаморфозах только глаза остаются прежними — дряхлыми, белесыми, пронзительными…

Джон просыпается и обнаруживает, что над ним навис медведь.

Несколько секунд он лежит, зажмурившись и ожидая, что это остатки сна, но медведь самым возмутительным образом не исчезает, а продолжает стоять за изголовьем кровати, заглядывая ему в лицо. Уотсон садится и, сонно моргая, изучает зверя. Тот огромен, плюшев и одет в старомодный костюм полисмена. У Шерлока, конечно, к этому времени было бы уже не меньше трех дюжин разных теорий того, как зверь попал к нему в комнату, но Джон ведь не единственный-в-мире-детектив-дефис-консультант, а вполне-себе-рядовой-сосед-дефис-нянька, и в голове у него тоскливо бродит только одна мысль: вместо того, чтобы каждый раз удивляться, нужно просто сделать себе табличку с надписью «Какого хрена?» и молча поднимать ее в таких вот ситуациях.

— Знаю, констебль, я имею право хранить молчание, — в сердцах говорит Джон, выкарабкиваясь из кровати и пожимая медведю лапу. Представитель власти не отвечает — ни на слова, ни на пожатие — и Уотсон, для приличия накинув на пижаму халат (все-таки утро праздничное, хоть и началось, как обычно, с какой-то чертовщины), спускается в гостиную. На лестничной площадке его ожидает еще один двухметровый тедди, на этот раз — в форме гвардейца. Помедлив секунду, Джон стаскивает с медведя высокий черный кивер (если задуматься, на этом конкретном гвардейце шапка из медвежьего меха смотрится как-то зловеще) и напяливает себе на голову, придерживая руками, чтобы не сполз до самой шеи.

В таком виде он шагает в гостиную и с порога объявляет:

— Счастливого Рождества!

Шерлок, сидящий на спинке кресла, как на насесте, ерзает и нервно окидывает его цепким взглядом.

— Ты был на лестнице.

— Прекрасная дедукция, — не выдерживает Джон и добродушно усмехается, пристраивая кивер на стол. — А что, меня должны были с фанфарами внести через окно?

— Ты имеешь отношение к этому… — начинает Шерлок, не обращая внимания на неуклюжую колкость, но затрудняется найти слово, чтобы обозначить «это».

— К тому, что квартира превратилась в музей меховых фигур? — Джон замечает, что на диване сидит вразвалку еще один медведь — в костюме бифитера. — Может, миссис Хадсон так пошутила?

— Кто-то проник к нам в дом и… Миссис Хадсон? — недоуменно переспрашивает Шерлок. Кажется, такое некриминальное решение не пришло ему в голову.

— Одолжила их где-нибудь, чтобы намекнуть нам, что мы живем в «берлоге» и пора прибраться, — улыбается Джон. — Спрошу, когда поднимется.

— Хорошо, — отсутствующе соглашается Шерлок и еще раз по-птичьи переминается на «насесте». — Сделай кофе. Я хочу кофе. Сделай.

— Еще чего. Нет, как тебе угодно, — потянувшись, Джон решительно шагает к елке, — а я буду открывать подарки.

Шерлок не двигается с места.

— Когда его привезут?

— Что? — Рука Джона замирает на полпути к вороху свертков.

— Подарок для меня, — щурится детектив. — Его нет под елкой, но если бы ты ничего не купил, вид у тебя был бы виноватый. Ты уже дважды посмотрел на часы — ты заказал что-то, видимо, в Интернете, и это доставят с курьером. Когда его привезут?

Джон закатывает глаза.

— Через полчаса. Я, конечно, знаю, что от тебя ничего не скроешь, но ты бы хоть иногда подыгрывал.

— Он хороший? — деловито спрашивает Холмс.

— О боже, да, — смеется Джон и, все-таки дотянувшись до кучки пестрых пакетов, нерешительно ее ворошит.

— Прекрасно. — Ухмыльнувшись, Шерлок снимается с насеста и в два прыжка оказывается рядом. — Открой мой, — сует он Уотсону в руки один из свертков.

Джон повинуется и со смешком разрывает упаковочную бумагу. Под ней — темная коробочка, в которой что-то довольно тяжелое. Холмс перестает улыбаться уголком рта и смотрит на коробку с подозрением, но Джон не замечает — его внимание сосредоточено на подарке. Открыв крышку, он обнаруживает под ней переложенный мягкой тканью кожаный бумажник. Следом на ладонь ему выпадает тяжелый черный мешочек, полный однофунтовых монеток.

— Не думал, что ты суеверен, Шерлок, — улыбается он и раскрывает бумажник. Внутри поблескивает почти незаметная гравировка…

Она гласит: «Лучшему человеку из всех, что я знаю».

Джон внезапно чувствует, что у него в горле пересохли слова. Он вертит подарок в руках, не поднимая взгляда — и это удачно, потому что они оба смотрят на вещицу одинаково обескураженно, и на лице Шерлока недоумение борется с досадой.

— Шерлок… Я… Ты… Я… не знаю, что сказать… Спасибо! — выпаливает он наконец, и детектив спешно натягивает на физиономию выражение «все-четко-и-по-плану».

— Тебе нравится?

— Очень, — сердечно отзывается Джон и поднимает голову, встречаясь глазами с Холмсом. — Очень, — повторяет он, глядя в упор. — И… в том смысле, что… в общем, взаимно. Но, если честно, это сюрприз, — шутливо улыбается Уотсон. — Я не думал, что ты с такой серьезностью…

— А чего ты ожидал? — притворно оскорбляется Шерлок, уже полностью овладев ситуацией. — Какой-нибудь чепухи, схваченной с полки в приступе озарения? — поднимает он брови.

— Не знаю… Я только надеялся, что это будет не часть тела. Знаешь, с какой-нибудь любопытной медицинской проблемой.

При виде этой виноватой улыбки Шерлок на долю секунды теряется, не зная, то ли поддаться порыву уронить лицо в ладонь — как сам Джон на него обычно реагирует — то ли улыбнуться в ответ. Так и не решив в пользу того или другого, он просто притворяется, что потерял интерес к разговору и зарылся в телефон.

Умно компенсировали разницу в весе. ШХ.

В маленькой квартирке в Кэмдене звякает смс, и правая рука Майкрофта Холмса, протирая глаза со сна, строчит в ответ:

Не за что! И вам счастливого Рождества, Шерлок.

-------------------------
В это время сам Майкрофт у себя дома где-то в Южном Кенсингтоне занят тем, что ждет, когда откроют его подарок. Они вдвоем сидят у елки прямо на полу — Грегори настоял, благо, ковер позволяет — и последний (Грегори, не ковер) дразняще медленно стягивает с упаковки бант, потом аккуратно разворачивает бумагу…

Наконец, когда, открыв подарочную коробку, он извлекает из нее фарфоровую статуэтку щенка и котенка, трудно сказать, у кого на лице написано большее изумление — у него или у самого Майкрофта (или, может, у щенка?). Холмс смотрит на эту звериную композицию, как на радиационно-опасный предмет, и уже было хочет что-то сказать. Но тут выражение лица Грега неуловимо меняется, и он, мгновенно просчитав вектор изменений, за долю секунды стирает с лица лишние эмоции, опускает глаза в пол и принимает вид самой очаровательной невинности, которой только доводилось бороздить просторы райских кущ.

— Поскольку мы договорились не дарить подарков, это просто незначительная мелочь, призванная… — бормочет он нарочито небрежным тоном, но Лестрейд тут же перебивает.

— Забодай меня начальство, Майкрофт! — восклицает он, прочитав на бирке «Наперекор различиям» и энергично вертя статуэтку в руках. — Я уже говорил тебе, насколько твои классовые предрассудки умилительны? Шучу, шучу! Это чудо. — Потянувшись, Грег запечатлевает на кончике длинного вельможного носа легкий поцелуй, отчего владелец носа несолидно млеет. — И совсем она не незначительная. Важнее всего мне то, что ты выбрал это сам, а не просто послал своих гвардейцев за какой-нибудь цацкой. — Тут Лестрейд снова смотрит на котенка со щенком и широко улыбается. — Ну и дела. Не ожидал от тебя, хотя, если честно, подмечено на все сто…

Майкрофт, на мгновение позволив себе позабыть обо всем на свете, впивает эту улыбку, от которой ему всегда немного хочется чихать — настолько она лучезарная, словно вглядываешься в электролампочку. Потом, когда Грег отвлекается, ища место для статуэтки на каминной полке, он незаметно набирает собственной правой руке короткое смс.

Счастливого Рождества, Вайолет.

Ответ заставляет его против воли усмехнуться:

Прибавку обсудим завтра, сэр

— А это что? — Грег тянется и достает из дальнего угла не замеченный до этого сверток.

— Что? — поднимает бровь Холмс. — Ах, это… Результат благотворного воздействия пропаганды семейных ценностей…

— …а если ближе к делу?...

— …подарок от Шерлока.

— Джон, — понимающе кивает Лестрейд. — Повезло с ним — несмотря на твои запугивания, — шутливо добавляет он, и Майкрофт недовольно морщится.

— На тебя мои методы тоже поначалу не подействовали. И все же теперь вы оба на моей стороне.

— Я предпочитаю не делить это дело на стороны — все мы желаем ему добра, и он сам себе его желает, хоть и не имеет понятия, в чем реально это добро заключается. — Грег качает головой с легкой усмешкой. — Но только у Джона выходит его контролировать.

Майкрофт примирительно кивает и сжимает губы.

— Что ж, надеюсь, Джон контролировал и процесс упаковки — иначе мы рискуем, открывая это в помещении, — тянет он, теребя бант.

— Да ладно тебе ворчать, — закатывает глаза Грег и решительно дергает за конец ленты. — Даже если там пустая коробка, это уже прогресс, — обнадеживающе говорит он и поднимает крышку, под которой обнаруживается отнюдь не пустота.

Там корова.

Серебряная корова.

Круглая серебряная корова.

С крышкой. И носиком.

Майкрофт с Грегори долго молча рассматривают животное, а потом встречаются взглядами — в глазах у обоих плещется веселье пополам с недоумением.

— Видимо, Джон еще и знакомит его с художественной литературой, — криво улыбается Майкрофт. — Не человек, а золотой рудник. Остается только надеяться, что Шерлок уже вышел из того возраста, в котором ощущаешь особенно сильное желание украсть у полицейского шлем.

— Я предупрежу своих на всякий случай, — ухмыляется Грегори в ответ.

-------------------------
В это самое мгновение миссис Хадсон у себя на Бейкер-стрит допивает чай и решает открыть подарки. Налюбовавшись на серьги от племянницы и набор формочек для выпечки от миссис Тернер, она приступает к свертку, который ей торжественно, под энергичное скрипичное сопровождение, вручили вчера ее квартиранты.

Подняв крышку, миссис Хадсон на мгновение изумленно застывает, а потом, забывшись, хлопает в ладоши. Пару минут она просто вертит в руках неописуемую красоту, а точнее, набор письменных принадлежностей, кажется, из чистого серебра – это же целое состояние! И вдруг ее осеняет — она ведь однажды, несколько месяцев назад, обмолвилась перед мальчиками о том, что думает начать писать мемуары! Получается, они запомнили…

Еще раз мысленно порадовавшись тому, насколько благотворно Джон влияет на Шерлока, миссис Хадсон решает, что за такое им обязательно нужно испечь чего-нибудь вкусного.

-------------------------
Этажом выше Шерлок лихорадочно изучает медведя. Прощупывает на предмет взрывчатки, проверяет карманы на случай сообщения, аккуратно распарывает швы, что-то нюхает, что-то приподнимает, что-то отворачивает, заглядывает в пасть… Джон комментирует, что обыск подозреваемого результатов не принес, личность по-прежнему не установлена, и идет наливать кофе. В конце концов, отчаявшись найти хоть что-нибудь подозрительное, Холмс берет голову медведя в ладони и внимательно смотрит в его глубокие черные глаза. Очень глубокие и очень черные…

Шерлок смотрит и смотрит, и зрачки его медленно расширяются так, что, кажется, сейчас проглотят льдисто-голубую радужку.

Где-то далеко — или, может, не очень далеко, или даже совсем близко, или вовсе в доме напротив, с ним разве угадаешь? — в своем кабинете сидит Джим Мориарти и смотрит в монитор.

Смотрит и смотрит, и улыбается так, что, кажется, улыбка сейчас сойдется на затылке. Наклонившись ближе, он прижимается лицом к экрану, к изображению с камеры — нос к носу, глаза в глаза с детективом — и видит, как в этих глазах разгорается огонь.

Джим читает в глазах своего сладкого Шерлока, что не он один скучал.

Читает, что игра началась.

И это лучший подарок для него.

-------------------------
— Кстати, ты же говорил, что Майкрофт дарит тебе подарки! — вспоминает Джон. Сидя на кресле и держа в одной руке кружку с кофе, он методично уничтожает уже вторую упаковку рождественского печенья, так что вопрос выходит не очень четким.

Шерлок, занятый тем, что пытается перевернуть огромного медведя-бифитера носом в диван, все же откликается:

— О да, я уверен, что с минуты на мину…

Его прерывает сигнал смс, и детектив, выбарахтавшись из-под медведя, бросается на телефон.

— Легок на помине, — ухмыляется он, даже не пытаясь казаться хоть сколько-нибудь незаинтересованным, и кидает свой мобильник Уотсону на живот. — Это Хопкинс. У нас дело. И что-то подсказывает мне, что оно будет не единственным… — Он бросает быстрый взгляд на плюшевую громадину, потом на соседа. — Собирайся, Джон!

Рванув было в сторону своей комнаты, Шерлок в дверях кухни сталкивается с миссис Хадсон, которая как раз зашла поблагодарить мальчиков. Недолго думая, детектив поднимает охнувшую домовладелицу в воздух и принимается кружить с ней по комнате в чем-то, напоминающем вальс.

Несколько мгновений продолжается бедлам: миссис Хадсон то ли визжит, то ли смеется, Джон кричит «Поставь леди, откуда взял, злодей!» и давится от хохота, а сам Шерлок своим невозможным голосом распевает «Доброго короля Венцеслава»; а потом, опустив хихикающую жертву в кресло и уже почти исчезнув, кричит с порога комнаты — и редко когда его слова звучат так честно:

— С Рождеством, Джон! С Рождеством!