@темы: Шерлок

24.10.2013 в 11:48

Пишет  Cirtaly:

Фанфик. Близнецы
Название: Близнецы
Автор: Citera
Фандом: Шерлок BBC, Лабиринты Ехо М. Фрая
Ссылка на скачивание/размещение на других ресурсах: AO3
Рейтинг: R
Категория/жанр: джен, кейс, мистика
Размер: 18200 слов
Пейринг и персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон, Джуффин Халли, Шурф Лонли-Локли, появляются многие персонажи сериала
Содержание: написано на заявку nk 14.54 читать дальшеКроссовер с миром Ехо, по мотивам книги "Неуловимый Хабба Хэн"
Шерлок оказывается в "шкуре" Джона, а Джон в "шкуре" Шерлока. Важно раскрыть "обмен личностями", Обмен Ульвиара: проявление навыков хирурга и солдата, и всех качеств характера Джона у Шерлока, и дедуктивные способности, гонор и театральность у Джона. Важно показать как они будут выкручиваться на месте преступлений и каждый по отдельности (например, поведение Джона на работе с сотрудниками, а Шерлок - в общении с Майкрофтом/Лестрейдом/и др.) а так же их понимание как быть другим человеком.
Можно (даже лучше) не ограничиваться рамками заклинания в один день - неделя, две.
Шерлок и Джон - не пара. Поможет ли заклинание им лучше понять друг друга (зародить броманс/пре-слэш) или упрочит в мнении, что они слишком разные - на волю автора (ХЭ желателен, но не обязателен).
Примечание:
Обмен Ульвиара - заклинание, которое позволяет двум разным людям поменяться Тенями. Они остаются в здравом уме, прекрасно помнят, кто они такие, чем занимаются в данный момент, что было в их прошлом. Но при этом поведение их разительно изменяется.
Предупреждения: там кровавое описание трупов. Читать можно без знания второго канона — все нужное для понимания объясняется.
Отказ от прав: выгоды не извлекаю

читать дальше* * *

В Лондон пришла глубокая ночь, и в квартире на Бейкер-стрит царила не свойственная ее обитателям тишина. До позднего вечера детективы гонялись по подворотням любимого города за лихим грабителем. Тот за последнюю неделю успел обнести дома нескольких известных нумизматов, причем действовал на диво виртуозно, не оставляя никаких следов. Не вмешайся Шерлок, Скотланд Ярд так бы и остался с носом.
Шерлок вычислил следующую цель ловкача, устроил на него засаду и едва не упустил из-за чрезмерной самонадеянности и неистребимого недоверия к полиции. В итоге именно Лестрейд с подкреплением помогли загнать вора в угол. Операция потребовала изрядных физических усилий и, добравшись до своих спален, друзья свалились в глубокий сон без сновидений.
Пока они спали, к ним на кухню явились гости: послышался тихий вздох, зажегся и погас слабый желтоватый свет – будто открылась и закрылась дверь холодильника. Кто-то охнул и шлепнулся на пол. Последовал сдвоенный сдавленный вскрик: появился кто-то еще, оступился и упал на первого.
— Ирв! — шикнула темноглазая девчонка, пихая локтем неловкого спутника, навалившегося на нее. — Поосторожнее нельзя?
— Извини. Я же не знал, что Дверью может стать это, — буркнул мальчик, обвиняюще ткнув пальцем в сторону холодильника. Тот гордо белел в свете уличных фонарей и знать не знал, о какой такой Двери говорит человеческий детеныш.
Ирв вскочил, схватил подругу за руку. Девочка, насупившись, приняла помощь, а, оказавшись на ногах, обежала кругом стола, с любопытством его разглядывая.
— Ты же знаешь, Дверью может стать любой проем, даже окно. Нам еще повезло. Правда, холодно там было, — рассеянно пробормотала она.
Хаос из разноцветных пробирок, сосудов с замаринованными частями тел, и замерший последним оплотом порядка и стабильности на краю стола микроскоп привели девочку в восторг. Она заворожено озирала открывшееся ей великолепие.
— Мм… Хенли? — рискнул отвлечь подругу от созерцания Ирв. — Может, проверим всё и начнем? Свеча портится.
Девочка укоризненно покачала головой, и Ирв поёжился от тяжести её взгляда.
— Нечего проверять. Хумгат привёл нас в подходящее место к подходящим людям. Я попросила.
— Ладно, — кивнул мальчик и сосредоточенно нахмурился, уставившись прямо перед собой.
Взмах ладони, щелчок пальцев, и в воздухе, словно на невидимой подставке, завис конус сантиметров тридцать в высоту. Дети придирчиво его осмотрели.
— Не нравится мне все же эта затея, Хен. Дядя Шурф за такое по головке не погладит, — вполголоса проговорил Ирв.
— Мы это уже обсуждали, — вздохнула девочка. В глазах её мелькнул нехороший огонёк. — Где ещё мы проверим твой состав? В Ехо такие эксперименты сейчас невозможны. Дурацкий Кодекс.
— Дело не в Кодексе, а в принципе осознанного согласия.
— Ага, — согласилась Хенли, — точно. В согласии. Перестань. Дома мы не найдём подходящих. А даже если и найдём, нас прервут посреди эксперимента.
Ирв на миг прикрыл глаза, собираясь с духом. Решительно кивнул.
— Хорошо. Начнём.
Дети уселись друг напротив друга. Свеча опустилась на пол между ними. Ирв щелкнул пальцами над вершиной конуса, поджёг фитиль. Маги синхронно выдохнули, потом втянули носами воздух, уже наполнившийся пряным духом горящих трав. С губ потекли слова на языке, который на нашей земле не звучал никогда, да и в родном мире детей его знали единицы.
Лица юных колдунов являли собой образец терпения. Казалось, дети всего лишь позволяют словам заклинания произноситься, завладеть ненадолго их языками, ртами, дыханием. Гортанные звуки и запах, терпкий густой, не нарушали покоя спален Джона и Шерлока, лишь сливались с тишиной, усталой темнотой комнат. Мягко колыхались в такт вздымающимся холмикам под одеялами. Скользили по расслабившимся во сне и таким юным сейчас чертам. Ныряли вместе с теплыми вдохами меж приоткрытых губ куда-то вглубь изможденных тел.
Шерлок ясно улыбнулся во сне. Он увидел море и эскадру кораблей с сиреневыми парусами. Прекрасные и стремительные, они вспарывали носами тугие волны, бросали вызов стихии.
Джон обреченно застонал. Палящее небо Афганистана обжигало. Перестрелки, бомбежки и кровь, кровь, кровь. Война пришла за своим доктором.
Голоса детей ликующе взметнулись. Конус оплывал, догорал, рассеивался невнятным наваждением. Щупальца Обмена плотнее укутывали свои цели. Сон друзей выровнялся, видения ушли, едва начавшись.
Ирв и Хенли умолкли. Встревоженно переглянулись. Процедура прошла по плану, но что-то их беспокоило. Ирв взметнулся на ноги. Глаза его округлились от ужаса.
— Кто-то встал на мой след!
— Сквозь Хумгат?! И так быстро? — охнула Хенли. — Да как такое вообще возможно?!
— Значит, возможно, — выдавил мальчик, обхватив голову руками. — Ох, больно… Пахнет как… тётя Меламори.
— А ещё понаблюдать хотели, тьфу… Горе-магистры, — горько вздохнула Хен.
Легко положив ладонь на макушку друга, девочка подула ему на лоб, взъерошила волосы. Ирв благодарно и облегченно улыбнулся. Отнял руки от висков.
— Спасибо. Уходим, — коротко бросил он, разворачиваясь лицом к холодильнику. — В ту же Дверь?
— Ага.
Дети распахнули холодильник и шустрыми тенями скользнули внутрь.
Шерлок оставил там чьи-то почки со вчерашнего эксперимента. И еще собачий мозг. Но адепты Истинной магии не увидели этих ужасающих подробностей. Детей принял Хумгат, все такой же непроницаемо черный и одновременно полный света множества вселенных.
Шерлок охнул, судорожно сжимаясь в комок под одеялом. Блаженная темнота покойного сна наполнилась рокотом поднимающихся вертушек, свистом пуль, отчаянными криками раненых и пустыми глазами мёртвых. Шерлок Холмс увидел Афганистан.
Джон улыбался, стоя у штурвала под сиреневым парусом. Приближался шторм, холодные брызги промочили старинную одежду насквозь, но капитан Джон Хемиш Уотсон не был так счастлив во сне с самого раннего детства.

* * *

Шерлок

Шерлок проснулся с тяжелой головой на мокрой от пота подушке. С трудом оторвался от нее и уселся, пытаясь прогнать нудную муть, мешавшую окончательно проснуться. Кажется, разбудил его собственный крик. Кошмары это неприятно.
За окном только занимался рассвет.
Укоризненно покачав головой, сыщик опустил голые пятки на пол. Нестерпимо хотелось травяного чая. Обычно Шерлоку с утра хотелось кофе. В любое другое время дня — тоже. Однако сейчас более приемлемым казался именно успокаивающий чай. Что бы ни снилось Шерлоку, приятным оно точно не было.
Он поднялся, поправляя сбившийся ворот старой растянутой футболки, попутно вспоминая, где же Джон хранит заварочную смесь. Вроде в левом шкафчике лежат сушеные крылья летучей мыши, значит, маловероятно, что чай сейчас находится там.
Неторопливо обдумывая эту важную мысль, Шерлок шагнул в сторону двери и чуть не упал от пронзившей ногу жестокой боли, которая зародилась где-то внутри бедра и жгучей пульсирующей волной разошлась в стороны, чтобы через минуту исчезнуть, как не было.
— Что за черт?.. — буркнул Шерлок, переводя дыхание.
Он не помнил, чтобы вчера где-то поранился, а на обычную мышечную боль, которая вполне могла возникнуть после недавнего забега, странные ощущения не походили даже отдаленно. Больше напоминало сквозную пулевую рану, каковой Шерлок совершенно точно не получал последние несколько месяцев.
Боль явно природы не физической. Психосоматика? Откуда бы? Недоуменно качая головой, Шерлок отправился на кухню. Движения его были более медленными, чем обычно. Теперь детектив неосознанно берег левую ногу, хотя приступ больше не повторился. Уютная возня на залитой прозрачными лучами утреннего солнца кухне потихоньку прогоняла тошнотную тяжесть из висков.
До слуха Шерлока донеслись шаги на лестнице в спальню Джона. Кто-то спускался, и походка совсем не напоминала спокойный шаг соседа. Некто почти бежал по ступеням, шлепая тапками стремительно и уверенно. Тапки, кстати, как раз были джоновы. Надорванная левая подметка очень знакомо хлопала по подошве, так что шлепки получались забавно ритмичными. Додумывал Шерлок, уже притаившись возле входа в гостиную и ожидая, пока неизвестный покажется на пороге.
Адреналин сделал мир ярче, а мысли быстрее. Сердце застучало в ушах. Очень занятно. Чувство опасности и раньше обостряло вкус к существованию, но нынешнее состояние… О, Шерлок ощущал себя невероятно, замечательно живым, словно до сих пор сознание туманила какая-то пелена.
Незнакомец очутился в поле зрения Шерлока и оказался Джоном. Доктором Джоном Хемишем Уотсоном в его обычной полосатой пижаме, обычных уютных тапках с надорванной подошвой. Был бы совсем обычным Джоном, если бы не взгляд. Холодный, безэмоционально сканирующий окружающее и одновременно погруженный в себя. Таким мог бы быть взгляд умной многозадачной машины, которая кроме сбора данных успевает их проклассифицировать, сделать выводы и начать действовать.
— Доброе утро, Джон… — протянул Шерлок, когда сосед целеустремленной поступью прошел в гостиную. Сейчас Джону очень подошел бы халат поверх пижамы — полы тогда элегантно бы взметнулись, словно крылья летучей мыши.
— Шерлок, — бросил в ответ друг, невозмутимо усаживаясь на диван.
— Что за чертовщина… — второй раз за утро воззвал к силам ада Шерлок.
Он последовал за Джоном, уселся с другого края дивана. Детективы с любопытством оглядели друг друга с ног до головы.
Джон отвел глаза, уставился в стену. Каменным холодом от него сейчас не просто веяло — несло, словно от Санта Клауса. Или могильной плиты. Шерлок поежился, но приготовился слушать: Джон явно собирался что-то сказать.
— Ты сегодня проснулся раньше меня, что необычно. Разбудил тебя кошмар, очевидно, очень болезненный, и ты неосознанно бережешь левую ногу, хотя она не болит. Значит, болела чуть раньше. Сильно. Внезапно. Ты был встревожен, когда встретил меня на пороге. Не узнал походку. Готовился отражать нападение, и боль прошла совсем. До того ты снимал ее другим способом — суетясь на кухне с завтраком. Странный способ, но мне он помогал. Сейчас я не очень хорошо понимаю, почему... Ты ведешь себя как… как я.
Слова лились и лились ледяным, словно ручей в горах, потоком. Дирижируя себе руками с почему-то ставшими нервными пальцами, Джон вещал. Другого определения не подобрать для этой речи, по апломбу и содержанию больше подошедшей бы какому-нибудь оракулу. Дельфийскому, например.
Джон, наконец, замолчал, и Шерлок восхищенно рассмеялся.
— Потрясающе! Впечатляющий монолог! — воскликнул он и добавил после удивленной паузы: — Правда, обычно это твоя реплика.
Джон кивнул.
— И я о том же. Непонятно пока, что происходит...
— Мало данных, — произнесли сыщики в унисон, переглядываясь.
— Полагаю, помочь вам избавиться от недостатка информации, сумею я, джентльмены, — заявил вежливо человек в странном бело-голубом одеянии, перешагнувший порог кухни.

Джон

Лицо незнакомца не рассмотреть из-за солнца, освещающего его фигуру сзади, и Джону оставалось лишь вглядываться в темный силуэт. Детали тоже не разглядеть, но и так ясно, что подобной одежды он никогда раньше не встречал.
— Хорошее утро, господа, — важно произнес гость.
— Здравствуйте, сэр, — ответил Шерлок, удивленно вставая. — Как вы?..
Джону немного досадно. Вопрос слишком прост, а ответ почти очевиден. Не могли они не заметить проходящего по коридору человека, равно как и человека, залезающего в окно, значит…
— Через дверь кухни, очевидно же, — перебил друга Джон. — Кто вы, сэр? — спросил он с искренним изумлением, после того как внимательно просканировал пришельца глазами и обнаружил невероятное, но единственное объяснение происходящему.
— Прошу извинить мою невольную невежливость. Мое имя Шурф Лонли-Локли. Я, как вы верно заметили, пришел через дверь кухни. Увы, не имел возможности постучать, прежде чем войти, — ответил гость. — Однако мое появление совершенно необходимо и безотлагательно. Надеюсь, у вас найдется время выслушать меня, господа.
Какая-то сила словно подбросила Джона с дивана, и он, не дождавшись окончания речи сэра Шурфа, прошел на кухню.
Закипевший чайник — вода булькает в прозрачном резервуаре, струя упрямого пара бьет из носика. Вчерашнее печенье в блюдце, крошки рассыпались вокруг. Открытая дверца шкафа. Банка с маринованными глазами окуня. Зачем они там были нужны Шерлоку? Джон не знает и теперь жалеет: горячая волна жгучего любопытства грозит смыть внешнее спокойствие. Не сейчас. Не время.
Голос Шерлока. Из гостиной.
— Разумеется, сэр. Прошу вас, садитесь. Может быть, чаю?
Длинный темно-русый волос. На полу. Рядом с холодильником. Слишком длинный, не может принадлежать ни одному из квартирантов. Последняя девушка Джона? Нет, она шатенка.
— Принеси чай, Джон! — крикнул Шерлок. — Ты все равно на кухне…
Джон вернулся в гостиную. В руке у него был волос. А чая не было.
— Нет, прости, руки заняты, — улыбнулся он другу краем рта и обратился к сэру Шурфу, изваянием застывшему в кресле Шерлока. — Вы знаете, кто ночью проник в нашу квартиру?
Гость кивнул, а в лице его почудилось смущение. Настолько незаметное, что можно было бы списать это выражение на игру света и тени, если бы здесь была тень. Теперь Шурф сел лицом к солнцу, и оно больше не мешало его разглядеть. Джону даже показалось на миг, что незнакомый сэр сделал это намеренно. Чтобы не возникало у хозяев недоверия к человеку, который скрывает лицо.
Джон важно подошел к столу и зарылся в его ящик. Улику нужно прибрать. Ага! Вот он — прозрачный пакетик. Как раз подойдет. Как только волос оказался надежно спрятан, доктор, все также сохраняя безупречную осанку, опустился в свое кресло, закинул ногу на ногу, и с босой ступни на пол шлепнулся тапок. Джон остался невозмутим, хотя и отметил, что еще вчера его бы смутил собственный внешний вид гораздо сильнее. Сейчас он просто находит его несколько некомфортным: перед клиентами и вообще незнакомыми людьми гораздо лучше появляться одетым с иголочки. Так им привычней и проще общаться. Костюм сэра Шурфа однако тоже не похож на то, во что клиенты и им подобные облачаются перед встречей с детективами.
Джон снова сунул ступню в теплый тапок… и опять его уронил. Шлеп. Поймал на себе насмешливо-терпеливый взгляд Шерлока и нахмурился.
Где-то внутри существа рождалось непонятное. Оно ударилось в виски внезапной болью и молниеносной мыслью, яркой, как шарики на рождественской елке. Елка высокая, кажется, до неба — иссиня-черного ледяного зимнего неба. А шарики ярко-красные, с позолоченными полосками, матово блестят.
Никому ты никогда не сможешь доверять так же... Странный он, неправильный. Ты неправильный… Только по-другому. Вместе — правильно. Друг. Сразу. С первой минуты.
Нет связи в словах, ничего нет. Но почему-то мысль зазвенела радостью, обжигающим теплом. Как камин, увешанный яркими носками с подарками, как свечи на праздничном столе. Чужой, незнакомый. Не было никогда в доме Уотсонов ни такой елки, ни таких шариков, ни, тем более, камина. Да и мыслей подобных никогда не возникало.
Боль отплыла от висков, и вернулась способность думать и замечать.
Вот, например, сэр Шурф. Тоже смотрит. Сочувственно и виновато. На самом деле, вины и не видно совсем, но Джон уже понял, что все эмоции, написанные на лице гостя нужно удваивать, а то и утраивать, чтобы понять истинные масштабы его внутренних метаний.
Шерлок. Ставит на столик поднос с чаем. Над почти прозрачными чашками костяного фарфора поднимается терпкий дымок. Шерлок не стал наливать гостю в чай молоко — не знал, как тот привык его пить.
Если судить по разговору, он был не лондонцем: его речь звучала несколько архаично и грубовато… Северная Англия?
— Откуда вы, сэр? — спросил Шерлок, усевшись обратно на диван. Джон одобрительно хмыкнул. Правильный вопрос.
— О, очень правильный вопрос, — ответил сэр Шурф. Реплику можно было бы рассматривать, как радостную, однако выражение лица пришельца не изменилось ни на йоту. — Ответ на него, однако, вас запутает, скорее всего. Боюсь, он пошатнет ваши представления о вашем же мироздании, а у меня здесь важное дело, которое нужно решить как можно скорее.
— Я не могу вспомнить ни одной местности в Соединенном Королевстве, в которой говорили бы с тем же акцентом, что и вы… — задумчиво заявил Шерлок, а Джон кивнул. Детектив мельком покосился на друга, болезненная гримаса на миг исказила черты Шерлока. Он растерянно дотронулся до виска.
— В Соединенном?.. — с легким удивлением воскликнул сэр Шурф. — Надо же, какое совпадение!
Сыщики переглянулись. Шерлок — с недоумением, а Джон — со все большим раздражением. Почему людям так трудно просто сказать, что нужно? Любят они зачем-то все усложнять. Тянут, начинают беседу с чего-то отвлеченного. Еще называют это правилами хорошего тона. Все их игры с полуправдами, ложью, поощряемой обществом, так изматывают. Джон уже открыл было рот, чтобы сказать все, что думает о чрезмерной вежливости гостя, но тот поспешно продолжил.
— Да, вы правы. Ни к чему тянуть.
Дальнейший рассказ сэра Шурфа больше походил на замысловатую сказку. Такую можно придумать, сидя в походе у костра, чтобы забыть наутро.
Множество вселенных, соединенных загадочным Коридором Между Мирами или Хумгатом. Непонятный Мир Стержня, из которого родом сам Шурф. Он живет магией, этот мир. Полнится ею, черпает из нее свои краски, запахи и волю к жизни. Магия — разная. Добрая и не очень. Очевидная и Истинная. Еще загадочная магия эльфов, древняя магия Хонхоны и других материков.
Под заклинание одного из видов магии и попали друзья. Обмен Ульвиара.
— Чей обмен? — спросил Шерлок, за что получил выразительный «сколько-можно-дурацких-вопросов» взгляд Джона и весело хмыкнул.
Обмен Ульвиара. Ульвиар — воинственный король Соединенного Королевства в давние времена. А Обмен. Заклинание. Те, кто под него попадают, меняются Тенями.
— Тенями? — теперь и Джон не сумел сдержать удивление и почти детское желание спрашивать. — Полагаю, вы не оптический эффект имеете в виду?
Шурф покачал головой. Конечно же, нет. Никто не знает, что такое Тень. О них достоверно известно лишь, что они существуют. У каждого человека есть Тень — двойник, а может и полная противоположность, спокойно себе живущая где-то в другом мире. Обмен Тенями выглядит, как обмен личностями… Или чем-то очень похожим. Не воспоминаниями или навыками, а именно внутренней сутью характера, склонностями, манерой говорить. Даже набором социальных масок.
Здесь сэр Шурф запнулся, умолк и пристально посмотрел на каждого из сыщиков. Шерлок слегка поежился под тяжелым взором, отвел глаза, а Джон — упрямо уставился в ответ. У него есть вопросы. Сэр Шурф не стал дожидаться, пока Джон их озвучит, улыбнулся почти по-настоящему и продолжил:
—Заклинание, под которое попали вы, не совсем обычное. Или даже совсем не обычное. Во-первых, Обмен был произведен насильно. Первый случай за всю историю этого заклинания. Во-вторых, концентрация Аромата Тени в дыму, что вы оба вдохнули, выше среднего. — Шурф увидел, что сыщики, мягко говоря, далеки от понимания предмета, и поспешил объяснить: — Не могу знать в точности, чем это грозит. Естественной кажется следующая гипотеза. Были затронуты более глубокие сущности в ваших Тенях. Предполагаю обмен, например, не просто склонностями к какой-либо деятельности, но и наработанными навыками. Могут появиться чужие воспоминания и даже сны. Появились верно?
Детективы растерянно покивали, непроизвольно поморщившись, как от головной боли.
— Так это твои?.. — потрясенно ахнул Шерлок. И почему-то постарался не встретиться случайно взглядом с Джоном. Будто стыдный секрет увидал.
Шурф перебил со строгостью школьного учителя викторианских времен. Да-да, того самого, с указкой.
— Надо помнить, это обмен Тенями. Тенями, а не просто памятью. Чужие мысли и образы, что вы видите, приходят из подсознания. Ваш товарищ может даже о них не знать, только интуитивно чуять. Опять же, просто не могу предположить, откуда они и что значит то, чужое, что вы видите.
— И долго это продлится? — небрежно спросил Джон.
— При здоровом, то есть добровольном Обмене, действие рассеивается меньше, чем через сутки. В вашем случае, я думаю, не больше полудюжины дней, — с готовностью ответил сэр Шурф. — Может, меньше.
— Осталось прояснить всего два вопроса… — мечтательно произнес Джон, сведя кончики пальцев у губ. — Обстоятельства произошедшего. То есть нужно узнать виновников и причины. Хотя не так уж и важны эти вопросы, ибо касаются, очевидно, законодательства вашего Соединенного Королевства. — Сэр Шурф церемонно кивнул. Да, мол, так и есть. — Второй: а не снится ли это кому-то из нас сейчас в галлюциногенном сне?
— Вам действительно кажется, что есть какая-то разница? — насмешливо спросил некто, внезапно возникший в дверях гостиной.
Друзья ошеломленно обернулись на голос. Представительный господин, одетый в нечто серебристо спадающее до пола, иронично улыбался в ответ. Джон опустил руки на подлокотники кресла, не отрывая пристального холодного взгляда от второго пришельца.
«А ведь что-то в этом есть», — внутренне ухмыльнулся он. Какая, в самом деле, разница? Они же ничего прямо сейчас изменить не могут.
— Эм… — информативно заметил Шерлок.
Ладонь его левой руки сжалась в кулак, детектив ощутимо собрался. Будь он собакой, оскалился бы, а на загривке ощетинилась бы жесткая шерсть. Аура незнакомца просто дышала опасностью. Не то, чтобы он угрожал кому-то прямо сейчас. Просто все рефлексы, внутренняя сигнализация сообщила Шерлоку: этот человек может быть очень опасным.
— Шерлок… — успокаивающе произнес Джон.
Если утром еще было что-то неясно, то после рассказа сэра Шурфа все встает на свои места. Посттравматика у Шерлока Холмса — потрясающе.
— И вам доброе утро! — радостно поздоровался господин, не обратив внимания на недобрый прием. — Прошу меня извинить, но я пришел украсть вашего гостя.
— Сэр Джуффин… — строго попытался что-то возразить Шурф.
— Шурф, достаточно, — серьезно оборвал его Джуффин. Уважительно кивнул друзьям. — Я же вижу, господам уже все ясно. Молодцы все-таки Хенли с Ирвом. Умеют выбирать объекты приложения своих талантов, — закончил он с неприкрытым восхищением.
— Совершенно недопустимое поведение, сэр Халли! Не вижу поводов для гордости или восхищения! — неожиданно экспрессивно воскликнул Шурф. — Придумать новый ритуал на основе старого — это одно, а ставить эксперимент на людях вот так, в одиночку, да еще и насильно…
— Да, ты прав, — легко согласился сэр Джуффин. — Однако иногда нет другого выхода, ты же знаешь. Древняя магия Хонхоны… И новое заклинание. Оно же просто требует от своего создателя, чтобы его произнесли, и не считается с добрыми намерениями. Я не оправдываю их поступка, он достоин наказания, равно как и похвалы. Блестящий эксперимент, просто великолепный!
Друзья слушали этот диалог, широко раскрыв глаза. Джон жадно запоминал. Галлюцинация или нет, вся эта история слишком логично выстроена и увлекательна, чтобы относиться к ней менее внимательно, чем к обычному состоянию сознания. В конце концов, некоторые моменты могут пригодиться позже.
Шурф готов уже был разразиться очередной негодующей тирадой, но следующая фраза Джуффина словно выбила из невозмутимого сэра Лонли-Локли воздух.
— Сэр Шурф, ты же прекрасно понимаешь мотивы ребятишек, — сэр Джуффин снова сделался убийственно серьезен, — и только потому так жаждешь наказания для них. Но, во-первых, ты им пока не начальник, до послушничества обоим далековато. Во-вторых, не родственник. В-третьих, и в главных, они — не ты, и не повторят твоих ошибок.
— Может быть, вы и правы, сэр Халли, — после минутного размышления ответил сэр Шурф, уже снова бесстрастный. — Но моя личная заинтересованность не означает, что дети не заслужили наказание.
— С этим не спорю, Шурф. Но давай решим судьбу маленьких уголовников дома. Там Мелифаро с Нумминорихом уже по стенам бегают от беспокойства.
— Только по стенам? — с неожиданно мягкой улыбкой уточнил Шурф, взлетев с кресла. Полы бело-голубого одеяния заколыхались в пыльных солнечных лучах, казалось, воздух вокруг него сиял, будто на иконе.
— Когда я уходил, Нумминорих как раз подбирался к потолку. Так что, может, уже и не только по стенам, — ухмыльнулся Джуффин.
— За детьми нужно лучше следить… — фыркнул Шурф, твердым шагом шествуя к выходу на лестницу. На пороге прощально кивнул и исчез по ту сторону.
Натурально исчез. Джону отлично было видно. По эту сторону порога Шурф еще здесь, а по ту… За дверь посмотреть почему-то получилось. Глаза отказались выполнять свою работу и фокусироваться на задрапированном силуэте утреннего гостя. Шерлоку, кстати, видно должно быть гораздо лучше — он сидел на диване.
— Сэр Шерлок, — мягко окликнул детектива Джуффин, — не нужно вам туда смотреть. Еще с ума сойдете. И так сейчас психика не в самом здоровом состоянии.
Сэр Халли так и стоял на пороге гостиной, прислонившись к косяку, и с искренней симпатией смотрел на обоих. Джон мгновенно вышел из ступора, как только осознад смысл реплики сэра Джуффина. Подлетел к Шерлоку, схватил за вихры у висков и почти насильно отвернул его лицо от черного провала… Как сейчас правильно сказать?.. От Двери?
— Шерлок, ты как? — спросил Джон обеспокоенно.
— Н-нормально, — запинаясь ответил Шерлок и отстранился, высвобождая кудри из пальцев Джона.
Тут от двери (или Двери, поправил себя Джон) донесся удовлетворенный смешок. Друзья вздрогнули и оглянулись на Джуффина.
— Сэр… Как так вышло? Я не… мы… — растерянно спросил Шерлок.
— Почему мы, сэр? — расшифровал невнятный вопрос друга Джон, сурово глядя на Джуффина. — Вы сказали, дети выбрали нас в качестве подопытных осознанно...
Сэр Халли беспечно махнул рукой.
— Ну, я бы не сказал, что прямо так осознанно. Но да, от выбора многое зависело. Вы запросто могли не проснуться, а превратиться в овощи. Симпатичные такие, конечно, но, увы, — Джуффин досадливо улыбнулся.
Кажется, у него припасено столько улыбок, сколько потребуется. Они словно костюмы в старом театре — бережно хранятся столетиями в теплом шкафу, уютно пахнущем нафталином, и извлекаются под свет рампы по первому требованию.
— Не переживайте, — теперь на лице сэра Джуффина теплая, сочувственная улыбка и мягкий тон доброго дяди. — Оно такое, это заклинание. Тут сразу же ясно — правильно или нет. Так что все у вас будет хорошо. До свиданья!
Джуффин прощально вскинул ладонь, и его силуэт растаял, истекая серебряными нитями.
— Интересно… — задумчиво заключил Джон. — А этот ушел не через дверь… Еще раз встретимся, надо будет спросить.


Шерлок

Гости исчезли, а в голове у Шерлока все еще звенели медные колокола, перед глазами плясали солнечные зайчики. Все объяснения сэра Шурфа он слышал четко и ясно, и теперь мир потихоньку рушился. Ну, или изменялся необратимо и потому страшно. Становился чужим, незнакомым. А еще глядело изнутри нечто. Щупало сердце холодными пальцами. То место, в которое ушел сэр Шурф и, вероятно, Джуффин. Как они там говорили? Хумгат?
-…Еще раз встретимся, надо будет спросить, — донеслись слова Джона из далекого далека.
Потрясающе. Ситуация донельзя шокирующая, а доктора интересуют несущественные детали иномирного бытия. «Неужели я бы так реагировал, будь я в норме?» — удивленно подумал Шерлок. Ей-ей, придется поверить рассказу сэра Шурфа, и действительно, неважно, галлюцинация это или нет. Хорошо хоть, правила игры объяснили.
— Шерлок, зачем ты держишься за голову? — какой замечательно непонимающий тон у чуткого друга. Просто умилительно. И это выходит, Шерлоков тон. Как Джон терпит такого соседа?
— Да, так… Подержаться, — хмыкнул Шерлок, с трудом подняв глаза на застывшего столбом друга. — Ничего, все в порядке.
Мгновение испытующе попрожигав Шерлока взглядом, тот медленно кивнул.
— Ну… ладно. Сейчас вернусь, — бросил он, вылетая из комнаты. Тапки прошлепали по лестнице наверх.
Шерлок неуверенно поднялся и отправился к себе. День неуклонно приближался к своему экватору, солнце с кухни давно ушло… Кажется, оно отовсюду ушло, и квартира, не освещенная теперь ничем, радовала давящим духом непогоды. Обидно, в начале июля-то. Тяжелые тучи обещали затяжной дождь. Укоризненно посмотрев на смурное небо за окном, Шерлок потянулся за брюками. Да, и надо бы умыться.
Когда Шерлок выбрался из душа, он обнаружил бодрого подтянутого Джона в своей комнате с телефоном в руках.
— Это мое, — вырвалось у Шерлока. Да, определенно доктор заграбастал имущество детектива.
— Я знаю, — отрешенно ответил Джон. — Ты был в душе, а тут пришло сообщение. Важное.
Детектив вздохнул, еще раз яростно взъерошивая мокрые кудри полотенцем. Он вроде бы догадывался, что там может быть.
— Лестрейд? Дело об убийце в парке? — обреченно спросил Шерлок.
Джон поднял взгляд от мерцающего экрана. Чуть удивленный. Совсем капельку. Ага, точно. Шерлок усмехнулся, повесил полотенце на спинку кровати. Расправил влажные махровые уголки… Военная привычка. Он теперь все время будет отмечать приметы присутствия Джоновой личности под черепной коробкой? Это чересчур странно.
— Да… — задумчивый ответ Джона. — Как ты догадался?
«Вот теперь все на своих местах», — подумали было оба, но тут Джона настигло крохотное озарение.
— А, ты видел сообщение в газетах о первом трупе. Элементарно.
Шерлок раздраженно дернул плечом и с деланным равнодушием опустился на аккуратно застеленное покрывало.
— Да уж…
— Что думаешь?
Детектив поднял на Джона удивленный взгляд.
— В смысле? Это ты сейчас великий ум, ты и думай.
— Оно, конечно, так, — Джон тяжко вздохнул, всем своим видом показывая, как гениальный ум печалят темные глубины человеческой глупости. — Да только консультирующий детектив пока что ты. Тебе и решать, браться за это дело или нет.
Шерлок задумчиво покрутил головой. Действительно, кому еще решать? Детектив вытащил из щели между матрасом и спинкой кровати скомканную позавчерашнюю «Таймс».
Три дня назад это животное убило девушку. С фотографии в газете смотрела милая улыбчивая леди с огромными темными глазами. Тогда Шерлока увлекла нетривиальная картина убийства. Необычность и некоторое изящество игры преступника было видно даже из сухого описания журналиста. Тот старался не раздувать сенсацию, как ни странно. Но «Таймс» — не «Сан». Им это и не нужно.
Ледяная волна гнева подняла, швырнула и разбила вдребезги нечто очень важное и жизненно необходимое для жизнедеятельности Шерлока. Да… На этот раз мотив заняться делом явно будет иметь несколько иной вектор: собрать бы это самое нечто обратно. Хоть понять, что оно такое, неведомое.
— Ладно, жду тебя внизу, — услышал Шерлок довольный голос Джона.

* * *

Салли сегодня определенно не везло. Мало того, что в личной жизни полный кавардак, так еще и на работе третий день атмосфера хуже, чем в муравейнике. Объявился, видите ли, убийца. Первый, что ли он, или, может, последний?
Если тогда, три дня назад оставалась вероятность, что Скотланд Ярд справится своими силами, то вот сегодня этот псих оставил еще одно тело. Тоже в парке. Видимо, это такое веселое развлечение. Просто бегать в парке или гулять по утрам ему, видимо, скучно. Надо убивать кого-нибудь. Особо изощренным образом.
За всеми этими думами Салли больно ударилась головой о дверцу машины, к которой кто-то прилепил жвачку. Девушка брезгливо морщилась, рассеянно слушая, что говорит босс, стоя у тела, и уже предвкушала радостный поход к парикмахеру и его нудное цыканье: «Ох, милочка, попрощаетесь вы со своими кудрями. Осторожнее нужно, такое богатство на голове носите!»
А сейчас она была в чудесном месте. Александра-парк. Здесь прошло ее первое свидание. Они ели мороженое на вон той скамейке и кормили уток, пока Джо не плюхнулся в пруд, и оказалось, что он не умеет плавать и боится птиц. Слабак был. Какая жалость.
Завидев знакомые до рези в печенках стремительные фигуры на пути к месту преступления, Салли тут же растеряла свое было поправившееся настроение и чуть не застонала почти вслух. Ну, зачем? Зачем здесь это? И так все паршиво, и погода портится, а теперь еще и плотность сумасшедших на квадратный метр резко выросла. К месту преступления шли Шерлок Холмс и Джон Уотсон.
— Что, массовый побег из дурдома? Неужели отпустили погулять за хорошее поведение? — прошипела она приблизившемуся детективу.
Шерлок изумленно заморгал и, на удивление, ничего не ответил, хотя кулаки сжались, а глаза сузились. Не получив отпор, Донован даже растерялась. Что это с ним? Заболел? Псих выглядел так, будто шпилька Салли его по-настоящему задела.
— Доктор, что стряслось с нашим консультирующим недоразумением? Кто-то нашел и съел его любимую косточку, которую он зарыл под осинкой? — спросила она у Джона.
Тот остановился на миг, иронично поглядев на Салли, и выдал:
— Нет, Салли. Вы же сами говорили, что Шерлок питается только кровью невинных жертв. Ну, так вот, вы были правы. Но вам незачем беспокоиться. С вашим характером вы на невинную жертву совсем не похожи.
А потом доктор шмыгнул мимо безмерно удивленной Салли прямиком к трупу. Пока девушка пыталась справиться с легким шоком, шустрые детективы уже топтали землю вокруг тела и попирали самолюбие всего отдела.
Право, Салли не хотела понимать, зачем Лестрейд раз за разом зовет Шерлока на помощь. Сегодняшний день ясности не прибавил.
Трупу уже было все равно, кто и что с ним делает. Салли даже позавидовала ему: лежит себе на мягкой травке, в небо смотрит сквозь развесистую крону дуба. Хотя нет… Не смотрит. Глаза закрыты. Руки на груди. Парень, молодой совсем. Будто бы поспать прилег.
Фигура склонившегося над ним фрика казалась Салли мягко говоря неуместной. Нет, все же не прав босс — первыми тело должны осматривать криминалисты, а не приглашенные дилетанты.
— Жертва — мужчина, примерно двадцати двух — двадцати пяти лет, — будничным тоном начал Шерлок. — Убит выстрелом в… затылок, — здесь он слегка приподнял голову убитого за виски. — Стреляли в упор.
— Время смерти? — деловито спросил Джон.
— Примерно пять часов назад. Утром, вскоре после рассвета.
— Понял.
Доктор Уотсон отстранил Шерлока от трупа, придержав его за плечо и ободряюще улыбнувшись. Уселся на место детектива, внимательно пригляделся к трупу. Салли, впрочем, было все равно, что там делает Джон. Он явно сошел с ума, раз ведет себя в точности, как его безумный друг. Теперь им придется терпеть двух психов на местах преступления. Салли сердито засопела. Она была готова поколотить ближайшее дерево, такой силы приступ ярости настиг ее. С трудом справившись и с ним (и дав себе зарок, зайти все же к психотерапевту на предмет перепадов настроения), Салли обнаружила, что Джон уже поднялся с корточек и что-то объяснял детективу-инспектору.
На самом деле, Салли бы сказала, что Уотсон бесстыдно мелет языком и мешает работать профессионалам. Дурных привычек нахватался не иначе.
— Он был похищен не здесь и даже не сегодня. Убийца привез его в инвалидной коляске. Видите следы? Убитый не сопротивлялся, был, вероятно, без сознания. Поспрашивайте бегунов, может быть, кто-то утром видел мужчину, везущего спящего в инвалидной коляске… — Джон еще раз придирчиво вгляделся в распростертое тело. — Сам убитый — недавний студент-врач. Учился не в Лондоне и вернулся недавно, но никак не мог найти работу. Его схватили вчерашним вечером, держали в помещении с деревянным полом, судя по занозам в ладонях. Убийца привез его сюда, вытряхнул из кресла прямо на землю, видите, следы на коленях и вывернутое запястье. Он упал безвольно, не пытаясь смягчить падение. Убит выстрелом в затылок, в упор. Потом его перевернули и уложили в такую позу… Раскаяние.
— Чье раскаяние? — изумился инспектор.
— Убийцы. Убийцы раскаяние, — раздраженно бросил Джон. — Пришлите в Бартс образцы крови убитого. Надо сделать анализ на анксиолитики.
— Транквилизатор! Точно, — обрадовался Шерлок. С чего он радуется? Салли опять перестала понимать, что происходит, и потому снова разозлилась. А фрик тем временем хвалил Джона. Удивительно.
— Джон, великолепно! Просто идеально.
Джон слегка улыбнулся Шерлоку, у которого… Тут Салли недостойно уставилась. Обычно Холмс напоминал ледяную статую в пальто и шарфике. А сейчас он с изумленным восхищением смотрел на напарника. Это было странно. Обычно Джон глядел верным песиком, а не Шерлок.
Пока Салли унимала очередную вспышку сердитого изумления, детективы благополучно слиняли с места преступления.

* * *

Шерлок

Шерлок спешил за Джоном, который улепетывал с места преступления с похвальной скоростью. При этом Уотсон напряженно смотрел себе под ноги, но все равно пару раз чуть не споткнулся, и Шерлок едва успел схватить друга за локоть. Джон сновал меж деревьев, словно следуя маршруту взбесившейся белки, и вдруг застыл на одном месте, как вкопанный.
— Джон!.. Джон?
Шерлок чуть не врезался в застывшего друга, но все же сумел аккуратно его обогнуть и встать плечом к плечу.
— Что такое?.. — вздохнул Шерлок. Друг уставился в землю у себя под ногами и явно не собирался объяснять, что он там нашел. Решив не мешать Джону — его сейчас можно битой по голове стукнуть, все равно не обратит внимания — Шерлок огляделся.
Он и раньше бывал в Александра-парке. Да что там! Он был абсолютно во всех парках Лондона и даже сейчас помнил точный состав почвы в северной части Гайд-парка, график работы фонтанов в центре Грин-парка и последние сведения о популяции окуней обыкновенных в пруду Вудхилда. Однако то, что он видел сейчас, не походило на образ, отложившийся в памяти. Шерлок чувствовал себя одновременно и ослепшим, и внезапно обретшим зрение. Только то было зрение какой-то другой природы.
Примятая трава за густыми кустами для Шерлока оставалась просто травой, а не свидетельством вопиющего нарушения общественного порядка в виде логического завершения чьего-то свидания. Не мог теперь по отметинам на стволе молодого дубка и взрытой земле вокруг узнать, что у его подножия прошлым вечером семья ежей пряталась от стайки глупых мальчишек. Словом, Шерлок многого не замечал.
Шерлок просто видел. Видел прозрачно-молочные облака, застившие небо; клейкие листья липы, нежную зелень светлых крон, смыкавшихся над головой. Еще он слышал. Слышал гудение толпы полицейских в пяти метрах: друзья отбежали совсем недалеко от заградительной ленты. Шелест леса, звон мошкары, кряканье уток. Запахи. Пряные свежие ароматы палой листвы; вязкость смолы; липкий пот людской тревоги; слабый привкус крови и смерти.
Окружающий мир не взрывался в мозгу тысячами и тысячами цифр, слов, поступков и намерений, вынуждая немедленно анализировать, сопоставлять, иначе разум грозил запаниковать под непомерным грузом. Мир просто был.
— …уехал в том же кресле, — услышал Шерлок окончание речи Джона.
Он растерянно уставился на друга, чувствуя, что еще немного — и он зальется краской. Нет, правда, так стыдно ему давно не было.
— Ты не слышал ни слова, верно? — задумчиво протянул Джон, просканировав взглядом смущенно потупившегося напарника, и искреннее рассмеялся. — Некоторые вещи не меняются!
Шерлок виновато улыбнулся.
— Я… Да, прости. Ты… не мог бы повторить?
Джон пожал плечами.
— Ничего важного. Убийца привез жертву в инвалидном кресле, а потом сам на том кресле и уехал. Видишь следы? — палец консультирующего доктора ткнулся в землю под ногами. — Здесь он на него уселся. Человек с пустым креслом выглядел бы странно и запомнился бы. Одинокий инвалид — тоже, но на них стараются не смотреть внимательно, так что вряд ли мы найдем свидетелей, которые дадут точное описание лица или телосложения. Умно, но не слишком.
— Понятно, — Шерлок восхищенно хмыкнул. — А он вообще-то не плох. Почему не слишком умно?
— Потому что о его походке и телосложении можно судить и по обычным следам, а то, что у него есть свободная инвалидная коляска, скажет гораздо больше и поможет сузить поиск, — в не свойственной детективу манере терпеливо объяснил Джон. — Нужно в морг. Поехали.
В такси Шерлок задумчиво помолчал с минуту, уставившись в окно. Тучи расходиться не собирались… Как бы не было дождя. Поймал недовольный нетерпеливый взгляд друга и злорадно рассмеялся. Он сам помнил, как приятно рассказывать подробности, но при том ужасно не хочется делать этого, если не спрашивают. Гордость и строгое воспитание не позволяют.
— Ладно-ладно. Что ты хочешь еще выяснить и что выяснил сейчас, но не сказал при Грегори?
Имя вырвалось само собой, так удобно легло на язык, но судя по ироничному взгляду Джона, Шерлоку не удалось скрыть удивление. Он никогда раньше не называл детектива-инспектора по имени.
— Нужно найти связь между жертвами, — начал Джон. — Полиция ее пока не нашла, что неудивительно. И скорее всего не найдет ничего, кроме возраста. Уже сейчас очевидно: убитые разных социальных слоев, работали в разных районах, и жили, вероятно, тоже.
— Ага… — Шерлок с любопытством хмыкнул. — Но ты уже что-то нашел, верно?
Джон криво улыбнулся, бросив на Шерлока нечитаемый взгляд.
— Так уверен в собственной гениальности? — по тону голоса тоже ничего нельзя было понять, но Шерлок знал Джона и себя достаточно хорошо, чтобы распознать легкое раздражение, граничащее с обидой.
— Что-то в этом духе, — Шерлок тепло улыбнулся. — Судя по интенсивности ощущений, уверен твоей уверенностью.
Джон хмыкнул уже искреннее и, запустив руку в карман, протянул Шерлоку очки, аккуратно завернутые в полиэтиленовый пакет.
— Что это? Стащил с места преступления?
— Да, — Джон кивнул, независимо складывая руки на груди. — Были у убитого во внутреннем кармане. Что можешь о них сказать?
Шерлок внутренне рассмеялся. Природная мстительность, так присущая Холмсу еще вчера, наконец-то проявилась и в Джоне.
— Джон… — Шерлок покаянно улыбнулся и вздохнул. — Я же извинился.
Джон снова кивнул, пряча усмешку. Она могла бы принадлежать мальчишке, замыслившему глупую шалость, вроде ведра с водой над косяком. Шерлок вдруг осознал, что не раз видел ее в зеркале. Он, что, всегда так по-детски выглядит в подобные моменты?
— Да, и это потрясающе, Шерлок. Я тебя уже простил. Но мне, правда, нужен взгляд со стороны.
Шерлок покорно вздохнул и присмотрелся к очкам. Новые совсем, вроде, с диоптриями. Чек прямо в пакетике — куплены предыдущим вечером.
— Ничего особенного, — детектив, протянул пакетик обратно. — Купил гражданин себе вчера новые очки. С диоптриями, кажется, на близорукие глаза.
И чуть не вздрогнул, встретившись глазами с Джоном. Мелькнувшее в них на миг незнакомое разочарованное и какое-то усталое выражение заставило поспешно отвести взгляд. Шерлок почти услышал мысль: «Ну, почему меня окружают одни идиоты?.. И даже ты…» — и собрался уже что-то сказать в ответ. Оправдаться хотелось невыносимо. Однако Джон не дал ему и рта раскрыть, а в глазах его уже снова светились азарт и легкая снисходительность.
— Да, ты молодец, но пропустил несколько важных вещей. Все, на самом деле, — Уотсон схватил пакетик, вытряхнул очки на ладонь и поднес их к глазам Шерлока. — Эти очки не могут принадлежать мистеру Фитцу. Во-первых, не тот размер. Во-вторых, у него было идеальное зрение. Очевидно по его переносице и отсутствию характерных для близоруких морщин вокруг глаз. Честно говоря, я думал, ты это заметишь, у тебя же должно быть сейчас чутье врача, — несколько разочарованно протянул Джон. — Ну, да ладно. В-третьих, в этих очках, я считаю, главный ключ к связи между мистером Фитцом и мисс Тимер…
Джон замолчал, явно работая на публику, и Шерлок чуть не рассмеялся.
— Ладно, говори уже, — попросил он, сообразив, что друг может держать паузу вечность.
— У мисс Тимер была сестра-близнец. Однояйцевая, — сдался Джон, сияя довольной улыбкой. — И они были дружны, если верить той статье в Таймс. А у Джонатана Фитца был брат. Тоже очень близкий. Если они еще и близнецы…
— Так, — Шерлок на миг прикрыл глаза, свыкаясь с мыслью, что Джон уже знал о деле больше него, хотя сам детектив читал ту статью еще три дня назад. — Как ты понял, что у него брат?
Джон вместо ответа встряхнул ладонью с очками прямо под носом у Шерлока и нетерпеливо повернул их так, что в тусклом свете хмурого неба сверкнула дужка.
Едва заметная гравировка: «Малышу-Джекки. Расти большой, братишка ».
— Такие подарки дарят только очень близким людям. Родителей у него уже нет — фотография в бумажнике старая, ей не меньше пяти лет. В общем-то, думаю, обращению можно верить. Так говорят с младшим братом, который достаточно близок и не обидится на такую снисходительность. Вряд ли двоюродный, судя по состоянию одежды и старой обуви у Джонатана были финансовые проблемы последнее время и не было большой семьи, которая могла бы помочь. Однако он все равно заказывает дорогой подарок. Тебе бы с Майкрофтом такие отношения и не снились. Смайлик в конце фразы. Шутит. Предполагаю, что у него нет необходимости желать брату подобного по той причине, что разница у них несколько минут. Отсюда слегка комический эффект.
Детектив восхищенно присвистнул.
— О, это великолепно. Потрясающе! Джон, я серьезно…
— Ну, это было довольно просто, — Уотсон старался скрыть, насколько ему приятна похвала, но Шерлок прекрасно видел эти бесплодные попытки и только шире ему улыбнулся.
Он сам помнил себя-вчерашнего и прекрасно понимал друга. Несмотря на то, что Шерлок был всегда уверен в своей исключительности, подтверждение ее вслух, да еще и восхищенное, все равно необходимо, как воздух. Хоть он и не знал этого до появления в его жизни Джона. А теперь Шерлок еще и выяснил, насколько правдив его друг в своем восхищении. Теплое искристое искреннее чувство — вот что наполнило все его существо.
Шерлоку захотелось добавить еще пару эпитетов, но впереди показался Бартс. Предстояло общение с Молли. Шерлок слегка поежился. Встречи со знакомыми людьми в текущем состоянии ему не нравились. Глазами Джона он не замечал многого, но зато то, что видел, было чересчур новым и… пугало.

* * *

Никто не может сказать, каково это — смотреть в собственное отражение. Смотреть и знать: оно тоже тебя видит и считает, что это ты его отражение. Ты вторичен…
Это ложь, на самом деле. Что никто не знает. Некоторые — их немного — знают. Они рождаются вместе, растут, каждую секунду своих коротких жизней чувствуют родной взгляд, теплое плечо рядом. Еще они знают — хуже всего не от того, что на тебя кто-то смотрит, а то того, что когда-нибудь твой двойник тебя покинет. Они не знают одиночества, не знают, что бывает так, когда никто в целом мире тебя не понимает и понять не сможет никогда.
Человек в уродливой толстовке пепельного цвета несколько дней назад шел по Квинс-авеню. По пути едва не сшиб нескольких усталых после долгого трудового дня прохожих. Путано извинялся и старался не оглядываться на блестящее зеркало витрины. Кто его знает, что он там такое увидел…. Странный человек присел на лавочку недалеко от входа в библиотеку Масуэл Хилл.

* * *

Шерлок замолчал, когда такси пересекло последний перед госпиталем перекресток. Джон же заметил, что друг хотел еще что-то сказать, и даже примерно догадался, что. Тем не менее, он благодарен Шерлоку и за невысказанные слова, и за молчание. Очки отправились обратно во внутренний карман. Джону хотелось откинуться на спинку сиденья и закрыть глаза. Тишина и темнота — вот что ему требовалось последние несколько часов. Мир вдруг оказался наполнен огромным количеством подробностей, которые беспокойный ум честно старался фильтровать от мусора, а анализировать и запоминать только полезные данные, но это не всегда удавалось.
Пока отдых ему не светит, так что Джон просто тихо вздохнул и, не отрывая взгляда от приближающегося здания, произнес с серьезностью египетских статуй:
— Шерлок, думаю, пока мы будем рядом с Молли, нужно вести себя максимально обычно.
— Это понятно, — тот в ответ покладисто кивнул, тоже разглядывая Бартс с несколько странным выражением. Похоже на сентиментальность. Странно, с чего бы. Шерлок же там не учился. Хмыкнув, Джон выкинул лишние мысли из головы — опять шлак.
— Тогда пошли.
* * *
В морге было привычно тихо и светло. Едва слышно, но назойливо, как особо голодные комары, гудели лампы. Молли сидела за письменным столом, честно стараясь сосредоточиться на очередном отчете. Шум города за окном навевал тоску и напоминал, что сегодня ее не ждет дома даже кот. Тоби умудрился вывалиться из окна и сейчас отдыхал в клинике. Коту-то хорошо — он спит под обезболивающим. Хозяйка же до сих пор не может отделаться от воспоминания: горячий комок дрожит в руках, жалобно, не мяучит даже, а стонет и жмется к теплому халату, в котором девушка выбежала на улицу спасать неразумное дитя. Ровные строчки отчета поплыли перед глазами, и Молли сердито смахнула слезы с ресниц, пока глупые капли не испортили лист.
Видел бы ее сейчас Шерлок! Высмеял бы… Отругал за сантименты. И никаких сегодня комплиментов — не за что. С утра девушка меньше всего думала о прическе и макияже. Да и сейчас…
Что-то оборвалось внутри. Пальцы крепче сжали ручку. Знакомые шаги по коридору… Вот уж действительно — не к ночи помянешь. Молли медленно и осторожно разжала пальцы. Ручка аккуратно легла на лист. Кончиками пальцев коснулась дужки очков. Снять или нет?.. Впрочем, какая разница. Сквозь линзы на вошедших даже забавно смотреть. Правда, недолго. Сразу хочется зажмуриться — в глаза будто песка насыпали. Джон с Шерлоком казались какими-то не такими. Молли даже себе толком не могла объяснить, что не так.
Сдернула все же очки. Глупые стекляшки. А от контактных линз только голова болит. Давно надо было сделать операцию.
— П-привет, Шерлок, — пролепетала Молли, опустив очи долу и кляня себя за собственную слабость. Как же жалко она выглядит! Почему именно он делает это с ней? Это нечестно… Почему не какой-нибудь парень попроще?
Ощущение неправильности не ушло вместе с очками. Что же не так?
— Джон, здравствуй… — едва сдержав облегченный вздох, обратилась девушка к доктору Уотсону. До сих пор стыдно, что в прошлую встречу не сразу вспомнила имя. Молли стало неловко, и она знала, что это очень хорошо видно — пальцы вцепились в край стола, словно это единственная в мире опора, взгляд неуверенно перебегал с одного гостя на другого. Что же вам надо, дорогие детективы?
— Что случилось? — решилась Молли озвучить свой вопрос.
— Произошло второе убийство, и нам нужен доступ к телу Хелен Тимер и в лабораторию, — нетерпеливо и чуть раздраженно протараторил Шерлок.
Вот теперь он похож на себя. Напорист, целеустремлен и дышит прохладной снисходительностью. Фирменный образ Холмсов, не иначе. Видела она пару раз его брата. Та же порода, и ледяной панцирь зачем-то сдерживает бешеный темперамент… Хотя когда Шерлок входил, взгляд у него был совсем не шерлоковский. Изучающий, но без пронизывающего холода.
Молли покачала головой. Есть вещи, которые она не может разрешить даже после дюжины комплиментов.
— В лабораторию — пожалуйста, но тело… Уже провели вскрытие, и ее подготовили к кремации.
Последовавший ответный раздраженный вздох Молли ожидала. Правда, только в одном экземпляре, но почему-то оба гостя сотрясли таким бесполезным способом воздух.
— Но ведь тело пока что здесь, верно? — спросил Джон, неодобрительно нахмурившись. — Молли, это очень важно…
Девушка рассеянно кивнула, сдерживая детское желание обхватить голову руками, чтобы хоть как-то, но спрятаться. Теперь на нее были направлены сразу два сканирующих взгляда. Может, он воздушно-капельным путем передается? Если так — неудивительно, что у нее так мало друзей на работе.
— Здесь, но…
— Так в чем дело? — перебил ее Шерлок, подавшись вперед.
Молли съежилась еще сильнее. Любит же он вот так… нависать. А объекту его пристального внимания только и остается, что чувствовать себя какой-то особо любопытной букашкой на лабораторном стекле.
— Не имею права. Так распорядились ближайшие родственники.
В горле откуда-то взялся тугой комок. Пришлось сглотнуть. Получилось нервно и неловко. Захотелось устало потереть лоб, закрыть глаза или хотя бы выключить этот мертвый электрический свет. Вместо этого Молли упрямо сцепила пальцы в замок и сжала губы. Ей не хотелось вспоминать.
— Ага… Ты проводила вскрытие, — вдруг выдохнул Шерлок, чуть меняясь в лице.
Девушка могла бы поклясться, кроме любопытства и привычного нетерпения на нем мелькнуло сочувствие. Тут она не удержалась — зажмурилась, а когда снова глянула — Шерлок был привычным Шерлоком…
Не сказать, что девушку редко трогало чужое горе. Наоборот, она сопереживала каждому несчастному родственнику и точно знала, в какой момент доставать новую пачку салфеток из специального плакательного шкафчика. Просто иногда они не горевали по родственнику или другу. Они спокойно наблюдали, как рушится их мир. Как башня, которую кропотливо строили в четыре руки, на поверку оказывается не прочнее карточного домика и срывается в немую бездну без единого всхлипа.
Анна, сестра Хелен Тимер, не плакала. Только чуть побледнела, слегка мазнув темным взглядом по своей же мертвой копии. Да, не плакала. Обратилась в статую с неестественно гладким голосом и вежливым лицом, но ни слезинки не проронила. Молли тогда отчаянно захотелось то ли встряхнуть ее за плечи, то ли обнять, но вызвать хоть какую-то эмоцию. Нельзя запечатываться наглухо, когда башня рушится.
— Да.
Молли снова кивнула. Непроизвольно поморщившись, она беспомощно подняла глаза на Шерлока.
— Здесь была ее сестра и запретила смотреть на тело всем, кроме полиции и врачей, — протянул Шерлок, почему-то запнувшись и на миг сжав кулаки, когда встретился с Молли взглядом. — Очень интересно будет с ней познакомиться… Но все же.
— Молли, ты замечательный, ответственный врач, — вмешался вдруг Джон, обаятельно заулыбавшись. — То, что сестра Хелен не разрешила приближаться к телу, может означать что-то важное для дела. Разве нельзя сделать исключение?
Улыбка Джона Молли нравилась, но ее было недостаточно, чтобы суровый патологоанатом смягчилась.
— Нет, — буркнула она.
Искренне попыталась остаться любезной, но висок сдавило противной тяжестью, и вытряс остатки вежливости. Молли мысленно махнула рукой на свой внешний вид (было бы еще на что махать), не выдержала и потянула тугую резинку с хвоста. Зарылась пальцами в волосы, разрешая им лечь, как угодно. Стало полегче. Отступила нудная тянущая боль в висках.
Поймав смягчившийся взгляд Шерлока, девушка внутренне застонала. Нет, пожалуйста! Прости-прощай священные принципы адепта патанатомии, если ей улыбнется он. Вроде пронесло. Молли облегченно выдохнула: смесь удивленного восхищения и сопереживания сменилась привычной шерлоковской бесстрастной маской. А потом Шерлок со скоростью пулемета выдал:
— Если у тебя проблемы с твоим текущим парнем, то, во-первых, я тебя предупреждал, что он гей, во-вторых, это не повод отказывать нам в помощи.
Насмешливая тирада совершила чудо. Бастионы былых остатков самоуважения восстали из руин, а усталость как ветром сдуло. Злость, обида и невероятное облегчение, почти счастье, подействовали лучше горсти самых лучших антидепрессантов или ведра воды на голову. Джим действительно не звонил уже несколько дней, и Молли уже начала думать, что Шерлок был прав. И еще — что угроза остаться старой девой становится все реальней с каждым днем. Но сейчас девушка наслаждалась шансом, который ей так нежданно представился. Возможность отказать Шерлоку… Отказать! Шерлоку!
От души надеясь, что эйфория, в которую окунулось измученное сознание, не отражается на лице, Молли раздельно произнесла:
— Лаборатория наверху. Если нужна моя помощь, подойду позже, — схватилась за ручку и уткнулась обратно в отчет, рассчитывая, что так не будет видно, как задрожали руки от всплеска ярких эмоций. Недовольные шаги удалялись. Молли могла почти зримо представить обиженную физиономию Шерлока и растерянную — Джона, пока отчаянно сжимала ручку, будто от этого зависела ее жизнь, и пыталась сдержать накатившие слезы. И страх, что Шерлок больше не придет. Мало ли наивных патологоанатомов в Лондоне…
— Молли… — раздался знакомый шепот над макушкой, и девушка чуть не подпрыгнула на стуле. Шерлок никуда не ушел — ушел Джон... Ну, да, конечно, как можно перепутать шаги двух людей с шагами одного? Глупая маленькая Молли. Глупая готовая разрыдаться и застывшая перед объектом своих девичьих дум, как оленёнок перед фарами грузовика.
— Молли, ты держишь ручку наоборот, — грустно улыбнулся Шерлок и по-братски поцеловал ее в макушку. — Прости Джона, он все же солдат. У него бывают… В общем, бывает. Спасибо за помощь.
Развернулся на пятках и, чеканя шаг, прошествовал вон из морга. Молли смотрела Шерлоку вслед и слышала, как — рушится?.. — нет, просто меняется ее башня.
Кажется, скоро станет проще. Совсем скоро.

URL записи

@темы: Шерлок

@музыка: Queen - You're My Best Friend

@темы: Шерлок

@темы: Шерлок

@темы: Шерлок

@темы: Шерлок

29.05.2014 в 21:23

Пишет  Паутина.:

БИ-4, романс/юмор: "Допустимое отклонение", Элементарно, СМ/ДМ, ШХ/ДМ, R, романс
Название: Допустимое отклонение
Автор: [J]G. Mallory[/J]
Бета:  La haine
Тип: джен, гет
Жанр: драма, романс, криминал
Пейринг: fanon!Себастьян Моран/Джейми Мориарти; фоном - Шерлок Холмс/Джейми Мориарти
Рейтинг: R
Размер: 8 986 слов
Дисклаймер: Не поймаете!
Саммари: Они понимают друг друга с полуслова, как партнёры в танце, и кажутся двумя частями единого целого. До тех пор, пока в идеально выверенный механизм не попадает камешек, и тогда всё начинает сыпаться.
Примечание: фик написан для "Большой Игры-4 по Шерлоку Холмсу" на Slash World форуме
Задание: романс, экранизация "Элементарно"
Ссылка на скачивание: AO3



0.


Вдалеке на востоке небо было окрашено в сиреневые тона, как если бы солнце зашло совсем недавно. Однако обманываться не стоило — ночь уже вступила в свои права. Над самой землёй тянул тонкие влажные пальцы вечерний туман; от воды порывами налетал холодный ветер. Было вряд ли больше двух градусов выше нуля.

Сигарета, теплившаяся между пальцами, не согревала, но тусклый огонёк на её конце напоминал об электрическом камине, который ждал Морана дома. Сделав последнюю затяжку, он с сожалением затушил окурок и спрятал руки в карманы.

Встреча была назначена на половину одиннадцатого, но Лайтон опаздывал уже на двадцать минут. В других обстоятельствах Моран бы, плюнув, развернулся и уехал — он не терпел подобного хамства, но эта история слишком утомила его, и он желал побыстрее с ней покончить. Если для этого требовалось немного подождать — что ж, он готов был ждать.

Свет фар на дороге показался, когда на часах было уже без пяти минут одиннадцать. Чёрный «Форд» съехал на обочину, шурша шинами, и остановился в нескольких метрах от машины самого Морана. Хлопнула дверца. Послышался голос, негромко пробормотавший проклятия в адрес холодного ветра. Увидев Морана, Грэм Лайтон зябко потёр плечи и широким шагом двинулся в его сторону.

— Себ, чёрт возьми, я не ожидал от тебя такой подставы, — раздражённо заявил он вместо приветствия. Моран не стал ничего говорить о его опоздании и лишь приподнял бровь.

— Если ты о Грейсвуде, то у меня не было выбора.

— Уговор был взять его живым!

— Я думал, главное не он, а флэшка.

Лайтон покачал головой.

— Я не понимаю, что на тебя нашло. Столько безупречно выполненных миссий за плечами — и так облажаться на простейшем задании.
Моран безразлично пожал плечами.

— Я больше не работаю на вас. Я сделал то, что считал правильным.

— Убить Грейсвуда, по-твоему, тоже было правильным?

— Это позволило мне уйти живым, прихватив флэшку. Так что — да, это было правильным.

Лайтон снова выругался и зло стиснул зубы.

— Флэшка у тебя с собой?

— Да.

Моран вытащил из кармана пачку сигарет, вытряхнул на ладонь спрятанный внутри чип от карты памяти и протянул своему бывшему координатору.

— Надеюсь, ты понимаешь, что на этом наше сотрудничество окончено, и если впредь тебе потребуется от нас какая-то помощь…

— О, не думаю, — перебил его Моран с прорвавшимся сарказмом в голосе. — Доброй ночи, Грэм.

— Иди к чёрту.

Лайтон уехал первым. Моран ещё некоторое время смотрел ему вслед, пока отсвет фар «Форда» не пропал за поворотом. Только тогда он завёл двигатель и, выехав на трассу, направился в противоположную сторону.



1.


В любом обществе есть свои знаменитости — «звёзды», чьи имена знают все, о ком перешёптываются и сплетничают, у кого недоброжелателей и завистников столько же, сколько и поклонников.

Себастьян Моран такой знаменитостью не являлся; у него было не так уж много врагов и совсем не было собственной свиты, однако и в лондонском высшем свете, и в криминальных кругах его знали и с ним считались, и этого ему вполне хватало.

Для высшего света он был сыном своего отца, унаследовавшим семейный бизнес и немалое состояние; их не интересовал он сам, только фамилия, которую он носил, и всё, что от него требовалось, чтобы его не забывали, это пару раз в год посещать светские мероприятия.
Напоминать о себе военным не было необходимости, те помнили его и так: первоклассный снайпер, меткий и хладнокровный; никогда не ладил с начальством, да и с сослуживцами не был по-настоящему близок; слишком быстро дослужился до полковника, не иначе как помогли семейные связи; был вскоре понижен в звании и по-тихому отправлен в отставку. О чём они старались вспоминать пореже, так это о причинах самой отставки, и Моран их понимал.

Для МИ-6 он был ценным кадром, увы, утратившим свою лояльность и ушедшим на вольные хлеба. Он регулярно выполнял для них задания как во время службы в армии, так и в первые несколько лет после; именно их вмешательство позволило ему просто выйти в отставку с понижением в звании, а не попасть под трибунал, и Моран был по-настоящему благодарен им за это.

В криминальном Лондоне имя Себастьяна Морана означало самое качественное оружие, которое можно было только достать. Моран без зазрения совести использовал сохранившиеся контакты в армии и МИ-6, а также некоторые старые отцовские связи, что обеспечивало ему стопроцентную гарантию транспортировки нелегального груза через границу. Такой уровень безопасности стоил немало, но Моран мог себе это позволить.

И лишь немногие соотносили его имя с загадочным человеком по прозвищу Сфинкс, который предлагал очень узкому кругу клиентов услуги самых лучших в Лондоне наёмников для совершенно любых целей — от выполнения функций телохранителей и поисков похищенных членов семьи до заказных убийств и сложных ограблений. Его люди никогда не работали с госзаказами, никогда не лезли в политику и никогда не брались за задания, для выполнения которых требовалось больше десяти человек. Для того, чтобы стать клиентом Сфинкса, нужно было пройти длинный путь и собрать определённое количество рекомендаций; терпения на это хватало не у всех, и бизнес оставался камерным — что для большинства автоматически приравнивалось к понятию «элитный».

Приглашение на первую встречу с Мориарти пришло с соблюдением всех формальностей и сопровождалось всеми необходимыми подтверждениями и рекомендациями. На самом деле этого и не требовалось — имя Мориарти было лучшей рекомендацией само по себе, никто не рискнул бы выдать себя за него. Приглашение к сотрудничеству от столь крупного игрока открывало новые возможности — и риски. Работа с таким клиентом обеспечивала попадание в настоящую элиту криминального мира, в самые высшие круги, от которых Моран старался держаться тем дальше, чем сильнее они притягивали его к себе; даже если он не получит контракт, новости разлетятся в одно мгновение, и его авторитет взлетит ещё выше. Мориарти означал по-настоящему серьёзную игру, и Моран должен был решить для самого себя: готов ли он играть с такими высокими ставками.


Встреча была назначена в небольшом итальянском ресторане на тихой улочке недалеко от центра города. Моран хорошо знал это место: когда оно только открылось и ещё не успело стать популярным, он частенько здесь бывал. Это не могло быть случайностью, Мориарти явно демонстрировал свою информированность. Моран не был уверен, напрягало ли его это или же, напротив, льстило ему.

Он пришёл ровно в восемь; Мориарти уже ждал его за дальним столиком, сидя спиной к дверям и позволяя, таким образом, самому Морану сесть лицом к входу и получить возможность контролировать обстановку. Это был красивый жест, но совершенно бессмысленный, поскольку Моран, хоть и отслужил в армии и выработал определённые инстинкты, сумел не заработать посттравматический синдром и не терял ощущения контроля над ситуацией, если по какой-то причине оказывался вынужден сидеть спиной к дверям. Ему сразу бросилось в глаза то, как напряжены были плечи Мориарти. Тот явно чувствовал себя не в своей тарелке, хоть и пытался этого не показать.

При появлении Морана Мориарти встал, они пожали руки, обменялись стандартными приветствиями и опустились за стол. Мориарти оказался именно таким, каким Моран себе его представлял: средних лет, невысокого роста, с цепким взглядом и невыразительным, незапоминающимся лицом. У него была мягкая вежливая улыбка, от которой веяло холодом, и выверенные жесты человека, долго учившегося правильно держать себя в обществе. Дорогой костюм сидел на нём идеально, но всё равно казался чем-то чужеродным. Это было лишь смутное ощущение, но Моран привык доверять инстинктам, а те говорили ему сейчас, что перед ним актёр.

Мориарти пил виски. Моран от алкоголя отказался, сославшись на то, что приехал на машине, и вместо этого заказал кофе с десертом. Мориарти озадаченно хмыкнул, но не прокомментировал, и это Моран тоже записал у себя в голове.

Они обсудили внешнюю политику Великобритании, выборы президента в России, мировой финансовый кризис и финал Лиги Чемпионов; лишь после того, как старательно растягиваемый Мораном десерт наконец закончился, Мориарти перешёл к делу, в паре слов описав своё глубокое восхищение деятельностью Морана и выразив желание начать плодотворное сотрудничество. Никакой конкретики — складывалось ощущение, будто у него пока что не было чёткого видения этого сотрудничества, только общая уверенность в том, что оно может быть интересным. Но Моран слишком хорошо понимал: такие люди не назначают встречи, чтобы прощупать почву, за них это делает артель аналитиков, причём не отходя от своих компьютеров.

— Это было очень занимательно, — произнёс Моран, когда его собеседник выжидающе замолчал. — Однако я считаю себя серьёзным бизнесменом и в своей работе придерживаюсь определённых правил. Одно из них — всегда работать с клиентом напрямую. Так что если у Мориарти действительно есть желание меня нанять, я жду личной встречи. Всего хорошего.

Выходя из ресторана, он спиной чувствовал взгляд поддельного Мориарти — напряжённый, встревоженный, несколько даже растерянный. Тот не знал, как себя вести, и Моран искренне ему сочувствовал.


На следующий день он улетел в Цюрих, на встречу с одним из старых деловых партнёров своего отца, оттуда на день в Берн, чтобы сдать клиенту выполненную работу — украденное полотно какого-то малоизвестного, но дорогого сердцу заказчика фламандского мастера.

В Лондон он вернулся лишь неделю спустя. Было уже за полночь — на дневной рейс Моран не успевал, а более утренние не подходили, так как в десять ему нужно было появиться на собрании совета директоров отцовской компании. В Берне он неудачно попал под проливной дождь и теперь чувствовал подступающую простуду. Всё, о чём он мечтал, открывая дверь своей квартиры в Кенсингтоне — жаропонижающее и крепкий сон.

Только усталостью и плохим самочувствием он мог объяснить тот факт, что не почувствовал сразу присутствие постороннего. Лишь когда щёлкнул выключатель торшера, и ему в грудь уставилось дуло пистолета, Моран запоздало понял, что в квартире он не один.

— От человека с вашей репутацией я ожидала большей осторожности.

У неё был приятный голос, чуточку низковатый, на вкус Морана. Тонкие губы кривились в насмешливой ухмылке, придавая незваной гостье несколько мальчишеский вид. Впрочем, оружие в её руке было совсем не детским, и держала она его достаточно уверенно, чтобы Моран не сомневался: она умеет им пользоваться.

Он вздохнул и пожал плечами.

— И на старуху бывает проруха. Мориарти, полагаю?

Это была всего лишь догадка, которая с таким же успехом могла оказаться лишь игрой воображения, подстёгнутого высокой температурой. Слухи о Мориарти, конечно, ходили самые разные, и о том, что Мориарти на самом деле женщина, Моран тоже слышал. Особа, сидевшая перед ним в кресле, держалась очень уверенно и явно знала себе цену; она была моложе, чем он мог бы ожидать, но по её взгляду было понятно, что жизненного опыта ей хватило бы на двоих.

Мориарти — он понял, что не ошибся, почти сразу же — чуть приподняла брови, затем уважительно покачала головой и медленно зааплодировала, ударяя свободной ладонью по рукояти пистолета.

— Вы всё-таки смогли меня впечатлить. Сначала вы раскусили игру Девона — а ведь он изображает меня уже долгие годы, и до сих пор без единой осечки! Теперь с лёгкостью догадались о том, кто я. Вас сложно обмануть, капитан Моран.

Он снисходительно улыбнулся — это был слишком грубый выпад, чтобы действительно его задеть.

— У меня хорошее чутьё на подделки. Ваш помощник — Девон, вы сказали? — держался хорошо, но несколько неестественно. Возможно, сказалось то, что вы заставили его сесть спиной к входной двери, — это же была ваша идея, не так ли? Для отставного военного это действительно может быть важным, но, создав условия, максимально комфортные для меня, вы создали дискомфорт для Девона, и эта деталь меня насторожила.

— Вот как. Вы действительно хороши, Себастьян — вы же позволите так вас называть?

— Я не могу запрещать что-либо человеку, который держит меня под прицелом, — светским тоном заметил Моран. Он уже успел незаметно сократить дистанцию и теперь находился на расстоянии одного броска от Мориарти.

Она поднялась на ноги, и Моран не мог не отметить с восхищением то, как плавно и экономно она двигалась.

— Я, знаете ли, не люблю слишком умных и дерзких партнёров, от них обычно много проблем, — сказала Мориарти, и её глаза опасно сузились. В её взгляде в равных долях были намешаны хладнокровие матёрого хищника, подростковый бунт и азарт безумного учёного, и лишь сейчас, стоя почти вплотную к ней, Моран наконец осознал, что столкнулся лицом к лицу с самым опасным человеком в Лондоне.

Он быстро сдвинулся в сторону, одновременно чуть приседая, чтобы уйти с линии огня, и тут же, не оставляя Мориарти времени среагировать, заломил ей запястье, заставляя разжать пальцы. Он не стал перехватывать падающий пистолет; вместо этого в его левой руке словно сам собой появился короткий узкий нож, больше похожий на стилет. Мориарти, конечно, пыталась сопротивляться, но Моран был сильнее и опытнее. Протащив её через полкомнаты, он вжал Мориарти в стену, одной рукой сдавив её горло.

— Я предпочитаю вести переговоры, когда в меня не целятся из заряженного пистолета, — спокойно произнёс он, прежде чем ослабить захват и отступить на шаг назад. Мориарти зло растёрла шею и неожиданно улыбнулась. В её взгляде что-то изменилось, в плечах пропало напряжение. Словно что-то в действиях Морана куда лучше его слов убедило её в том, что сейчас он не опасен.

— Резонно, — миролюбиво кивнула она. — Я могу забрать своё оружие?

Моран сделал ещё пару шагов назад, не глядя нащупал ногой пистолет и толкнул по полу к ней. Мориарти наклонилась, впервые за всё это время разорвав зрительный контакт.

— У меня есть для вас работа, — сказала она, пряча пистолет за спину.

— Сначала детали.

— Я пришлю вам пакет с материалами.

— А как же соглашение о неразглашении? — иронично поинтересовался Моран.

— Я полагаюсь на вашу репутацию. Вам хватит времени до пятницы, чтобы принять решение?

— Вполне.

— Тогда в пятницу, в восемь. За вами приедет машина.

Она прошла мимо него и вышла из квартиры. Лишь когда из холла донёсся звук поехавшего вниз лифта, Моран сдвинулся с места и закрыл за ней дверь.

Бросив взгляд на вытащенный из упаковки пакетик «Колдрекса», он хмыкнул и положил его обратно. Азарт и предвкушение опасности всегда были для него лучшими лекарствами. Моран уже знал, что примет заказ Мориарти, каким бы он ни был, потому что теперь, после этой странной встречи, похожей на партию в какую-то агрессивную версию шахмат, он понял, что хочет работать с этой женщиной. Всегда хотел, просто раньше об этом не догадывался.



2.


Плечо пронзило острой болью, и Моран поморщился, чуть дёрнувшись.

— Терпи, — наставительно сказал Тревис, не поднимая глаз. Вытащенная пуля звякнула о металлический поддон.

— Куда ж я денусь, — проворчал Моран, мысленно уговаривая себя, что бывало хуже. Хуже действительно бывало, но с тех пор прошло слишком много времени, и теперь он с неприятным удивлением понимал, что отвык — от физической усталости, от бессонных ночей в засаде, от огнестрельных и ножевых ран, от растянутых мышц и сломанных рёбер. В последние годы он почти не брал заданий сам, координируя их выполнение из Лондона, в крайнем случае — на месте. Но Мориарти желала индивидуального подхода к своим запросам, а Моран просто не мог доверить эту работу кому-то другому.

Ему по-настоящему нравилось работать с ней. Нравилось, что она требовала от него невозможного. Нравилось, что каждое её задание заставляло его выкладываться по полной. Нравилось, что каждое из них могло стать для него последним. Свежие шрамы, появлявшиеся на его теле рядом с застарелыми белыми полосками, были ничтожной платой за регулярные дозы адреналина.

Во время их второго же совместного дела машину Мориарти обстреляли. Моран не имел на этот счёт никаких иллюзий и чётко осознавал, что сумел вытащить её только чудом. Только чудом пуля, попавшая ей в живот, не задела важных органов. Только чудом скудный запас лекарств из аптечки, которую Моран обнаружил, взломав чью-то машину, помог остановить кровь. Только чудом давний знакомый Морана, много лет назад уехавший в Швецию, оказался в то время именно в Стокгольме и именно в гостях у своего друга-врача. Моран даже не хотел думать, как в теорию вероятности вписывалось то, что этот знакомый не сменил номер телефона. Ему пришлось оставить её там, чтобы успеть вернуться в Лондон на переговоры с украинскими партнёрами по контрабанде оружия, и всю встречу Моран то и дело возвращался мыслями к этой женщине.

История, произошедшая в Амстердаме спустя год, затмила собой даже Стокгольм. В тот раз Мориарти осталась в Лондоне, занятая какими-то другими делами, и это, в конечном счёте, оказалось к лучшему, хоть Моран и злился поначалу. Никогда — ни до, ни после того случая — ему не приходилось работать настолько грязно и жёстко, но ощущение снятых рамок пьянило не хуже адреналина, и позже, уже вернувшись в Лондон и отчитавшись перед Мориарти, Моран с сожалением думал о том, что это никогда не повторится — просто потому, что он не допустит тех же ошибок.

Тревис затянул покрепче бинт и принялся снимать перчатки.

— Свободен. Я бы порекомендовал тебе постельный режим и отдых, но, полагаю, это бесполезно, да?

Это действительно было бесполезно. Моран хорошо знал, что в покое ровная ноющая боль сведёт его с ума в два счёта. К счастью, его уже ждали новое задание и билет до Ниццы — самый лучший способ отвлечься.


Аэропорт в Ницце был таким же маленьким и грязным, каким он его запомнил. За прошедшие семь лет не изменилось ничего, разве что появилась урна для окурков у входа, но Моран был готов поклясться, что на земле вокруг неё этих самых окурков был в несколько раз больше, чем внутри. Он выкурил сигарету и, аккуратно затушив её о край урны, бросил на землю. Зачем нарушать традиции, в самом деле.
Цены на такси тоже не удивили — они были всё такими же непомерно высокими, даже в сравнении с Цюрихом. Выложив за поездку сумму, которой хватило бы, чтобы оплатить ужин на двоих в каком-нибудь не самом плохом ресторане, он добрался до своей гостиницы в Каннах, оставил в номере сумку с вещами и вышел на улицу Антиб.

Мориарти, очевидно, тоже не желая нарушать традиции, ждала его возле Дворца Фестивалей — обычного места для деловых встреч. При желании можно было без труда представить, что они действительно приехали сюда с деловым визитом — многие из партнёров Морана по официальному бизнесу имели квартиры или особняки в Каннах, он и сам как-то едва не приобрёл небольшой дом неподалёку от центра города. Дом принадлежал обанкротившемуся русскому бизнесмену и продавался с аукциона за смешную стартовую цену. Но у Морана в тот момент начались проблемы с французской мафией, и ему пришлось спешно уезжать обратно в Лондон.

— Девон был уверен, что ты не выберешься, — улыбнулась Мориарти вместо приветствия. Тёмные очки закрывали половину её лица, а брючный костюм из тонкого светлого шёлка делал её ещё моложе своего возраста — не иначе, богатая наследница, приехавшая на Лазурный берег, чтобы пройтись по магазинам и прокутить изрядную долю семейного состояния в ресторанах и ночных клубах. Моран невольно задумался над тем, кем виделся рядом с ней он сам: скучным старым мужем или телохранителем?

— Знаешь, он до сих пор обижен, что я взяла в Стокгольм тебя, а не его, — продолжила Мориарти беспечным тоном. — Он уверен, что справился бы лучше.

Моран бросил быстрый взгляд туда, где под её блузкой скрывался шрам от затянувшейся раны. Возможно, Девон был прав. Однако инстинкты подсказывали Морану обратное.

— Может быть, — уклончиво ответил он, и Мориарти звонко рассмеялась.

— Не нужно делать вид, будто Девон тебе нравится. Вот он совершенно не скрывает недоверия к тебе.

Моран не ответил, лишь пожал плечами. Они шли по набережной в направлении старого города, и он с интересом оглядывался по сторонам, восстанавливая в памяти местность. Нависающие в отдалении старые крепостные стены, платановая аллея, площадки для игры в петанк, разнообразные ресторанчики на любой вкус — от традиционных морепродуктов до тайской кухни. Город словно замер во времени; менялись отдельные детали, но общая картина оставалась прежней. Моран был уверен, что, приехав сюда ещё лет через десять, не найдёт никаких глобальных изменений.

— Ты расскажешь мне, зачем я здесь?

— А тебе обязательно нужна причина? Представь, что я просто хотела дать тебе возможность отдохнуть.

— Ты выдернула меня с простреленным плечом сразу после моего возвращения из Колумбии. В моём понимании это сложно назвать отдыхом. А мне, между прочим, послезавтра надо быть на подписании договора с израильтянами. Это очень важный шаг для моей компании.

Мориарти насмешливо фыркнула.

— Не переживай, вернёшься в срок. И перестань уже ворчать. Постарайся получить хоть немного удовольствия от жизни, пока есть возможность. У нас вечером встреча. Если всё пройдёт гладко, то завтра тебе предстоят пытки отдыхом на весь день, готовься.

— А если гладко не получится?

— Тогда завтра придётся работать, — скучающе протянула Мориарти.


Узенькая улочка Сент-Антуан, забиравшаяся круто вверх и петлявшая между домами старого города, казалась совершенно вымершей днём и превращалась в средоточие жизни с наступлением ночи. Именно здесь располагались именитые рестораны Лазурного Берега, и, по большому счёту, не имело значения, какой из них выбрать — удостоенный мишленовской звезды или первый попавшийся с совершенно незнакомым названием. В одном из них им была назначена встреча, и Моран, лениво смаковавший розовое вино и стейк из тунца под неспешный диалог Мориарти со старым алжирским арабом, желавшим расширить сферу своего влияния, думал о том, что, возможно, такой отдых не так уж плох.

Их с Мориарти отношения постепенно выходили за рамки деловых. Сейчас, в спокойной, почти курортной обстановке, он понимал это особенно чётко. То подсознательное чувство доверия, постепенно зарождавшееся между ними, не вписывалось в привычные ему шаблоны. Они не были друзьями — Моран вообще сомневался, что Мориарти знакомо понятие дружбы; он не был в неё влюблён — она, конечно, была в определённом смысле красива, но его никогда не привлекали курносые блондинки. И тем не менее, для деловых партнёров они слишком хорошо понимали друг друга, слишком комфортно чувствовали себя, работая вместе, и Моран не мог подобрать этому названия.

Это уже больше не было похоже на агрессивную разновидность шахмат, скорее — на танец. Они двигались в едином ритме, угадывая каждый следующий шаг партнёра, поддерживая каждую импровизацию, дыша в унисон.

Скосив глаза, Моран увидел, что Мориарти тоже смотрит на него, и чуть заметно улыбнулся. Им не нужно было слушать старого араба, чтобы знать, чего он хочет. Им не нужно было ничего говорить вслух, чтобы знать, как именно они исполнят его желание.

После окончания встречи Моран галантно проводил Мориарти до её квартиры, располагавшейся совсем неподалёку, и до самого утра бесцельно бродил по городу, выполняя её указание — наслаждаясь жизнью.



3.


— Я уверен, всё в силе. Нет, я не думаю, что он сбежал, я разговаривал с ним вчера, можете не беспокоиться. Не берёт трубку, потому что занят. Откуда я знаю, может шляется по стрип-клубам. Нет, конечно, я пошутил. Да, конечно, вы можете звонить в любое время. Я буду на связи. Всего доброго.

Моран повесил трубку, затем выключил телефон полностью и убрал в карман.

— Муж не платит алименты? — предположила Мориарти.

— Если бы. Мой клиент боится, что его партнёр не приедет на подписание важного договора.

— Почему?

— Потому что он угрожал его убить, если тот вернётся в Лондон.

— Думаешь, приедет?

Моран равнодушно пожал плечами.

— Они оба меня уже утомили.

Мориарти тихо рассмеялась. Моран вытащил из ведёрка со льдом бутылку вина и заново наполнил бокалы.

Они сидели на террасе в их любимом ресторанчике. Кроме них обедать на улице не рискнул никто — несмотря на то, что день выдался удивительно солнечный, воздух почти не прогрелся, и от холода спасали только тёплые пледы и газовый обогреватель.

Снизу доносился шум города, оживлённого надеждой на скорое потепление. Воздух казался более прозрачным, более чистым, даже звуки передавались словно бы лучше — отчётливее, дальше. Вот по улице проехал трамвай, дребезжа стёклами, вот кэбмен недовольно погудел, едва разминувшись с какой-то машиной, вот в отдалении промчалась скорая.

На перила, ограждавшие террасу, уселся ворон, шумно хлопая крыльями. Повернув голову вбок, внимательно посмотрел на Мориарти и Морана, громко каркнул и улетел прочь.

Моран, улыбнувшись, сделал глоток вина.

— Знаешь, со мной связался Роберт Грейсвуд, — сказала Мориарти.

Рука Морана на миг замерла, опуская бокал на деревянную столешницу.

— Вот как.

— Ты удивлён?

— Нет, это должно было когда-нибудь случиться.

— Думаешь, мне стоит отказаться?

Он пожал плечами и ответил как можно более нейтральным тоном:

— Не знаю. Он хороший клиент.

По крайней мере, платёжеспособный. Семь лет назад он взломал внутреннюю сеть одного из ведущих банков США и перевёл на свои счета несколько миллиардов долларов, хранившихся на принадлежащем государству депозите. Единственной трудностью была легализация денег, для чего Грейсвуд использовал целую финансовую сеть, разбросанную по всей Европе.

Вот только известен он был в первую очередь не этим, а тем, что возглавлял крупную террористическую сеть, занимавшуюся организацией терактов и провокаций на заказ. Про него говорили, что он жестоко убил свою жену, застукав её с любовником; что его люди специально для него похищали специально красивых девушек, которых Грейсвуд насиловал, а затем запытывал до смерти; что много лет назад, служа контрактником в Афганистане, он сжёг целую деревню вместе со всеми жителями, потому что решил, что это забавно.

Моран бы не удивился, если бы оказалось, что терроризмом Грейсвуд занимался просто потому, что любил смотреть по телевизору сюжеты про массовую гибель людей.

Его отец был американским дипломатом, женившимся на ирландке, и всё детство Грейсвуда прошло в Англии. Однако сам он себя считал американцем и настоящим патриотом, а о британцах отзывался с глубочайшим презрением и взрывал их с особенным удовольствием, повторяя, что главные враги Америки — это именно британцы, а вовсе не арабы или русские. Почему, в таком случае, он решил работать именно с Мориарти, для Морана оставалось загадкой.

— О, да ладно уж. Ты терпеть не можешь подобных людей.

— Да, — согласился Моран. — Но он же не меня пришёл нанимать, а тебя. И для тебя он хороший клиент. Что ему нужно, кстати?

— Ты ведь наверняка слышал о проблемах, которые ему доставили совместными усилиями МИ-6 и ЦРУ?

— Что они накрыли крупную партию оружия, которое он вёз с Ближнего Востока? Слышал, конечно.

— Это только верхушка айсберга. Они перекрывают его денежные потоки, выкашивают его людей, ищут компании, которые принадлежат ему через подставных лиц. Конечно, Грейсвуд слишком двинут на голову, чтобы беспокоиться из-за этого всерьез, но доблестные спецслужбы сумели испортить ему настроение, а он этого очень не любит. — Мориарти скривилась, выражая гримасой своё отношение к Грейсвуду и его капризам.

— И от тебя требуется…

— Помочь восстановить финансирование его компаний и открыть новый коридор для поставок оружия.

— Он взорвёт к чертям весь Лондон, стоит его сюда впустить.

— Да, возможно. Но это было бы весело, согласись.

Моран невольно задумался и вынужденно признал: о да, с Грейсвудом они бы точно не соскучились.

О том, что Мориарти всё же согласилась работать с Грейсвудом, Моран узнал через неделю — от Девона, которому явно доставило искреннее удовольствие продемонстрировать свою осведомлённость. Моран молча пожал плечами. Вопреки уверенности Девона в обратном, он не собирался лезть в бизнес Мориарти, ему это было просто ни к чему. А Грейсвуд действительно был выгодным клиентом во всех отношениях.

Тем не менее, удар Девона всё равно попал в цель. Моран слишком привык к тому, что Мориарти держала его в курсе своих дел — рассказывала о клиентах и их заказах, жаловалась на их идиотизм и на нерасторопность подрядчиков, и Моран, даже не участвуя напрямую, всё равно чувствовал свою причастность. Сейчас же он ощутил себя выброшенным за борт, и это подействовало на него неожиданно отрезвляюще.

К тому моменту, когда Моран познакомился с Грейсвудом лично, тот работал с Мориарти уже чуть больше года. Моран не вполне понимал, зачем вообще согласился на встречу; тем не менее, расстались они, пожав руки и договорившись, что Грейсвуд пришлёт ему все данные по планируемой операции на электронную почту. Морану казалось, что он стал жертвой нейро-лингвистического программирования или какого-то гипноза, потому что не понимал, как мог даже просто дышать одним воздухом с таким законченным маньяком, как Грейсвуд.

Грейсвуд носил дорогие пиджаки не самого удачного кроя и галстуки безумных расцветок, у него была ослепительная, «голливудская» улыбка и водянистые голубые глаза. Он был словно рождён для роли злодея и жестокого убийцы, так идеально он в неё вписывался.

Это был далеко не первый террорист, с которым Морану доводилось работать — из террористов и международных преступников состояло процентов шестьдесят от его собственной клиентуры и процентов девяносто от клиентуры Мориарти, — но никогда прежде у него не было чувства, что он делает что-то неправильное, что-то, чего делать нельзя. Что-то, что приведёт к катастрофическим последствиям.



4.


В лондонской мастерской Мориарти пахло лаком, красками, какими-то маслами и средствами для обработки холста. Морану казалось всегда, что эти запахи должны намертво пристать к ней, впитаться в кожу, одежду и волосы, однако она явно обладала каким-то особым секретом; Моран даже не подозревал о её увлечении, пока она не показала ему свою студию в Риме.

Мориарти работала, стоя перед мольбертом. На ней была свободная белая рубашка, сползавшая с одного плеча, и старые джинсы с разноцветными пятнами от краски. Волосы она убрала в хвост, но несколько коротких прядей падали на лицо. Моран, невольно залюбовавшийся изгибом шеи, отвёл взгляд, переведя его на стоявшее рядом полотно, наполовину скрытое покрывалом. Разглядеть можно было только насыщенно-зелёную воду, казавшуюся почти прозрачной, и крутой борт корабля, уходивший за край открытого пространства. Моран не знал, был ли это оригинал или уже готовая копия работы Мориарти — отличить их, вероятно, не смог бы даже эксперт. Однако, как бы ни были искусны её подделки, он всё равно получал куда больше удовольствие, разглядывая её собственные картины. Чаще всего это были городские пейзажи, реже — портреты незнакомых Морану людей. Пейзажи она продавала на выставках молодых художников, портреты же исчезали бесследно; однажды, заметив в камине, которым Мориарти иногда обогревала мастерскую, обрывок недогоревшего холста, Моран понял, что именно она делает с ними. Он никогда не спрашивал почему, а она никогда не заговаривала об этом.

— Себастьян, не томи, — произнесла она, не отрываясь от работы. — Ты что-то хотел сказать.

— Хотел, — не стал спорить Моран. — Я знаю, что это не моё дело, но… мне кажется, ты слишком рискуешь, встречаясь с Шерлоком Холмсом.

Рука Мориарти замерла над холстом. Она медленно обернулась, насмешливо изогнув бровь.

— Ты хотел сказать - трахаясь?

— Меня как-то никогда особо не интересовало, чем именно вы занимаетесь, — сдерживая раздражение, ответил Моран.

— Ты следил за мной.

Это не было вопросом; по сути, Мориарти даже не нуждалась в ответе, но Моран скупо кивнул.

— Ты мой партнёр. Если ты ввяжешься во что-то, это подставит под удар и меня, поэтому я должен быть в курсе.

— И как же мои отношения с Холмсом могут тебе навредить?

— За ним наблюдает МИ-6. Не очень пристально — он для них не угроза, лишь потенциальное орудие, но ты можешь привлечь к себе нежелательное внимание. И вот это как раз может мне навредить.

— Ты работал на них, — она пожала плечами. — Разве они не присматривают за тобой и так?

— Это другое. Я — отыгранная карта, они знают меня, как облупленного, и не слишком-то интересуются моей деятельностью. Холмс, напротив, — бездна возможностей, найти бы только применение. У его отца громадные связи, его брат сам работает на МИ-6, и быть рядом с ним — это всё равно, что ходить по минному полю.

Мориарти медленно улыбнулась, однако в её взгляде появилось что-то опасное и недоброе, словно Моран не обратил её внимание на возможный риск, а вторгся в святая святых. Впервые за несколько месяцев, на протяжении которых он наблюдал за ней и Холмсом, Морану пришла в голову странная мысль, что для Мориарти это могло быть всерьёз. Мысль была не только странная, но и совершенно бредовая, Мориарти не была обычной женщиной, она не влюблялась, не привязывалась к людям настолько, чтобы они становились незаменимыми. Должно быть, всё дело было в этой мастерской — здесь, в окружении произведений искусства, полностью погружённая в кропотливую работу, Мориарти казалась совершенно другим человеком. Здесь, как и в Риме, она выглядела уязвимой, и именно эта иллюзия позволила Морану подумать о такой глупости.

— Ты прав, — спокойно заметила она, снова поворачиваясь к картине, — это совершенно не твоё дело. Но, раз уж ты заговорил об этом, я уже подготовила всё, чтобы отделаться от Шерлока раз и навсегда. Он мне надоел.

— Хорошо, — для Морана имело значение только то, что Холмс больше не будет угрозой, а с раздражением Мориарти он как-нибудь справится.

— Не хочешь узнать, как я это сделаю?

— Не то чтобы, но ты явно хочешь рассказать, — он доброжелательно хмыкнул, показывая, что не хочет ссориться.

— Я инсценирую своё убийство. Я даже подобрала исполнителя. Ты будешь смеяться — его зовут Себастьян Моран.

Моран моргнул от неожиданности и недоверчиво посмотрел на неё.

— Шутишь.

— Нисколько. Его действительно зовут Себастьян Моран, и он даже не узнает, что сделал это для меня. Впрочем, если бы я попросила, он бы сделал что угодно. Он немного не в себе, наш Себастьян Моран Второй. Я наделила его жизнь смыслом, подарила ему цель, и за это он готов ради меня на всё, что угодно, но лучше не рисковать. Он не знает ни моего настоящего лица, ни голоса.

Голос Мориарти звучал ровно и немного рассеянно, но Морана почему-то пробрала холодная дрожь. То, что по одним с ним улицам ходил одержимый убийца, носивший его имя, трудно было назвать приятной новостью.

— Но зачем инсценировать убийство? Не проще ли расстаться?

— О нет, — почти промурлыкала Мориарти, и Моран понял по её голосу, что она довольно улыбается. — Для Шерлока это было бы слишком банально. Он любит игры посложнее.


Первый раз она позвала его с собой в Рим вскоре после поездки в Канны. Был июль, стояла невыносимая жара, плавившая мозг и выжигавшая из сознания всё лишнее. Моран чувствовал себя горстью нарезанных яблок, оставленных сушиться на солнцепёке. Мориарти, которая находила такую погоду вполне комфортной, постоянно смеялась над ним и возле каждого магазинчика предлагала купить мороженое, словно ему было пять лет, а она была его старшей вредной сестрой, которую в наказание за какую-то провинность оставили присматривать за ребёнком.

Он впервые видел её такой — лёгкой, живой, не обременённой никакими срочными делами и не занятой составлением очередного хитроумного плана. Здесь её звали не Джейми Мориарти, а Ирэн Адлер, и к этому имени Моран привык на удивление быстро.

Она выдавала себя за американку, искусствоведа и реставратора, специалиста по фламандской живописи. Услышав эту легенду, Моран едва не рассмеялся — в самом деле, где Мориарти и где фламандская живопись, — однако ей в который раз удалось его удивить. Её познания в искусстве были столь же убедительными и безупречными, как и американский акцент, а её услугами реставратора пользовались многие частные коллекционеры и музеи по всей Европе.

Её скромная лондонская мастерская не шла ни в какое сравнение со студией в самом центре Рима. Просторное помещение, занимавшее весь мансардный этаж старинного четырёхэтажного дома, было залито светом и наполнено ароматом смолы — очевидно, его давали деревянные перекрытия, нагреваясь на солнце. Моран ходил между её картинами, стоявшими бок о бок с полотнами известных мастеров, с каким-то изумлённым трепетом вглядываясь в мазки, оставленные её кистью. Почему-то ему казалось, что только теперь он увидел настоящую Мориарти, и не ту, что стояла у него за спиной, с довольной улыбкой отмечая его восхищение, а ту, что смотрела на него из каждой её работы — из каждого нарисованного ею дерева или дома, из каждой тени, умело брошенной под ноги спешащему куда-то прохожему, из каждого солнечного луча, окрашивающего всё в невероятные цвета.

Она проводила в Риме каждое лето, приезжая в Лондон только раз в пару недель, на несколько дней, чтобы убедиться, что всё под контролем. У Морана работы хватало и в её отсутствие; благодаря слухам о его сотрудничестве с самим Мориарти от клиентов не было отбоя, и скромный «камерный» бизнес постепенно разрастался, требуя к себе всё больше внимания. Каждая поездка в Рим напоминала ему самому позорное бегство, но он слишком хорошо понимал, что сгорит в одно мгновение, если не будет давать себе передышек. Мориарти — Ирэн Адлер — водила его по музеям, рассказывала длинные истории про каждый дворец, каждую картину или скульптуру, про людей, которые ходили по этим самым залам много веков назад (как-то раз она призналась, что половину историй придумала сама, но для Морана это не имело значения). Потом он сидел в её студии с бокалом вина либо стаканом виски и со вкусом жаловался на своих заказчиков и партнёров, пока Мориарти рисовала, слушая его вполуха и изредка вставляя язвительные комментарии.

В тот раз он приехал уставший больше обычного. Слишком много всего навалилось — новые предложения по поставкам оружия, контракт с очень крупной американской строительной компанией, куча работы от новых клиентов. Активизировались и конкуренты, что в его сфере деятельности грозило серьёзными проблемами и даже риском для жизни. Но что хуже, Морану было скучно. Вся эта привычная возня давно ему надоела. Он мог без особого труда предсказать каждый шаг своих конкурентов, чётко знал, что сказать потенциальному партнёру, чтобы склонить его к сотрудничеству или же, наоборот, заставить уйти. В повседневной работе большого босса не было ничего захватывающего и интересного, и Морану отчаянно нужна была Мориарти.


— Ты просто обязана вернуться в Лондон, — авторитетно заявил он, развалившись в плетёном кресле у одного из огромных окон. Близился вечер; невозможно длинные тени перечёркивали улицы, подобно карандашу какого-то безумного художника, и вот-вот должна была нахлынуть неудержимая ночная синева — тёмная, глубокая и бездонная, украшенная мелкой россыпью звёзд и белыми крыльями чаек, выхваченными из темноты уличной подсветкой города.

— Я вернусь, — легко согласилась Мориарти. Её пальцы порхали над канвой, аккуратно снимая тончайший слой краски, и она вряд ли слышала Морана.

Он вздохнул и откинулся назад, запрокинув голову к потолку.

— Это совершенно невыносимо. Ты тут наслаждаешься соприкосновением с прекрасным, а мне приходится иметь дело с каким-то быдлом, которое считает, что деньги способны купить всё.

— Они не так уж и неправы.

— О, ты прекрасно знаешь, что они неправы. Вот это вот, — он неопределённо взмахнул рукой, очерчивая пространство студии, — нельзя купить ни за какие деньги. Я говорю сейчас не о недвижимости, конечно, а…

— Ты пьян, — миролюбиво улыбнулась Мориарти, оборачиваясь к нему.

— Я не сделал за сегодня ни глотка.

— Тогда тебе стоит выпить. И пройтись. Идём, — она неожиданно отложила лезвие и поднялась с низкой табуретки, на которой обычно сидела, работая.

— Прямо так? — Моран окинул скептическим взглядом её одежду, измазанную в краске; подол рубашки был в двух местах прожжён сигаретой, хотя Мориарти, насколько ему было известно, курила крайне редко.

— Почему бы и нет?

Та Мориарти, которую он знал в Лондоне, никогда не выходила на улицу в чём попало, с неизменной тщательностью продумывая каждый наряд, даже если в итоге это оказывались джинсы и чёрный джемпер. Ирэн Адлер, в отличие от неё, имела склонность к спонтанным, непродуманным поступкам, и этот контраст завораживал.

К тому времени, когда они добрались до замка Святого Ангела, уже стояла глубокая ночь, но Вечный Город продолжал жить, не умолкая и не останавливаясь ни на секунду, словно акула, не способная жить без движения. Должно быть, в этом и таился секрет его вечности.
На площадке у центрального входа в замок был сделан деревянный настил, и любой желающий мог станцевать аргентинское танго.

Мориарти потянула Морана в круг, но он со смехом отказался, ответив, что лучше посмотрит со стороны, чем отдавит ей все ноги. Она, легко пожав плечами, впорхнула в самый центр, мгновенно оказавшись в окружении сразу нескольких мужчин, предлагавших станцевать с ней. Она обещающе улыбнулась одному из них, коснулась ладонью плеча второго и, наконец, протянула руку третьему, выбирая его в качестве партнёра.

Танцевал он, на взгляд Морана, весьма посредственно, ну или же просто на фоне самой Мориарти все остальные казались неуклюжими бегемотами. Её ноги скользили по дощатому полу, словно не встречая ни малейшего сопротивления; каждый шаг перетекал в следующий так плавно, что сложно было заметить грань между ними. Не сразу Моран понял, что ведёт не мужчина, а она сама — ведёт уверенно и бережно, мастерски подсказывая партнёру каждое следующее своё движение. Должно быть, по этому параметру она и выбирала, потому что партнёр вёлся так легко, словно танцевал с ней всю жизнь. Он мог быть не слишком изящным, он мог двигаться недостаточно плавно, но он безошибочно угадывал её импульсы, позволяя ей танцевать в своё удовольствие. Медленный шаг в сторону, несколько быстрых шагов вперёд, поворот, восьмёрка вперёд, восьмёрка назад. Мориарти, прогнувшись в спине, отклонилась назад, мазнув распущенными волосами по доскам, и широко улыбнулась Морану.

Когда Мориарти после третьего танца взглядом пригласила его в круг, он просто покачал головой, удивлённый её упрямством. Но она, изогнув губы в своей фирменной ухмылке, чуть нахмурилась, настаивая, и Моран неожиданно для себя сделал шаг вперёд.

В последний раз он танцевал танго в глубокой юности, с очередной женой отца, Лиззи, которая решила во что бы то ни стало научиться танцевать. Отец был слишком занят, поэтому партнёром пришлось быть Морану. Через три месяца Лиззи увлеклась икебаной, а ещё через полгода отец Морана её бросил. Хотя последнее, конечно, никак не было связано со стремительно менявшимися увлечениями экс-миссис Моран номер три.

Как выяснилось, его тело помнило всё гораздо лучше, чем голова, а внимательное наблюдение за танцующими (в особенности за Мориарти, он просто не мог оторвать от неё глаз) позволило восполнить недостаток знаний. Он готов был поспорить, что танцует ещё хуже, чем предыдущие её партнёры, но Мориарти позволила ему вести, и у Морана просто не осталось выбора.

— Ты себя недооцениваешь, — выдохнула она ему на ухо и тут же сдвинулась в сторону, выполняя какой-то замысловатый шаг. Моран едва не сбился с ритма и невольно крепче прижал её к себе.

Почему-то пришло в голову, что Мориарти имела в виду не танец. Или не только танец. Было что-то в её взгляде — что-то непривычное, выпадавшее из его представлений о ней и природе их отношений. Что-то, что заставило его сердце биться быстрее, а рот пересохнуть — или же причиной тому была ускорившаяся музыка.

Мориарти никогда не казалась ему привлекательной, но этой ночью она была не Мориарти, а Ирэн Адлер, и Моран, чёрт возьми, был по уши в неё влюблён.

На обратную дорогу они взяли такси. Мориарти что-то рассказывала, глядя в окно и периодически указывая на какую-то достопримечательность. Моран кивал и отвечал невпопад, неотрывно смотря на неё. В какой-то момент Мориарти обернулась, запнулась на середине фразы, перехватив взгляд Морана, но затем, быстро улыбнувшись, продолжила говорить.

В этот момент он понял, что ему ничего не показалось.

Он поцеловал её на пороге студии, едва лишь она успела вытащить ключ из замочной скважины. Мориарти, улыбнувшись ему в губы, ответила с жаром, перехватывая инициативу, но Моран подсознательно чувствовал, что всё ещё остаётся ведущим. Он подтолкнул её к стене, и Мориарти послушно подалась назад, запрокидывая голову и подставляясь его губам и рукам. Белая блузка с пятнами красками полетела в сторону, открывая Морану её безупречное тело. Шрам от раны, полученной в Стокгольме, она свела; это иррационально задело Морана, хотя было вполне логичным и совершенно предсказуемым: глупо было бы подумать, что красивая женщина станет ходить с уродливым шрамом на животе. Он прикоснулся губами к тому месту на её коже, куда попала пуля, и почувствовал, как её пальцы сжались на основании его шеи.

— Я хочу тебя здесь и сейчас, — сказала Мориарти, и Моран с восторгом отметил, как подрагивает её голос. — Так что, будь добр... не останавливайся.

И он не останавливался. Они помогли друг другу раздеться, без нетерпеливой спешки, но и не тратя лишнего времени. Прелюдии закончились, всё, чего они оба хотели теперь, это добраться друг до друга, ощутить себя частью партнёра, а его — частью себя.
Он ожидал, что она будет пытаться контролировать ситуацию, что секс с ней превратится в поединок, борьбу за первенство, и был полностью к этому готов. Но Мориарти вновь его удивила. Её постель стала словно продолжением танцевальной площадки. Моран вёл, задавая темп и направляя, а она чутко реагировала на каждое его движение, отвечая, подхватывая и доводя до точки. Её пальцы скользили по его спине, нажимая так сильно, что за ними наверняка оставались красные следы; он впивался зубами в её плечо, клеймя безупречную кожу, отмеченную только россыпью родинок, и задыхался, слыша в ответ её стон, полный наслаждения. Её тело, податливое и одновременно полное живой энергии, плавилось в его руках, и Морану казалось, что он пытается удержать в руках стихию.

Они были идеальным дополнением друг друга, как в работе, так и в искусстве любви, и когда Моран, изнемогая от переполнявшего его удовольствия, выдохнул «я люблю тебя», это было чистой правдой. Даже если наутро он уже об этом не помнил.

С Шерлоком Холмсом Мориарти познакомилась через месяц после этого, и Моран почувствовал, что она ускользает от него — но не как в танце, а по-настоящему.



5.


— Я смотрю, наши дела идут отлично даже в моё отсутствие.

— Девон тебе уже рассказал.

— Он моя правая рука, не забывай. Это его работа — держать меня в курсе.

Изображение Мориарти в небольшом прямоугольнике на экране ноутбука дёрнулось и замерло на середине фразы, в то время как голос продолжал звучать без перебоев, хоть и немного искажённый слабыми шумами. Моран со вздохом нажал на кнопку отключения видео. Несмотря на обещанный высокоскоростной интернет, связь в гостиничном номере оставляла желать лучшего и довольствоваться малым, что страшно раздражало Морана, ненавидевшего идти на компромиссы.

— Прости, сеть пропадает. Грейсвуд хочет, чтобы мы с тобой взяли на себя организацию проведения торгов и обеспечение безопасности.
— Да, я знаю. И тебе придётся заняться этим самому — Девон нужен мне в Нью-Йорке.

— Зачем? — Моран нахмурился, заранее зная ответ.

— Есть работа, — уклончиво ответила Мориарти. — Ты что, всё ещё в Эдинбурге? Мне казалось, ты должен был уже вернуться.
— Нет, я улетаю сегодня вечером. Джейми, не меняй тему.

— Это совсем не трудно, я дам тебе контакты нужных людей. Самое главное — поставить в известность потенциальных покупателей, объяснить им, почему выбрана именно такая механика, а не другая, и убедить их в том, что безопасность всего мероприятия на высшем уровне.

— А какую механику мы выберем? Что с ней не так?

Мориарти фыркнула.

— Да с любой механикой что-то не так. Не забывай о специфике товара. Мы собираемся собрать толпу богатых параноиков, фанатиков и шпионов. Им в каждой детали будет мниться какой-то подвох.

— Звучит как очень весёлая тусовка, — вздохнул Моран. — Вообще-то я хотел поговорить с тобой. Ты уверена, что нам стоит этим заниматься? Данные, украденные Грейсвудом… если они попадут не в те руки, это будет удар для безопасности страны.

— Пусть страна защищается получше, — Моран, даже не видя её, мог представить, как Мориарти передёрнула плечом. Её пренебрежительное отношение к разведке никогда не было для него секретом, но в этот раз он ощутил глухое раздражение. — Послушай, Себ, если им это так важно, они могут сами принять участие в торгах. Потратить хотя бы часть бюджетных средств с пользой. Слушай, мне пора бежать. Если тебе что-то не нравится — ты можешь отказаться, я всё пойму. Но свои моральные терзания лучше изливай священнику, он хотя бы посочувствует. Всё, до связи.

Моран раздражённо захлопнул крышку ноутбука и, оттолкнув его от себя, поднялся с кровати. Он прекрасно знал, что забыла в Нью-Йорке Мориарти: Шерлока Холмса. За ним по-прежнему следила МИ-6, и Моран, в очередной раз воспользовавшись старыми связями, получил доступ ко всем данным, которые имелись на младшего из братьев Холмс. Один раз он даже съездил в Нью-Йорк сам и, сидя в машине в полусотне метров от крыльца дома Холмса, долго боролся с соблазном просто его убить. Сколько проблем бы это решило. Моран даже прикинул, что вполне смог бы застать Холмса одного, без напарницы, которая жила с ним в одном доме (Моран подумал сначала даже, что они спят вместе, но быстро понял свою ошибку).

Но Холмс не был виноват в проблемах Морана, и тот просто вернулся в Лондон.

И вот теперь Шерлок Холмс вплотную приблизился к разгадке исчезновения Ирэн Адлер; он даже сумел добраться до второго Морана, но Мориарти избавилась от ставшего балластом киллера без промедлений. Она была там, потому что Холмс мог докопаться до правды, ему бы хватило ума составить единую картину из разрозненных деталей, и Мориарти должна была проследить, чтобы хотя бы часть из них не попала к нему в руки. Она должна была оказаться рядом, чтобы в тот момент, когда Шерлок всё поймёт, выйти из тени и преподнести ему какую-нибудь красивую сказочку. Холмс мог быть умён, мог быть даже по-своему гениален, но он, как и многие другие, не был способен побороть власть этой женщины над собой и, как подозревал Моран, поверил бы ей, даже если бы она сказала, что просто воскресла из мёртвых.

Холмса было жалко. Не потому что он был влюблён в женщину, которой не существовало, а потому что Мориарти была одержима им всерьёз. Моран не мог назвать это любовью — её чувства редко укладывались в привычную общесоциальную систему координат, — но это, наверное, было самое близкое к любви чувство, которое она способна была испытывать. Желание привязать к себе, желание причинить боль, сломать, распотрошить и вывернуть наизнанку — такова была романтика в извращённом понимании Джейми Мориарти.

Но всё это волновало сейчас Морана в последнюю очередь.


Опускаясь на скамейку рядом с Грэмом Лайтоном, Моран почувствовал себя так, словно вернулся на десять лет назад, в те времена, когда он работал на МИ-6 и подобные конспиративные встречи в Гайд-парке и других публичных местах были для него чем-то обычным.
Мимо прошли две девочки, оживлённо обсуждавшие недавно вышедший фильм, им навстречу — молодой мужчина, хмурившийся и почти рычавший в трубку на своего брокера. Когда они отошли на приличное расстояние, Лайтон заговорил, не поворачивая головы.

— Я ничего не понял из твоего сообщения.

— Прости, я уже давно не пишу шифровки каждый день, — огрызнулся Моран. Он слишком сильно нервничал и знал об этом. Если бы Девон был поблизости, он мог бы что-то заподозрить, но он был в Нью-Йорке, как и Мориарти, отыгрывал свою роль в спектакле, поставленном персонально для Шерлока Холмса, и не мог знать, что в это время сбывалась его мечта: Моран намеревался сделать глупость.

— Давай быстрее, что у тебя. Во что-то вляпался?

Моран хотел ответить «нет», но вовремя осёкся. В самом деле, как иначе можно было назвать его участие во всём этом?

— Роберт Грейсвуд. Мы занимаемся организацией аукциона, который пройдёт через неделю.

— Я слышал, он заявляет, будто обладает какой-то секретной информацией, и собирается её продать. Но мы посылали своего агента — это фейк. Можешь расслабиться и с чистой совестью заниматься своей криминальной деятельностью дальше.

— Я видел содержимое флэшки, — перебил его Моран. — Она защищена от копирования, а возможности незаметно её украсть у меня не было, так что тебе придётся поверить мне на слово.

— И что же там? — Лайтон напрягся, явно просчитывая в голове, кого обвинят в ошибке его агента.

— Координаты и чертежи нескольких секретных баз МИ-6. Иран, Ливан, Алжир, Венесуэла. Грэм, если...

— Не называй меня по имени, — процедил тот сквозь зубы. Моран мысленно выругался. Шпионские игры давно потеряли для него флёр романтичности, и конспирация больше не вызывала привычного прилива адреналина. Впрочем, Моран весь был сейчас на нервах.

— Нужно что-то сделать. Я не могу вмешиваться, это может поставить под удар некоторых людей, которые... — он запнулся, и Лайтон закончил за него:

— Которые тебе дороги?

— Которые мне доверяют, — отрезал Моран.

Лайтон кивнул.

— Я передам шефу. Нам нужно всё обсудить. Очень жаль, что у тебя нет доказательств. — Он поднялся на ноги, оправил чёрный тренч, вытащил из кармана наушник беспроводной гарнитуры и, глядя куда-то поверх головы Морана, добавил: — Я свяжусь с тобой.

Шифрованное сообщение от Лайтона пришло уже ближе к утру. Моран не спал, уничтожая запасы сигарет, но так и не прикоснувшись к стакану с виски, и сообщение принял сразу. Оно было коротким:

«Свободных агентов нет, тебе придётся действовать самому. Мы обеспечим поддержку. Приведи Грейсвуда. Он нужен нам живым».

Моран затушил едва начатую сигарету и стёр сообщение, удалив все его следы. Получив задание, он неожиданно успокоился, снова став самим собой. У него была цель, теперь ему нужно было составить план действий и приниматься за работу.

Он открыл план подходов к загородному дому Грейсвуда и постарался выкинуть из головы все посторонние мысли. Он принял решение, он знал, что поступает правильно. На самом деле, у него просто не было другого выбора, он никогда не умел умывать руки и убеждать себя в том, что, просто отступив, снимает с себя ответственность.

В их с Мориарти партнёрстве всегда было одно фундаментальное правило: никакие действия одного из партнёров не должны были ставить под удар репутацию другого. То, что он собирался сделать, было прямым нарушением этого правила.

Он сильно сомневался, что Мориарти отнесётся к этому с пониманием. А в том, что она узнает, Моран был уверен. Она всегда всё знала.



Эпилог


Искомый дом оказался одним из нескольких заброшенных строений, обнесённых давно расшатавшимся и сломанным в нескольких местах забором. Такие места никогда не внушали доверия, и Моран, вытащив пистолет, снял его с предохранителя.

Он не очень понимал, что здесь делает. Получив сообщение от Мориарти, он не сразу поверил, что оно действительно от неё.
Ему повезло тогда, иначе это не назовёшь. Убив Грейсвуда и передав информацию Лайтону, Моран был уверен, что ему осталось только дожидаться киллера Мориарти — или даже её саму, лично.

Вместо этого он получил известие о том, что её арестовало ФБР. Это было почти смешно.

За прошедший с тех пор год она ни разу не пыталась выйти на связь, из чего Моран заключил, что она действительно узнала о его предательстве. Это было больно, но он смирился с этим ещё до того, как прострелил Грейсвуду затылок.

После её исчезновения Девон быстро перехватил бразды правления и пустил слух, что Мориарти арестовали по наводке Морана. Маятник качнулся в обратную сторону — лишь немногие, конечно, поверили в предательство Морана, зная его безупречную репутацию, но без Мориарти он был не слишком интересен, и поток клиентов незаметно иссяк. «Пожалуй, мне больше не понадобятся ваши услуги в ближайшее время», «хочу поработать с локальными подрядчиками», «боюсь, мои интересы шире, чем ваши возможности». Моран сдержанно улыбался, смеясь про себя. Они даже представить не могли, насколько он устал от них от всех за время работы с Мориарти. Теперь он наслаждался спокойной и неторопливой работой над немногочисленными заказами, вяло препирался с советом директоров своей семейной компании и, едва не жмурясь от удовольствия, отказывал в поставках оружия всем, кто был замечен в связях с террористами.

Настороженно оглядевшись по сторонам, он медленно двинулся к приоткрытой двери, за которой чернел неосвещённый коридор. В этот момент изнутри раздался выстрел.

Моран толкнул дверь, быстро осмотрел пространство за ней, ведя дулом пистолета по линии взгляда, короткой перебежкой достиг следующей двери и, заглянув сквозь щель, понял, что пришёл как раз вовремя.

Он снял целившегося в Мориарти противника, в котором краем сознания опознал одного из бывших её же подчинённых, прямо сквозь тонкую фанерную дверь, не тратя времени не то, чтобы её открыть. Парень, захрипев, упал на пол, в паре шагов от тел своего босса и товарищей.
Мориарти обернулась медленно, будто пребывая в шоковом состоянии, однако на первый взгляд Морана она была цела. Лишь когда она, узнав его, слабо улыбнулась и разжала пальцы, позволяя пистолету упасть на бетонный пол, он увидел кровь, пропитавшую её рукава и капавшую с запястий.

Он подхватил её и помог плавно опуститься на пол.

— Честно говоря, мне никогда не нравился Девон, — серьёзно заметил Моран.

Она слабо усмехнулась.

— Как будто я не знаю. Себастьян…

— Да?

— Почему ты пришёл?

— Ты оставила для меня сообщение. Это означало, что ты либо нуждаешься в помощи, либо хочешь убить меня, не тратя лишние силы на поиски.

— О, я хотела тебя убить. Когда агент Мату любезно поведал мне о твоей роли в истории с Грейсвудом... Я хотела вырвать твоё сердце и запустить внутрь крысу вместо него.

— Поэтично.

— Я это даже нарисовала.

— О, то есть теперь у твоих новых друзей из ФБР есть мой портрет. Спасибо, буду знать.

— Нет, я… я сожгла его.

— Тоже по-своему символично.

Она чуть улыбнулась.

— Я поняла, зачем ты это сделал. Ты будешь смеяться, но Шерлок… — Моран не был уверен, что ему смешно от этого имени, но он не стал перебивать. — Шерлок заставил меня ощутить уважение к людям с принципами. Хотя у тебя их, на мой вкус, слишком много, — она снова улыбнулась, мягко и рассеянно, но Моран знал, что она просто постепенно проваливается, отключаясь от реальности. — Ты упрямый сукин сын. Если бы ты просто попросил, я бы послала Грейсвуда, не раздумывая.

— Я пытался с тобой поговорить.

— Да, пытался, — кивнула Мориарти, противореча сама себе. — Себастьян, — она схватила его за плечо, обвивая его руку своей и оставляя кровавые следы на куртке, — Себастьян, дальше по коридору есть комната, там сидит маленькая испуганная девочка. Пожалуйста, выведи её отсюда, только так, чтобы она не увидела всего этого, — она дёрнула головой в сторону мёртвого тела Девона.

— Что мне делать с ней дальше?

— Беречь. Это моя дочь. Я уверена, ты сможешь пристроить её так, чтобы она была в безопасности.

— Ты доверяешь мне свою дочь, — озадаченно повторил Моран.

— Меня предали все. А ты… я привыкла тебе доверять. Ты и твои принципы… — она хрипло рассмеялась, качая головой. — Ты не стал бы использовать Кейден против меня. Я это знаю.

— А как же ты? Я могу вытащить тебя, вывезти из страны.

— Не стоит. Тебе пора идти, я должна позвонить Шерлоку, пока не… пока могу.

— Шерлоку, конечно, — с лёгкой обидой в голосе протянул Моран. Она улыбнулась, светло и беззаботно, и посмотрела на него с весёлой лукавинкой, болезненно напомнив вдруг о Риме и Ирэн Адлер. Он качнул головой и, наклонившись, коснулся губами её холодного влажного лба.

— Ты знаешь, как меня найти. Береги себя.

Мориарти просто кивнула, экономя силы, но Морану не нужно было слов, чтобы знать, о чём она думает. В этот момент он понял, что всё наконец-то встало на свои места.

URL записи

@темы: Шерлок

29.05.2014 в 21:56

Пишет  Бейкер Стрит 221Б:

БИ-4, детектив/кейс:"Человеческая драма", Study in Emerald, ВВС, ШХ, ДУ, ИА, дарк, АУ
Название: Человеческая драма
Автор:  МКБ-10
Бета:  Оле Лукойе.
Тип: джен
Жанр: кейс-фик, дарк, трагифарс, AУ
Пейринг, персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон, Ирен Адлер, Майкрофт Холмс, Мэри Морстен, Моран и Мориарти эпизодически
Рейтинг: R
Размер: ~ 14 500 слов
Дисклаймер: эти персонажи — у того, у кого надо персонажи
Саммари: убийство принца Франца Драго Богемского — лишь одно из цепи странных событий, изменивших судьбу Нового Альбиона, разумеется, не без участия актера Шерри Верне и его хромого друга.
Предупреждения: АУ, события происходят в мире рассказа «Этюд в изумрудных тонах» Нила Геймана, однако действуют в истории персонажи сериала Шерлок BBC.
Примечание: фик написан для «Большой Игры-4 по Шерлоку Холмсу» на Slash World форуме
Задание: Детектив/кейс
Ссылка на скачивание

Глава 1
Открытое пламя

— Отлично, просто отлично...

Стройный молодой человек с хищной улыбкой, изломавшей его красивый рот, рывком раскрыл газету. Вкусно и остро пахнуло типографской краской, а от широкого взмаха, с каким он встряхнул листы, со стульев и подоконника поднялась пыль. Китайскими бумажными змеями взметнулись и опали испорченные гранки.

Работники типографии выстроились между пыльными стульями, станками и перевязанными бечевкой стопами газет. Это были совсем юные клерки с запачканными чернилами пальцами, похожий на крысу наборщик и две его милые помощницы, секретарь в сломанном пенсне на цепочке, и сам управляющий — мистер Хилтон Сомс. Каждый из них переминался с ноги на ногу, девушки перешептывались, деликатно покашливая от пыли — и все, как один, старались не смотреть в глаза молодому человеку. Его разглядывали исподтишка, украдкой, и тут же отводили взгляд.
Просмотрев всю газету, от передовицы до страницы некрологов и объявлений, он вновь вернулся к началу. Согнул экземпляр пополам, пристально вглядываясь в изображение, иллюстрирующее заглавную статью.

Мистер Сомс вытащил из кармана мятый платок в крупную шотландскую клетку и вытер лицо.

— Это литогравюра, сэр. Она выполнена по оригинальному снимку с места происшествия...

— С места преступления, — с улыбкой поправил его посетитель, и мистера Сомса передернуло. — Она великолепна и с большей экспрессией, нежели оригинал, передает весь трагизм случившегося... Кто же ее сделал?

Клерки, повинуясь кивку управляющего, вытолкнули вперед прыщавого юношу с длинной шеей.

— Вот этот юный талант, его фамилия Макларен.

— Все хорошо, Макларен, — молодой человек взглянул потеющего от волнения юношу с жалостью и даже с лаской. — Это отличная работа. Как жаль, что ваш труд пропадет впустую. Держите гинею.

Не снимая перчаток, он вложил в липкие от пота пальцы юноши блестящую монету. Тот поклонился — и постарался ретироваться как можно быстрее.

— Что значит «пропадет впустую», сэр? — взволнованно спросил мистер Сомс.

— По весеннему времени здесь довольно свежо, — откликнулся юноша с доброжелательной улыбкой. — Не прикажете ли растопить камины?

— Вы же не хотите...

— Сэр, — молодой человек развернулся на каблуках и приподнял свою трость за среднюю часть, так что изящный набалдашник покачивался теперь перед лицом мистера Сомса. — Я действую по прямому приказу Ее величества. И если я велю вам растопить камины, вы их растопите.

В голосе его не было угрозы, да и казался он слишком хрупким и слишком утонченным для того, чтобы заставить массивного управляющего повиноваться... И все же тот, качнувшись на пятках, взмахнул крупными руками и начал хрипло раздавать команды подчиненным.

В типографии поднялась суматоха. Клерки, наборщицы, секретарь хватали с пола и со стола тяжелые стопки газет, срезали бечевки, а потом уже и без этих церемоний роняли их в черные пасти каминов. Весело затрещал огонь, и слежавшаяся бумага нехотя схватилась, а потом заполыхала по-зимнему ярко. Листы изгибались под действием жара, съеживались, и чудовищная литогравюра на каждом, казалось, начинала жить собственной жизнью.

Она изображала лежащее на деревянном полу изуродованное, распотрошенное тело, и черные потеки вокруг обозначали кровь... Кровь забрызгала и стены, а на одной из них проступала из тени отвратительная надпись. Латинское «R», далее «a» и «с»... Жутко и холодно становилось от одного только взгляда на это свидетельство жестокости и цинизма убийцы.

Огонь заставлял бумагу шевелиться, трепетать, и необыкновенное, непохожее на человеческое тело убитого будто бы двигало то длинной, гибкой рукой, то поднимало вытянутую голову.

Молодой посетитель глянул в пламя лишь мельком. Опираясь на трость, он стоял посреди типографии, словно в центре гибнущих Помпей, и следил за тем, чтобы ни один экземпляр утренней газеты не избежал огня. В его слегка раскосых глазах плясали искры.

Когда бумага начала рассыпаться золой, он подошел к каминной решетке и швырнул на угли последний выпуск. Края листов тут же начали желтеть и обугливаться.

— Вот и все, мистер Сомс. Мистер Макларен, проследите, чтобы никто не вынес ни одной газеты из здания, — звонко приказал он.

А затем, даже не оглянувшись, толкнул массивную дверь печатного зала, так что пламя на миг затаилось, прекратив веселую пляску, а потом заполыхало вновь. Последним, что видели ошеломленные работники типографии, было то, как он надевал изящную шляпу у конторки.

— Великие Древние... — пробормотала одна из девушек, пытаясь откашляться от поднятой возней пыли. — Кто же это, мистер Сомс?

— Мистер Годфри Нортон, доверенное лицо самой Королевы, — сказал управляющий, искоса глядя на стоящего у стены прыщавого Макларена. — У него есть бумаги, предписывающие выполнять любые его распоряжения...

— Опасный человек, — тихо и восторженно протянула юная мисс. — Но почему пострадала наша несчастная газета?

Вместо ответа мистер Сомс напряженно кашлянул и, потирая шею, покинул зал вслед за необыкновенным гостем. Последним его распоряжением было:

— Все по домам, господа. Но завтра будьте на своих местах в обычное время. Нас, слава Древним, пока еще не закрывают! А вот за рабочие места крючкотворов, которые пишут такие статейки, я не ручаюсь!

Ответом ему была вновь поднявшаяся в типографии возня.


Личный экипаж мистера Годфри Нортона вынырнул из сырого лондонского тумана неподалеку от Бейкер-стрит. Время было еще не слишком позднее, однако хмурая весенняя мгла уже подернула улицы, и возница, тронув поводья, чтобы остановить лошадей, затеплил фонарь.

— Пожалуй, я прогуляюсь пешком, подождите меня за углом, — раздался мягкий голос молодого человека.

Он легко выскочил из ландо, поправил узел шейного платка и, взяв под мышку
свою трость, широким шагом направился в сторону одного из не слишком примечательных кирпичных домов по правой стороне улицы.

Позвонив у двери, украшенной латунным номером «221b», он подождал немного — и пожилая экономка впустила его внутрь.

Мистера Годфри Нортрона уже ждали.

На втором этаже, в уютной гостиной с розоватыми обоями был зажжен огонь, расставлены бокалы и графин с отличным кларетом. Двое мужчин курили папиросы, глядя на сгущающийся сумрак за окном. Один из них, цветущий бывший военный, поглядывал на дверь с явным нетерпением, и похлопывал себя по колену.

Второй — бледный, с явными признаками нездоровой наследственности и малоподвижного образа жизни — казался скучающим и апатичным.

Третье кресло, наиболее близкое к камину, было свободно.

Когда дверь распахнулась, и экономка, проводив гостя, скрылась в своей комнате, оба мужчины одновременно повернули головы, а военный еще и бросил взгляд на карманные часы.

— Мистер Годфри Нортон прямиком из Австро-Венгрии, а точнее из Богемской области, — лениво начал тот, что казался болезненным и бледным. — Вы прогулялись пешком от Риджентс-парка, если не ошибаюсь?

— Вам сообщили обо мне? — вопросом на вопрос ответил молодой человек, невозмутимо присев на край свободного кресла.

— Отнюдь. Но мне сообщили о произошедшем в типографии нынешним утром. Это заставило меня ожидать вашего визита, ведь у меня есть нечто, что поможет вам с вашим поручением.

— И о поручении вы знаете, — рассмеялся Годфри.

— Знаю, — произнес его собеседник без улыбки. — Но с того момента, как вы столь необыкновенно проявили себя, я успел навести о вас справки... Вы действуете с одобрения Ее Величества, — тут он приложил два пальца к груди и наклонил голову, его друг поступил так же, хотя и с небольшой заминкой. — Но представляете интересы Европейского конгломерата и тамошней Королевы... Принц Драго Богемский, убитый столь жестоко и цинично, был ее любимцем и одним из ближайших наследников, это известно. Не стала тайной и ее самозабвенная ярость, черным облаком опустившаяся на чешские и немецкие княжества... Не удивительно, что она отправила на поиски истины человека столь искушенного. Или не вполне человека... Думаю, вы оценили мой маневр с креслом; аристократические отпрыски, как мне известно, весьма ценят тепло открытого огня.

— Спасибо, мистер Мориарти, — отозвался Годфри Нортон, и его глаза весело блеснули в полутьме гостиной. — Но как же вы догадались о моем происхождении? Осведомленность обо мне вы уже объяснили, но это...

— Нет ничего удивительного! — начал бледный молодой человек, названный Мориарти, чуть подаваясь вперед. — Я достаточно долго изучал представителей аристократических фамилий, чтобы никогда не ошибаться. Как только вы вошли, я сразу же понял, что вы родом из Нового Света, и являетесь потомком одного из молодых, но знатных семейств. Вас выдает разрез глаз, длина конечностей и поразительная гибкость в движении. Это особенность американцев, европейцы много тяжеловеснее, а уроженцы Балкан, к которым я вас, было, причислил, имеют гораздо более смуглую, с сероватым оттенком кожу, а не светлую и оливковую, как у вас. Правда, я и не думал, что Ее Величество отправит за ответами кого-то иного, так что кресло у камина было готово для вас заранее.

— Это поразительно, друг мой! — воскликнул молчавший до этого военный. — Когда вы рассказываете о своих выводах, это кажется таким простым и очевидным!

— Мистер Мориарти действительно профессионал своего дела, — откликнулся Годфри Нортон. — Но он, кажется, намеревался продолжить свою речь...

— Именно, сэр. Мне совершенно ясно, что ваша высокородная Покровительница считает дело об убийстве принца не закрытым, ведь я не сумел представить к расправе преступника, имя и приметы которого мне известны. Но дело это получило политическую окраску, а значит, заниматься им должны представители карательных служб, а не детективы. Вам известно, что здесь замешаны Реставраторы?

— Вы подали в Правительство подробный отчет, и с ним я знаком... — ответил мистер Годфри Нортон, уперев подбородок в сомкнутые руки. — И не у меня, не у Ее Величества нет намерений лишать вас лавров законной славы... Вы раскрыли заговор Реставраторов — и войдете в историю благодаря этому. Но я изучил дело и полагаю, что вы могли кое-что упустить. Что-то не слишком значительное, какой-нибудь пустячок, но именно он может принести успокоение моей Госпоже.

— Чем же я могу вам помочь? Тело принца давно перевезено в Богемию, кровавая надпись замыта, все следы стерты...

— Но у вас осталась записка убийцы, не так ли?

— Ах, это! — мистер Мориарти усмехнулся, обнажив в улыбке мелковатые и острые зубы. — Записка хранится в надежном месте. Я не позволил полицейским снять с нее копию.

— Но почему?

— В ней описываются ужасные вещи. Переписчики, сотрудники архива, кто угодно может прочесть ее — и впитать те гнилостные флюиды, которые она излучает... Таким документам лучше оставаться в моих руках, и только в моих.

— Но мне вы позволите скопировать ее или хотя бы прочесть?

— Нет, мистер Нортон, — выпалил Мориарти так резко, что даже его молчаливый компаньон покосился на него с удивлением и трепетом. — Вы не исключение. Письмо останется у меня.

Нортон поднялся с кресла, окинув взглядом погруженную во мрак комнату. Тени расползались по ее углам и клубились там, как готовые к прыжку адские псы. Его тонкая фигура на фоне огня казалась вырезанным из черной бумаги силуэтом.

— Очень жаль, мистер Мориарти, — проговорил он с нежностью. — Мне отчего-то кажется, что, даже будь у меня бумаги, предписывающие оказывать подателю любое содействие, вы все равно не отдали бы записку...

— Я же сказал вам. Это смрад и гниль. Это отрава.

— И она уже проникла в ваше сердце, — клокочущее прошипел Нортон, и на мгновение показалось, что его колеблющаяся тень раздваивается, расстраивается и плывет, становясь тенью какого-то совсем иного, нечеловеческого существа. Военный замер. И даже сверкающий глазами Мориарти подобрал ноги, точно собирался прыжком оседлать кресло.

— Не... — начал он, но тут же плотно сжал губы.

— Если вы заметили, я спросил лишь позволения скопировать или прочесть записку, — Нортон, уже не кажущийся таким опасным после минутной вспышки злости, подошел к камину и поворошил угли, а потом направился к двери. — Стоит побольше обращать внимание на такие мелочи в речи или на письме.

Мориарти вскочил с неожиданной для столь аморфного человека прытью.

— Вы не могли этого сделать! — вскричал он и, нагнувшись, словно преодолевая сильный ветер, приблизился к Нортону. Однако тот не стал отступать. Сложив руки на груди, он посмотрел на своего визави с искоркой темного веселья в глазах.

— Отчего же. Я сразу понял, что здесь, в этой гостиной и в этом доме вы письмо держать не станете. Так поступила бы, скажем, женщина, чувствующая себя не в полной безопасности, но не мужчина, только что раскрывший преступный заговор. Правда, теперь я полагаю, что оригинал, переписанный собственноручно, вы храните где-нибудь при себе... Ваше безумие столь глубоко, что это вполне вероятно... Но вы предусмотрительны, и конечно же, оставили бы копию в «надежном месте». Ни у поверенного, ни у адвоката записки нет. Значит, депозитарий вашего банка.

Мориарти рассмеялся, выпрямившись, но все же сутуля плечи и скрестив руки на животе, словно в защитной стойке:

— На такое вы бы не пошли, Нортон. Вы не вскрываете сейфы.

— Я — нет, — с улыбкой сказал молодой человек, берясь за ручку двери.

— Моран, задержите его! — крикнул Мориарти, словно захлебываясь звуком собственного голоса. — Этот документ не должен...

— Полковник Моран, — Нортон выставил вперед открытую ладонь, и грозный, как бойцовский пес, военный остановился в шаге от него. — Не надо резких движений. Записки при мне все равно нет. Я знаю набор уловок мистера Мориарти, и то, что он без колебаний применит силу... Я бы не взял с собой столь важный документ.

— Вы не имеете права!

— Имею. Право дано мне Ее Величеством, Королевой Австрийской империи. И я пойду на все, чтобы выполнить ее поручение. И знаете, что... — тут он улыбнулся совсем мальчишески. — Я не расскажу никому о тех препятствиях, которые вы мне чинили. Если вы не станете и дальше мешать мне. Мистер Мориарти. Полковник Моран.

Он церемонно раскланялся и выскользнул за дверь. Сбежал вниз по высоким ступеням, одна из которых тихонько скрипнула, а потом послышался звук открывшейся и притворившейся двери.

— Этот молодой человек обошел вас на ход, — не без суеверного ужаса сказал военный, прохаживаясь взад-вперед по комнате и потирая плечи. Его компаньон встал у окна и, чуть отведя занавеску, какое-то время смотрел в абсолютную черноту за стеклом. Потом потянулся всем своим неказистым телом, подвигал челюстью, словно пытаясь вернуть себе возможность говорить, и произнес задумчиво:

— Эта женщина. Самок среди них не так уж сложно распознать, мой друг, если, конечно, смотреть внимательно.

И, вернув себе хоть некоторую иллюзию превосходства, он вновь погрузился в свое кресло и раскурил папиросу под ошеломленным взглядом полковника Морана.


По темному сырому переулку дробно раскатился стук копыт. Мелькнули тусклые огни фонарей, жирно плеснуло грязью, оттого что колесо повозки попало в выбоину между камнями мостовой, а потом все постепенно затихло. Слышно было только, как где-то вдали лает собака и визгливыми голосами переругиваются уличные проститутки.

Годфри Нортон, аккуратно обходя лужи и постукивая тростью, приблизился к черному провалу тупика между двумя домами из выщербленного кирпича. Из темноты несло сыростью, гнилью, и странно было, что такой благообразный и хорошо одетый джентльмен прогуливается в настолько отвратительном месте.

Темная фигура отлепилась от стены и сделала шаг в направлении молодого человека. Это мог быть кто угодно: случайный прохожий, озлобленный рабочий, нищий или убийца, но Нортон с улыбкой откинул полу плаща, и тень, обвив руками его талию, прижалась к нему и положила голову на плечо.
Легкая накидка соскользнула с волос молодой женщины с красивым, очень бледным лицом.

Нортон коснулся губами ее скулы и мягко произнес:

— Кейт.

Какое-то время они постояли в молчании, не меняя позы, только поднимающийся ветер шевелил прядку светлых волос гостьи из темноты. Затем женщина достала из-за раструба перчатки сложенные в тонкую полосу документы и передала их Нортону. Тот, не пытаясь даже изучить их, сунул бумаги во внутренний карман сюртука.

— Сложностей с сейфом не было?

— Вы же знаете, госпожа, у меня не бывает сложностей с сейфами. Достаточно прикинуться деревенской дурочкой или безутешной вдовой, а потом отвлечь внимание служащих... Если из-под двери начинает валить дым, становится не до неприметной мисс-как-там-ее из Эссекса.

— Как же мне с тобой повезло, — усмехнулся Нортон.

Кейт, не отпуская его талию, протянула белеющую в темноте руку и поправила шляпу на голове своего любовника. Или все же любовницы.

— Как долго будет продолжаться маскарад, мисс Адлер? — спросила она тоном строгой экономки, интересующейся, насколько задержатся шумные гости.

— Еще пару дней. Это наиболее удобный наряд для моей нынешней роли...

— Вы непревзойденная актриса. Ирен... — Кейт произнесла это имя так, словно смаковала каждый его звук. Странно было ожидать такой чувственности от этой холодно-спокойной красавицы.

— Не думаю, что мне удалось обмануть Мориарти.

— Но вы выяснили, что он знает?

— Он, Кейт, — и женщина по имени Ирен Адлер, провела затянутой в перчатку рукой по спине прильнувшей к ней сообщницы, — даже не подозревает, какую сеть из собственных заблуждений и домыслов сплел, и как в ней запутался. Он безумен, тщеславен и мстителен, а туман его великого метода застит ему глаза. Полагая, что нашел убийцу, он ни на миг не подошел к разгадке...

— Так вы полагаете, что принца Франца Драго убил не Шер...

— Т-с-с, моя маленькая, — и тонкий палец лег на губы Кейт. — Пока еще рано произносить это имя. Но я совершенно точно уверена, что вся полиция Нового Альбиона ищет отнюдь не того, кого должна.

— О, Великие Древние! — пробормотала Кейт с восхищением в голосе, но тут же прикрыла рот ладонью и легко рассмеялась: — Простите, мисс Адлер. Это вырывается помимо моей воли.

— Поменьше болтай, глупышка.

Ирен легонько ударила ее по рукаву тонкой тростью, а потом толкнула к стене, вжав своим телом, как прижимают подвыпившие моряки полузнакомых ночных подружек. И обе женщины перестали быть видны во мраке, превратившись в две тихо шепчущие, шелестящие платьем тени.

Глава 2
Под алой луной

Для того, чтобы попасть в этот отвратительно сырой и одновременно душный подвал, нужно было преодолеть с полдюжины шатающихся, выкрашивающихся под каблуками ступеней. Идти следовало в полной темноте, поскольку дверь за спиной была прикрыта так плотно, что не пропускала свежего воздуха. А внизу теплилось бледное свечение нескольких тусклых ламп и массивной жаровни.
В подвале стояли жар и смрад. Неопрятного вида люди, среди которых, однако встречались и хорошо одетые, лежали и сидели на низких нарах или прямо у стен, пуская синеватый дым из тонких трубок. Здесь были изможденные китайские кули с сальными косами, уроженцы индийских колоний всех мастей, одинаково серые от недостатка солнца и одинаково бородатые, люди, похожие на портовых грузчиков, и люди похожие на знатных господ. Терпкий опиумный дым, от которого першило в горле, обволакивал всех их своим полупрозрачным покрывалом. Даже те посетители притона, что не курили, казалось, впитывали ядовитые миазмы через собственную кожу.

Это было гиблое место. Смертоносное и обманчиво спокойное, как старое, покрытое кочками и поросшее весенней травой торфяное болото. Сделав один неверный шаг, каждый его гость непременно погружался все глубже и глубже на дно.

Мисс Ирен Адлер, все еще одетая в мужской костюм, но куда более скромный, чем во время посещения квартиры на Бейкер-стрит, медленно и бесшумно спустилась в ужасный зев подвала. Ее изящная трость отстучала короткую мелодию, схожую с рокотом боевого индусского барабана, по отсыревшим стенным панелям.

Никто не обратил внимания на нового посетителя, только сидевший у самого огня невзрачный серокожий человек поднял голову и бросил на дверь сумрачный, пустой взгляд.

Ирен, перехватив трость поудобнее, оглядывала помещение из-под низко надвинутой на глаза шляпы — снять головной убор в этом месте означало гарантировано подхватить насекомых, как известно, кишащих в притонах и ночлежках в несметном количестве.

Казалось, это не первый притон, который она посещает: таким равнодушным был ее взгляд, такой кривой — улыбка. Однако в этот раз она, очевидно, заметила нечто, что привлекло ее внимание.
В углу, на куче тряпья вытянулся очень длинный и очень костлявый человек. Его худая рука, свесившаяся с нар, была бы отличным экспонатом в анатомическом театре: сухие кости, плетенные сетью вен и обтянутые тонкой кожей. Лицо человека было в тени, и это стоило счесть благом, потому что даже темнота не скрывала его — в приличном обществе сказали бы «своеобразия», но здесь не привыкли к экивокам — редкого уродства. Сложно было объяснить, почему он казался настолько отталкивающим... Было ли дело в исключительной худобе, встрепанных клочковатых волосах, в скрюченных пальцах, словно готовых вот-вот выпустить когти... Или в том ореоле космического безразличия и черной меланхолии, которую излучал этот жуткий человек.

Так или иначе, это был единственный посетитель тесного и скученного притона, рядом с которым никто не сел, с которым даже не пытались заговорить и которого обходили стороной.

Ирен слегка прикусила и помяла зубами нижнюю губу, словно решаясь на что-то необходимое, но очень неприятное, и, проталкиваясь между кулей, индусов и других курильщиков опиума, легкой походкой направилась в дальний угол подвала.

Лежащий не обратил на нее никакого внимания. Он все так же безжизненно созерцал серые струганные доски верхних нар.

Кончик трости ткнулся прямо в его расслабленную ладонь, но и это не вызвало никакой реакции.

Тогда Ирен легонько наступила носком своего уже изрядно замызганного ботинка на подушечки его пальцев.

Опиумный наркоман слегка повернул голову, и часть его лица оказалась на свету, настолько слабом, чтобы сделать все его черты размытыми и призрачными, но достаточном, чтобы разглядеть высокие скулы, миндалевидные глаза и бледный лоб с прилипшей прядью темных волос. Вся нижняя половина лица этого человека — достаточно молодого, стоит отметить, но с отметинами беспорядочного образа жизни и пагубных наклонностей — заросла густой щетиной. Он выглядел отвратительно, а еще от него, перебивая даже здешнюю нестерпимую вонь, несло сыростью и формальдегидом.

— О, — протянул он, сначала бросив взгляд на свою ладонь и чужой ботинок, а потом поднял глаза выше. — Мисс Ирен Адлер с гастролями из Нью-Джерси. Долго же вам пришлось скитаться по Европе, прежде чем ваш талант травести оценили при дворе.

— Заткнитесь, Холмс, иначе я раздавлю вам руку, — ответила женщина, чуть переместив вес тела, отчего лежащий болезненно поморщился, но не пошевелился. — Или вас теперь называть Верне?

— Так и знал, что дело не в том, что вы скучали...

Он высвободил руку и положил ее к себе на грудь. Вся его поза свидетельствовала о глубокой скуке и расслабленности. Она должна была продемонстрировать, что он совершенно не заинтересован в том, чего желает переодетая мужчиной мисс Адлер. Однако что-то в его заострившихся неприятных чертах говорило о звериной настороженности. Он знал или предполагал, чего хочет от него эта женщина. И готовился дать отпор.

Она почуяла смену его настроения, как хищный зверь чует страх своей жертвы. И грациозным движением присела рядом с ним на грязную, разворошенную подстилку.

— Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы найти ваш след... Вы всегда были впереди меня, — начала она. — Моравия, Австрия, Фландрия и вот, наконец, Новый Альбион... С принцем Драго вы сошлись на одном из своих гастрольных спектаклей, и сначала никто не мог понять причин вашей дружбы. Но вы, очевидно, сумели найти и показать принцу то, что было ему нужно. О вас, скромном актере, сопровождающем знатную особу, упоминали в психиатрических клиниках Вены и в самых грязных пражских притонах. Вас видели проститутки в Амстердаме и монахини в Антверпене. И, разумеется, это не могло не навести на мысль, что принца в его путешествиях ведет не его собственная, а ваша воля. И вот он мертв, а вы — здесь, скрываетесь от полиции и карателей. Неплохо, если учесть, что вы никогда не сносились с Реставраторами... Я не слишком громко говорю? А то ведь здесь могут оказаться их уши! — она усмехнулась и продолжила язвительно: — Как легко вы подставили тайную и не очень-то влиятельную организацию под удар, чтобы спасти себя. Не ошибусь, если вскоре начнутся казни. Облеченным властью людям не очень-то нравится, когда такие же, как они, устраивают заговоры против того, во что они верят или желают верить.

Во время этой тихой и очень спокойной речи молодой человек сел, прислонившись спиной к стене. Теперь он весь был в тени.

— Уже были у Мориарти? Блестящий ум, но так любит заговоры. Я следил за его работами. Гениальные выкладки, а затем все портит какое-нибудь чудовищное обобщение. Сумрачный гений. Туманы Альбиона действуют на него губительно. Смотрите, не подхватите и вы эту горячку, мисс Адлер... Или вас следует называть Нортон?

— Вам лучше пойти со мной, — Ирен взяла его за плечо. Поморщилась брезгливо: — Нужно доставить вас куда-нибудь, где можно вымыться...

— Если вы внимательно прочли мое письмо, — Холмс невозмутимо оторвал ее пальцы от своего плеча, — то знаете, что я здесь по важному делу. И никуда с вами не пойду.

— Опиумное опьянение теперь называют важным делом? Поднимайтесь, или я позову полисменов.

— Не докричитесь. К зову из таких подвалов стражи порядка глухи. Не мешайте мне работать, мисс Адлер.

— Талантливый, но слишком амбициозный актер с задатками изобретателя, с хорошим голосом и отличным ростом для сцены, вот вы кто, а вовсе не детектив на службе государства. Мне нужны не вы, а то, что дал вам принц. При нем не нашли документов, которые он, очевидно, обещал вручить вам в том доме, где его убили... Когда я услышала «Верне — убийца», я чуть не расхохоталась. Вы, может быть, изрядный пройдоха, но пролить кровь, любую кровь, хоть красную человеческую, хоть изумрудную кровь аристократов... Да вы даже дом ограбить не сможете, Шерлок Холмс! У вас черты мыслителя, а не преступника! Значит, вы были с ним по другой причине. Принц, как мне известно от самой Королевы, очень обеспокоенной, надо сказать, готовился обнародовать некоторые снимки... Полагаю, он увидел в вас добровольного помощника. Обещал вам их после посещения каждого притона, и вы шли за ним, чтобы их получить. Но в ту ночь, когда все должно было закончиться, принц был убит. Жестоко убит, и вы нашли его раскромсанное тело в дальней комнате пустого дома. Сделать этот вывод было не сложно. Вы так неумело подставлялись и признавали свою вину! Поверить вам, кажется, мог только Мориарти с его любовью к мистическим заговорам. Сперва эта кровавая надпись на стене: «Rache». Старинное название гончей собаки на уровне вашего роста. Неужели кто-нибудь, знавший о вашей дружбе с принцем, мог не сопоставить эти факты? Мне пришло в голову, что вы, возможно, видели убийцу или поняли что-то о его приметах. Потому что надпись, сделанная высоким человеком, должна была послать нас всех по ложному следу. Предполагаю, что убийца, напротив же, был мал ростом... Далее: вы выбиваете трубу с редким шогготским табаком о каминную полку. Циничный жест для человека, только что совершившего чудовищное преступление... Или не совершавшего. Это уже было просто послание: вот он я, берите меня. Значит, вы зачем-то пытались выдать себя за преступника, но, совершенно очевидно, им не являлись. Вы так тщательно заметали следы настоящего убийцы, что я уже, было, решила: им был ваш невысокий друг. Меня подтолкнул к этой мысли пассаж из вашего восхитительного письма. О девице из Корнуолльского монастыря, которую вы обещали Его Высочеству... Девице, которой, разумеется, не существовало. Но которую вы описали столь живо, что сперва я подумала: девушка действительно была. И принц сотворил с ней нечто такое, из-за чего вы или ваш друг не сумели не вмешаться. Он отставной военный хирург, и куда лучше, чем вы, умеет обращаться со скальпелем, которым распотрошили принца... Но следы его хромающей ноги были обнаружены в соседней комнате, как и ваши. Если учесть, что вы так старались прикинуться убийцей, значит, и Хромой доктор был частью маскировки. А настоящий убийца ускользнул... Почему же?

— Ответьте себе сами, мисс Адлер. Выводы вы сделали верные, — тихо рассмеялся Холмс, потирая друг о друга узкие длинные руки.

— Снимков у вас нет! — пробормотала Ирен, сверкнув глазами. Выражение ее лица стало хищным и растерянным одновременно. — Я была уверена, что убийца — случайный человек, он не стал бы забирать бумаги, то есть их до прихода полиции взяли вы... Но вы уже опубликовали бы их. То, что появилось в газетах этим утром, лишь фантазии и домыслы... Я полагала, материал дали ваши источники, но это не так. Снимки пропали. Они у убийцы, а значит...

— Значит, я жду, пока он проявит себя. А вы мешаете мне работать, мисс Адлер.

— Никогда не делитесь собственными догадками? Омерзительное качество. Но у меня в этом деле свой интерес, и так просто я не отступлюсь... В конце концов, мистер Шерлок Холмс, почему бы двум бывшим актерам не поработать вместе над одним общим делом?

Не дожидаясь ответа, она, неловко покачнувшись, поднялась с нар, и, тяжело опираясь на трость и хватаясь то за углы скамей, то за плечи и макушки сидящих курильщиков опиума, двинулась к противоположному концу комнаты, где на пузатой бочке стояла наполовину опорожненная кружка с водой...

Чуть пошевеливая пальцами свободной руки, она говорила хрипло и зло:

— Воды. Дайте кто-нибудь воды.

И губы у нее мгновенно пересохли, а лицо, и без того странное и нечеловеческое, приобрело мертвенное выражение.

За ее спиной чертыхнулся мистер Шерлок Холмс, а кто-то из лежащих на полу вскинулся и, пробормотав «Ну вот этого еще не хватало. Не выдерживают китайской дури, так и не брались бы, аристократишки», заорал хрипло и громко:

— Врача! Не хотите, чтоб знатный хрен у вас тут откинулся, так позовите скорее врача!

Наверху, за плотно закрытой дверью, послышался стук шагов. Неопрятный индус, уже кинувшийся было по лестнице, чтобы вызвать доктора, был сметен открывающейся створкой. И невысокий человек с мятым лицом, словно бы внесенный в подвал порывом свежего воздуха, выдохнул напряженно:

— Я доктор. Что здесь происходит?

Ирен, только что задыхавшаяся с кружкой воды в руках, выпрямилась, критически осмотрела его платье, отметив, что под полой сюртука, очевидно, скрывается револьвер, а опора на одну ногу куда слабее, чем на другую. И взяла вновь прибывшего за плечо.

— А вот и наш Хромой доктор. Неплохо, мне удалось сразу же угадать, какой условный сигнал заставит вас вмешаться... Объясните-ка нашему с вами общему другу, что сегодня в этот притон уж точно не наведается убийца принца. После такого-то переполоха! И отведите нас обоих куда-нибудь, где можно хотя бы умыться.

— Что здесь происходит? Он никуда с вами не пойдет!

Доктор был напряжен и дышал с хрипами, как бойцовский бульдог, но, стоило отдать ему должное, не дергался и не тянулся к револьверу. Военная выдержка до сих пор управляла его нравом железной рукой.

— Пойдет, — Ирен обнажила в улыбке белоснежные зубы, наблюдая, как мистер Шерлок Холмс медленно поднимается с нар. — Ведь теперь я вас видела, знаю вас в лицо и могу выдать. А он не допустит этого ни при каких обстоятельствах. Заметьте, вам, несмотря на бросающиеся в глаза приметы, удалось скрываться гораздо лучше, чем ему. И знаете, почему?

— Да с чего вы взяли!

— Вам, конечно, проще было бы сейчас перерезать мне горло в темном переулке, и вновь залечь на дно, да ведь вы оба не убийцы. Так что мистеру Шерлоку Холмсу будет выгоднее сотрудничать со мной, чем оказать сопротивление. Тем более, наши цели в чем-то схожи...

— Кто вы такой, Древние вас побери?! — взорвался маленький доктор.

— О, вы почти угадали, — усмехнулась Ирен.

В это время Холмс, изможденный, но с негасимым блеском в глазах, подошел к ним, запахиваясь в видавший виды плащ, истрепанный и грязный.

— Что ж, — произнес он с видом почти горделивым, — жаль, что вам, друзья мои, пришлось познакомиться при таких... необычных обстоятельствах. Нам действительно стоит обговорить все в менее людном месте. Джон, мисс Адлер любезно принимает твое приглашение, а я давно не виделся с милой Мэри... У вас в доме ведь есть ванная? Кстати, не трудитесь вызывать кэб. У меня повсюду свои люди.

Выглядел он сейчас, как мальчишка, демонстрирующий друзьям почти настоящий пистолетик-пугач. Его спутник — Джон, так его назвали — нахмурился, с явным недоверием поглядывая на Ирен. А потом, чуть хромая, двинулся наверх вслед за своим легконогим другом, которого даже заключение в подвале не сумело сделать менее подвижным, как только отступила его апатия.


Мистер Шерлок Холмс не обманывал: кэб действительно появился из-за угла, послушный его громкому мальчишескому свисту.

Замотанный в шарф с кистями недовольный кэбмен даже не соизволил соскочить с козел, чтобы открыть дверцу господам.

— Уже трое, — проворчал он, похлопывая хлыстом по голенищу своего сапога. — И ведь снова не заплатите ни гроша. До каких пор я вынужден буду возить тебя бесплатно, любезный братец, да еще дежурить в самых отвратительных переулках, чтобы вовремя прийти к тебе на помощь? Я теряю почти всю ночную выручку по твоей милости!

Мисс Ирен Адлер присвистнула тихонько, оглядывая кэбмена, а Джон свел брови и полез за кошельком.

— Сегодня это не пустая прихоть, Майкрофт, — сказал Шерлок, и голос его зазвенел от напряжения, будто он был охотничьей собакой, взявшей след и оглашающей лес заливистым лаем. — У нас объявился неожиданный союзник. Который полезен нам, и которому полезны мы.

— Хм, — кэбмен поправил шляпу и тронул поводья, намекая, что припозднившимся пассажирам пора бы без промедления лезть в экипаж. — Пока она не получит то, что ищет, вы и впрямь в безопасности, но вообще-то пора прекращать эти игры с огнем.

— Кто бы говорил, милый брат, кто бы говорил.

Шерлок Холмс распахнул дверцу кэба, откинул подножку и первой пропустил Ирен внутрь, а потом запрыгнул туда сам и протянул руку мнущемуся снаружи Джону. Тот от помощи отказался, влез сам. И пробормотал, падая на сидение:

— Она? Что значит «она»?

— Вот видите, мисс Адлер! Кого-то ваш маскарад все же способен обмануть, — Шерлок сидящий напротив нее, рядом с Джоном, довольно похлопал себя по коленям. Его сосед какое-то время хмуро вглядывался в лицо Ирен, а потом прикусил губу и отвел глаза. — Кстати, вы зря опасались за судьбу движения Реставраторов... Я никогда не состоял в этом братстве, я не настолько наивен, чтобы полагать, что после девятисот лет владычества Королей и Королев мир способен вернуться к прежнему устройству. Земля, над которой столько веков царила алая Луна, не может обновиться, как по волшебству. Но есть люди, которые думают иначе. Они устроены не так, как я, и готовы, в отличие от меня, вести человеческий род к процветанию и славе. Мистер Мориарти постарался выставить их чудовищами и убийцами, но странно, что кроме смерти принца Драго, им не смогли приписать ничего подобного. Я скажу вам, почему. Среди Реставраторов нет глупцов, считающих, что насилие принесет мир.

— И ваш брат — как раз из них? Простой кэбмен — и глава подполья? Государственный ум, не нашедший применения из-за низкого происхождения вашей семьи. А ведь у Майкрофта Холмса и впрямь могло быть блестящее будущее.

— И еще будет, если наше затхлое болото под пурпурной Луной наконец-то придет в движение. Я слышу, как меняется мир, а вы?

— Когда мир меняется, не следует ждать ничего хорошего.

— И все же вы приветствуете перемены. Каково вам, с вашей примесью благородной крови, ощущать себя девочкой на побегушках у более знатных и влиятельных особ — и при этом не иметь возможности любить, кого вздумается? Ведь связи с людьми позволены только на самом верху и считаются скорее чем-то неприличным и недостойным обсуждения, нежели обыденным.

— Может, хватит практиковаться в чтении драматических монологов? — поинтересовался настороженный Джон. — Мы не в исторической хронике и не на сцене, в конце концов!

Ирен расхохоталась громко и восхищенно.

— Э, мистер Холмс, а ваш компаньон — человек с характером!

— Я не его компаньон, — помотал головой Джон. — Даже не пытайтесь втравить меня в это, леди. Меня просто попросили о помощи...

— И поэтому вы взяли с собой оружие?

— Никогда не знаешь, какая помощь может понадобиться. Но вообще-то я обручен с прекрасной женщиной и собираюсь остепениться.

Ирен бросила взгляд на Шерлока Холмса. Тот невозмутимо смотрел в окошко на залитый тусклым светом газовых фонарей мост Воксхолл, по которому тряско мчался их экипаж. Его деятельный порыв угас, и он вновь из гордого и опасного скитальца превратился в неопрятного бродягу в грязном плаще.

— Мисс Мэри Морстен, — проговорил он, не глядя на своих спутников, словно уже успел устать от них, — не просто хорошая женщина, она была бы отличной помощницей в наших делах. У нее есть все, что для этого необходимо: живой ум, предусмотрительность и умение концентрировать внимание, столь редкая для представительниц ее пола. Не в обиду вам, мисс Адлер... Однако любовь портит все дело. Влюбленные слепы, глухи и временами теряют разум. Так что я определенно оказался в выигрыше, когда добрый Джон Уотсон решил не содействовать мне более...

— И все же ворвался в притон с револьвером по первому вашему зову! В наш век отказ в содействии выглядит, по-моему, несколько иначе.

— Да прекратите обсуждать меня, будто меня здесь нет! — не выдержал Джон Уотсон. — Вы хуже кумушек-сплетниц! Тем более, мы вот-вот будем у дома моей невесты. И мне, помимо прочего, придется объяснять ей, почему нам нужно провести в ее гостиной какое-то время, что мой друг в таком виде делает в прихожей и кто нас сопровождает... У меня уже было достаточно поводов поволноваться за сегодняшний день... Пусть хоть вечер выдастся спокойным.

— К чести мисс Морстен нужно сказать, — заявил Шерлок Холмс, выпрыгивая из экипажа, уже остановившегося подле аккуратного дома в самом конце тенистой и тихой улицы, — что ее столь поздний визит удивит вряд ли. Да и от вида моего платья она не придет в ужас. Ты выбрал отличную будущую супругу, Джон.

— Не самое лучшее время для поздравлений, Шерлок... Но спасибо.

Сказав это, Джон Уотсон уже взбежал на крыльцо, а вот Ирен не торопилась выходить из экипажа.

— Возможно, мой визит не будет уместен...

— Отнюдь. Вы как нельзя кстати, — Шерлок подал ей руку. — И я очень надеюсь, что Джон сможет простить меня.

Он посмотрел в сторону, словно боясь, что его спутница прочтет что-то тайное, болезненное на его лице. А потом, элегантно придерживая ее ладонь на своем предплечье, повел ее к дому мисс Морстен. Сама хозяйка уже стояла на крылечке — тонкая и маленькая, подсвеченная огнями двух ламп из небольшой, скромной гостиной. На плечах у мисс Морстен была легкая шаль, она куталась в нее, так как воздух был холоден и свеж. Джон Уотсон смотрел на свою нареченную светло и ласково, что-то говорил, очевидно, объяснял, почему им всем так необходимо ненадолго укрыться от взглядов в ее доме. Она улыбалась и кивала.

А потом Шерлок Холмс подвел мисс Адлер прямо к влюбленной паре. И остановился в полосе света от двери, так, чтобы на него самого упала тень, а вот его спутница оказалась на свету.

— Добрый вечер, мисс Морстен, — начал он. — Я и мой друг...

Женщина повернула голову, встретилась взглядом с Ирен Адлер.

И тут что-то произошло с лицом Мэри Морстен, словно ярко горевшую несколько секунд назад свечу прикрыли закопченным колпаком. Черты ее заострились, на лбу собрались резкие, некрасивые морщины. Губы задергались, но не так, словно пытались испустить стон, а словно готовились изречь проклятие.

— Аристократ, аристократ! — взволнованно произнесла женщина, рывками поднося руку к горлу, словно ей не хватало воздуха для дыхания.

Джон Уотсон испуганно схватил, было, ее в объятия, но Мэри вырвалась с недюжинной силой.

— Кого ты привел ко мне? — пробормотала она хрипло, булькающе. — Как ты посмел? Как мог...

— Мисс Морстен, это какое-то недоразумение! — крикнул Шерлок, но в голосе его слышалось торжество.

— Мэри, что ты де... — растерянно начал Джон. Его подвижное, доброе лицо дергалось, губы прыгали.
Этот отчаянный возглас, разумеется, уже не был услышен. Мэри отбросила руку своего жениха, словно омерзительную лиану, и, затравленно оглядываясь, сбежала с крыльца. Мгновение, на которое она замерла перед Ирен, растянулось, казалось, на несколько часов. Так смотрела она снизу вверх в лицо аристократки, что виделось — снова за спиной одной из женщин взвиваются и клубятся тени. Глаза милой мисс Морстен в этот момент горели страшной черной ненавистью.

Шерлок Холмс уже готов был поймать Мэри в охапку, потому что та, очевидно, готовилась если не вцепиться в лицо гостье, то сотворить что-то не менее страшное. Но на счастье всех четырех участников странной сцены под алой Луной, которая выкатилась в тот момент из серых, низко бегущих туч, и заскользила по небу в своем дымном покрывале, где-то неподалеку скрипнули рессоры кэба.
Мэри встрепенулась и опрометью бросилась в темноту, подхватив свои юбки. Ее скромная белая шаль мелькнула — и пропала в темноте.

— Мэри! — выкрикнул Джон, в его голосе слышалась растерянность и толика злости. На весь мир, должно быть, и на себя. — Мэри!

— Что здесь произошло? — спросила Ирен Адлер, и голос ее больше походил на хриплое змеиное шипение. Она непроизвольно постукивала тростью по плитам перед крыльцом. Мягкий теплый свет продолжал литься из гостиной, смешиваясь с красноватым ночным мраком, и от этого становилось не спокойнее, а лишь страшнее.

— Она... Куда она... — потерянно начал Джон.

— Не беспокойся, с ней Майкрофт. Не зря же он снова ждал за углом, — ровно ответил Шерлок. А потом развернулся к Ирен и сказал со странной, натянутой, торжественной и при этом почти виноватой улыбкой:

— Рад представить вам мисс Мэри Морстен, прекрасную женщину и убийцу по меньшей мере пяти аристократов в различных частях Ист-Сайда. В том числе, и принца Франца Драго Богемского, но также Элоизиуса Страйда, Мартина-Эдмонда Николза и других, менее известных господ. Ни об одном убийстве, кроме первого, смею вас уверить, вам неизвестно... Полиция умеет хранить по-настоящему жуткие тайны. Но если вы дойдете со мной до моей «конуры», как выражается Джон, то я смогу показать вам скопированные мной отчеты и снимки с мест преступлений...

— Шерлок! — прохрипел Джон глухо и резко, точно выстрел разорвал темноту. — Что ты несешь? О чем ты?!

— Я могу ошибаться, — сказал Шерлок, разворачиваясь к нему. — Видит небо, я хочу ошибаться! Но даже если мы сейчас войдем в ее дом и обыщем ее вещи, что я даже в свете открывшихся обстоятельств считаю делом совершенно гнусным, мы не найдем ничего... Мисс Мэри Морстен, как я уже сказал, женщина чрезвычайно внимательная и осмотрительная. Так что надежда лишь на моего брата... Нужно ждать утра — и сведений, которые оно принесет. Ты же помнишь, Джон, что я говорил тебе насчет паникующего преступника!

— Тогда как ты можешь утверждать что-то... подобное, — выплюнул Джон. Он непроизвольно заводил ладонь под свой сюртук, словно прикосновение к рукояти револьвера давало ему хоть какую-то опору и уверенность. — Если у тебя нет доказательств. Это полный бред, Шерлок. Тебе следует радоваться, что я прямо сейчас не расквасил твою паскудную физиономию... Не при леди будет сказано, но это так!

— Могу, потому что, если отбросить все невозможное, оставшееся и будет ответом, — со значением сказал Шерлок Холмс, на ходу оборачиваясь к двум своим спутникам и запахиваясь в тот же драный и потасканный плащ. — Каким бы невероятным он не казался. А теперь, господа, нам придется прогуляться, потому что наш кэб занят, а другого по нынешнему времени не достать... Это совсем недалеко, друзья! Как же прекрасно, что спать нам сегодня не придется!

URL записи

@темы: Шерлок

04.06.2014 в 22:14

Пишет  Паутина.:

БИ-4, свободное задание: Бонус "Бесплотные усилия любви", Шерлок ВВС&АКД, слэш, PG-13
Название: Бесплотные усилия любви
Автор:  Впусти меня
Бета:  Alves
Тип: слэш
Жанр: АУ, кроссовер, романс, юмор, флафф, приключения, немного сверхъестественного на гарнир
Пейринг/Персонажи: Шерлок Холмс / Джим Мориарти, Себастьян Моран, Джон Уотсон
Рейтинг: PG-13
Размер:мини, 6003 слова
Дисклаймер: Не поймаете!
Саммари: "Когда-то Себастьян Моран со ста ярдов попадал из винтовки тигру в глаз, а теперь ему предстояло пронзить стрелой любви сердце Шерлока Холмса..."
Предупреждения: все няши
Примечание: фик написан для "Большой Игры-4 по Шерлоку Холмсу" на Slash World форуме
Задание: свободное задание, кроссовер экранизации "Шерлок ВВС" и АКД
Ссылка на скачивание: AO3


— Когда я открыл глаза в Долине Смертной Тени, как эту Terra Incognita принято называть среди тех, кому еще не выпал срок ощутить всей кожей ее леденящее дыхание, пред моим ошеломленным взором предстало зрелище, описать которое бессильно даже самое красноречивое на свете перо… Кхм-кхм, как по-вашему, профессор, не слишком прямолинейное начало истории? Быть может, мне стоит сперва подготовить читателей к той шокирующей истине, что явится им на страницах моих мемуаров?

Полковник Моран, снискавший в пяти военных кампаниях славу отчаянного смельчака, в творческих баталиях проявлял бóльшую осмотрительность и редко когда отпускал литературного пегаса в безрассудный карьер без предварительной рекогносцировки. Вот и сейчас, записав первую фразу, он предпочел вложить верное перо в ножны письменного прибора, отодвинуть разлинованную тетрадь и выслушать бесценное мнение первого и самого доверенного читателя.

— Мм, — глубокомысленно заметил этот внимательный слушатель.

Моран нахмурился и кинул взгляд в сторону собеседника. Не так давно тот погрузился в объятия любимого кресла и теперь…

— Вы опять с головой ушли в этот ваш… смартбокс! — всплеснул руками оскорбленный в самых нежных чувствах литератор-любитель.

— Смартфон, — рассеянно поправил его безразличный к ранимым писательским чувствам товарищ.

— Да хоть смартфак! — взорвался Моран. — Не так уж и часто я спрашиваю вашего совета, дорогой друг, чтобы вы не могли на пару минут оторваться от этой проклятущей хреновины. Все равно ведь не делом занимаетесь, а шарики ваши туда-сюда гоняете!

Джеймс Мориарти душераздирающе вздохнул.

— Я не шарики гоняю, дорогой Себастьян, а решаю в уме сложнейшую в истории человечества теорему Прокрастинации. Как только решу, сразу перейду к чтению вашей захватывающей рукописи. — Головы от чертового устройства он при этом так и не поднял.

Полковник прищурился.

— Может, я не слишком разбираюсь в абстрактных ученых материях, профессор, но смею вас уверить — в покере мне равных нет. И знаете, почему? — он щелкнул пальцами. — Потому что ваш покорный слуга чует блеф, как фокстерьер — недавно пробежавшую мимо лисицу.

Мориарти оторвался от своего смартфона и послал Морану смертельно обиженный взгляд прожженного шулера, заподозренного другими игроками в передергивании.

— Я не вру.

— Нет, конечно. Всего лишь блефуете.

Моран ожидал ответной остроты, но вместо зубастой реплики (или хотя бы зубастой ухмылки) его собеседник пожал плечами и отвел взгляд. И это был более чем тревожный признак.

— Джеймс, — голос предательски дрогнул, и Себастьян звучно прокашлялся, пытаясь восстановить утраченное хладнокровие. — Судьба свела нас совсем недавно, и, возможно, мои следующие слова покажутся вам продиктованными теми отчаянными обстоятельствами, в которых я оказался… Но я все же смею надеяться, что нас связывает не только это. Потому что… Джеймс, вы — мой единственный на этом свете друг, и если я могу хоть что-то для вас сделать, как-то помочь, пусть даже всего лишь выслушать...

Под немигающим взглядом Мориарти эта неловкая речь увяла, не успев до конца распуститься. Моран успел не менее трех раз горячо пожалеть, что вообще открыл рот, когда Джеймс вздохнул и убрал смартфон в карман брюк.

— Обычно я моментально принимаю решения, — заговорил он неохотно. — Это как элементарное арифметическое действие, раз — и ответ готов. Уравнения только выглядят сложными, на самом деле они легко сводятся к ряду примитивных вычислений. Все очень просто. Надо лишь увидеть алгоритм, — друг откинулся в кресле, потер кулаком глаза и закончил почти шепотом: — А я не вижу.

— Вы сейчас о Большой Игре говорите? — уточнил Моран и, получив подтверждающий догадку кивок, не смог удержаться от поминания всуе Всевышнего и всего Святого семейства. — А ведь я предупреждал, что вам эта затея боком выйдет! Если тот назойливый сыщик так мешает вашим планам, какого черта его терпеть? Один меткий выстрел из квартиры напротив — и конец всем досадным помехам!

— Нет.

— Джеймс, ну право сло…

— Я сказал, нет.

Голос у Мориарти сделался таким, что Моран осекся.

— Ладно, ладно, — сказал он, мысленно отвесив себе подзатыльник за несдержанность, — можно обойтись и без смертоубийства. В конце концов, полным-полно других способов, куда более, м-м-м, мирных… кхм, да. — Себастьян от всего сердца понадеялся, что раз и навсегда лишился способности краснеть, потому что прямо сейчас он ступил на ту опасную дорожку, которую всю жизнь старательно обходил стороной. — Всем нам, как известно, не чуждо ничто человеческое, и раз уж так вышло, что вы запали на этого проныру-детектива, то отловите его в каком-нибудь темном переулке и… — полковник рубанул воздух ладонью, как своей верной саблей, — отымейте его по самые гланды так, чтоб этот засранец позабыл собственное имя!

Мориарти уставился на него во все глаза. Сгорающий от смущения полковник уже готов был сгинуть с глаз долой, когда его остановило титанически сдерживаемое фырканье, а следом за ним — прорвавшаяся наружу лавина смеха.

— Спасибо, Себастьян, — давясь от хохота, еле выговорил Джеймс. — Я ценю ваш совет, правда! Занимайтесь любовью, а не войной, и все такое. О, мой дорогой полковник, вам бы понравилось в шестидесятых, я уверен. Тогда и любви, и войны было навалом, зачерпывай из обеих бочек сразу, смешивай, но не взбалтывай. Увы, сейчас все не так. — Веселье закончилось столь же внезапно, как и началось, и Мориарти сделался смертельно серьезен. — Или это у меня в башке все не так, уже не уверен. Да щелкни я пальцами — и через десять минут Шерлок будет лежать под дверью в подарочной коробке, перевязанный красивой ленточкой. Быстро, чисто и без сомнительной беготни по темным переулкам. Но я так не хочу. Вот в чем беда. Так не хочу.

— А как хотите? — осторожно поинтересовался Моран.

В этих тонких материях, как и в высшей математике, он, признаться, не слишком хорошо разбирался. Те красотки, что вызывали у него всплеск интереса ниже пояса, неприступными крепостями уж точно не являлись и с удовольствием поднимали белый флаг и юбки после первого артобстрела. Но тут, похоже, намечался совсем иной коленкор, вот только Себастьян никак не мог сообразить, какой именно.

— Как я хочу? — задумчиво протянул Джеймс. — А черт его знает! Я думал, появлюсь там у бассейна, покажу, с кем он все это время играл… впечатлю его, — последние слова он произнес совсем тоскливо.

Морану очень хотелось предложить другу хоть какое-нибудь утешение, но в голову не приходило ничего хоть мало-мальски утешительного. Дело в том, что он тоже присутствовал при эпической сцене в бассейне. На Джеймса потом смотреть было страшно.

— Ну, беднягу Уотсона вы точно впечатлили, — ободряюще произнес Себастьян и вместо благодарности тут же получил в ответ грубое по форме и содержанию пожелание отправиться вместе с вышеупомянутым Уотсоном в Ад и заняться там всякими непотребствами.

— Быть может, этот Холмс просто не понял вашего, ну, скажем так, намека? — Моран предпринял еще одну попытку достучаться до здравого смысла собеседника. — Я бы тоже не понял, если бы за мной начали ухаживать… так.

— Во-первых, при всем моем уважении, полковник, вы — не Шерлок Холмс. — Вот теперь Мориарти разозлился всерьез. — Во-вторых, он все прекрасно понял и более чем доходчиво продемонстрировал свое отношение к моим усилиям. А в-третьих, как это ни странно звучит, мне иногда хочется побыть и одному, без вашего ненавязчивого присутствия. Уж окажите такую любезность, а!

— С удовольствием оставлю вас предаваться черной меланхолии в одиночестве, — пробормотал Себастьян под нос и, перестав уплотнять эфирное тело, легко провалился сквозь этаж вниз, в подвал старинного дома, где когда-то и закончилась его бренная жизнь.



За столетие, проведенное в этом мире в качестве бесплотного духа, бывший офицер Индийской армии ее величества королевы Виктории полковник Себастьян Моран бессчетное количество раз спрашивал себя: «Почему?».

Почему именно его земной путь продолжился столь необыкновенным образом? Конечно, за отпущенные Небесами сорок четыре года он успел набедокурить немало, но судьба сталкивала его с такими законченными подонками, что на их фоне сам он казался почти что невинным ягненком. Быть может, его прокляли? Какая-нибудь обозленная на всех британских офицеров индийская старуха вполне могла устроить такую пакость — Себастьян насмотрелся на этот сброд во время заморских кампаний. Или ему предстояло искупить какой-то тяжкий грех, понять бы только, какой? А может, никакого «потому что» не существовало вовсе, и ему просто не повезло — как не повезло тогда в 78-м, когда вонючий тигр выпрыгнул на него не пойми откуда и чуть не выпустил кишки.

Так или иначе, но в 1887 году полковник Моран открыл глаза и обнаружил, что, оказывается, три дня назад сыграл в ящик на том самом месте, с которого он только что неуклюже поднялся. Неуклюжесть проистекала из-за того, что ноги его по колено (а то и выше) беспрепятственно уходили в земляной пол. Со временем он научился сгущать эфирное тело и передвигаться, не увязая в посторонних предметах. Тогда же выяснилось, что он невидим для живых и навеки заперт в стенах своего бывшего дома.

Время шло, одновременно пугающе быстро и изматывающе медленно. Занявших его дом новых жильцов Себастьян воспринимал как неясные немые тени, похожие на изображения с первых фотоснимков. Зачастую у них даже не было лиц, просто какие-то серые пятна. Вид за окном тоже походил на нечеткую фотографию: все тусклое, размытое, как будто на улице никогда не рассеивался смог. Сначала он пытался считать дни, хоть что-то предпринимать, а потом смирился и слонялся от подвала до чердака и обратно. Потом на его пути перестали попадаться живые тени, и тикающие внутри головы часы замерли окончательно.

Это бессмысленное существование продолжалось ровно до того незабвенного дня, когда в его давным-давно заброшенный дом вломился Джеймс Мориарти.

В тот исторический, как потом оказалось, момент полковник находился посередине своей бывшей гостиной и со скуки предавался самому что ни на есть ребячливому занятию — разыгрывал сам с собой сцену взятия Гвалиорского форта. В ту самую секунду, когда он, представив пред собой узорчатые ворота крепости, взмахнул призрачной саблей, чтобы снести голову воображаемому стражнику, настоящая дверь распахнулась, и в комнату влетел человек из реального мира.

Моран застыл с занесенным клинком над головой и воинственным кличем на губах. Незнакомец же воскликнул:

— Ух ты! — вскинул руку с револьвером и послал ему пулю в голову.

Кусочек металла просвистел прямо между глаз, на миг замутив зрение, и упокоился в противоположной стене. Себастьян наконец-то опустил руку и пораженно выдохнул:

— Вы меня видите?

Стрелок захлопнул дверь, оглядел Морана с головы до ног и удивленно поднял тонкие брови:

— Три-дэ проекция? Анимированная голография? Оптический обман? Нет, тут где-то есть динамики…

И тут Моран осознал, что не только прекрасно слышит вторгнувшегося в его жилище чужака, но и отчетливо его видит. Живые люди так долго оставались для него смазанными тенями, что он привык считать призраками не себя, а их. Но этот молодой ирландец был отчетливым до рези в глазах и при этом, без всякого сомнения, живым. А это значит…

— Мать моя веселая затейница и все ее подружки! — воскликнул Себастьян, пытаясь переварить новое открытие. — Да я нашел медиума!

— Хм, двигается и реагирует на движение, имитирует речь и манеру поведения... — незнакомец тем временем пытался сделать собственные выводы. — Я бы все-таки поставил на сложную иллюзию, но…

Дальнейшие поиски истины оказались прерваны раздавшимся снаружи шумом и голосами — теперь, когда присутствие медиума открыло канал в мир живых, Моран великолепно улавливал все звуки.

— Куда он подевался?

— Вроде в этот дом шмыгнул.

— Аккуратнее, у него ствол.

— Да этот умник и пикнуть не успеет. Давай, прикрой меня.

— Пошел!

На бледном лице молодого человека появилось выражение некоторой обеспокоенности. Но Моран не собирался так легко терять свой единственный маяк надежды в море отчаяния.

— Сюда, — он скользнул к камину и указал на одну из облицовочных плит. — Нажмите, чтобы потайная дверь открылась.

Механизм, хвала Господу, все еще работал, и тайная комната в который раз послужила надежным убежищем, скрытым от посторонних глаз. Ворвавшиеся в комнату головорезы покрутили головами и странного вида карабинами, заглянули в камин и отправились обследовать второй этаж и чердак.

Моран остался для них невидимым, что лишний раз подтверждало его теорию о медиуме. Впрочем, он и без всяких доказательств мог уверенно сказать, что с первого мгновения встречи между ними протянулась невидимая нить. И если женским сказкам о любви с первого взгляда Себастьян никогда не доверял, то в астральную связь с истинным медиумом верил свято.

Убедившись, что преследовавшие молодого человека убийцы покинули дом, Моран по возможности деликатно просунул голову сквозь потайную дверь и сообщил это известие несостоявшейся жертве нападения.

— Призрак! — восхищенно произнес чужак в ответ. — Самый настоящий призрак. Обалдеть. Ну и денек у меня выдался!

— Себастьян Моран, полковник в отставке, скончался 17 октября 1887 года от Рождества Христова, — он церемонно наклонил голову и обнаружил, что упирается подбородком в дверь. Фу ты черт!

— Джеймс Мориарти, не скончался сегодня, и слава богу, — отрекомендовался ирландец и лучезарно улыбнулся.

— И часто вы так играете со смертью, мистер Мориарти? — поинтересовался Моран.

Тот пожал плечами.

— Порой случаются накладки, но вообще-то работа у меня спокойная. Тихая, я бы сказал.

— И чем вы, позвольте узнать, занимаетесь?

— Я решаю чужие проблемы, полковник.

— С помощью оружия?

Мориарти небрежно помахал зажатым в руке револьвером.

— Нет-нет, предпочитаю использовать силу разума — терпеть не могу пачкать руки. Просто иногда мои клиенты оказываются неблагодарными сволочами. Бывают же такие люди, а?

Он снова улыбнулся, и Себастьян почувствовал, как растягиваются в ответной ухмылке его собственные губы. О, он знал такие многозначительные улыбки! И этот опасный блеск в глазах тоже знал. Как бы ни велики казались джунгли, один опытный охотник обязательно повстречается с другим. Их тропинкам просто суждено пересечься, и неважно, сколько времени пройдет до встречи — год, десять или целая сотня.

— Один мой давний знакомец рассуждал точь-в-точь как вы. Умнейший человек, кстати, был, профессор математики. Держал в кулаке весь Лондон. Для меня являлось честью работать под его началом, пусть наши совместные прожекты под определение «честных» никак не подходили.

— История повторяется, да? — хмыкнул Мориарти. — Раз уж на то пошло, у меня тоже ученая степень по математике имеется. Я, правда, никогда не преподавал, но, если говорить о нечестных прожектах… — он сделал паузу и выразительно поиграл бровями.

В призрачной груди Морана отчаянно заколотилось неосязаемое сердце.

— Если… — он сглотнул и начал заново: — Если вы решите, что вам окажутся хоть сколь-нибудь полезны мои более чем ограниченные способности, то я всецело к вашим услугам… профессор.

— Получить в свое распоряжение призрака? — Мориарти ухмыльнулся во весь рот. — Мой дорогой полковник, я был бы последним идиотом, если упустил такую шикарную возможность!

И в эту самую минуту Себастьян Моран наконец-то поверил в то, что все его долгое бесплотное существование оказалось не напрасным. Была то задумка Небес или Преисподней, высшая цель или череда случайностей, одно он знал наверняка — в его послежизни появился смысл.



За пять месяцев знакомства с Джеймсом Мориарти (тот не раз просил называть его Джимом, но Моран терял дар речи при одной только мысли о столь возмутительной фамильярности) полковник не просто обрел смысл жизни, но и снова научился ею наслаждаться.

Его новый знакомый оказался самой необыкновенной, непредсказуемой, невероятной натурой из всех когда-либо повстречавшихся Себастьяну в жизни. Изменчивый как ртуть и столь же опасный, неистощимо изобретательный и совершенно неугомонный, Джеймс Мориарти напоминал бьющий среди льдов обжигающе-горячий гейзер — особенно, когда напускал вокруг себя туман.

В первый же месяц их знакомства он выкупил обветшалое жилище Морана и вскоре превратил его в штаб-квартиру. Привычная мебель (которая теперь считалась антикварной, кто бы мог представить) соседствовала с хитроумными изобретениями новых веков, вечно темные углы оказались ярко освещены благодаря проведенному в комнаты электричеству, так что камин теперь не столько освещал или согревал гостиную, сколько добавлял домашнего уюта. Поэкспериментировав с различными предметами, Себастьян обнаружил, что способен воздействовать на те, что не слишком тяжелы, а легким пером овладел настолько, что смог оставлять вполне материальные записи на бумаге. Джеймс, с любопытством наблюдавший за его экзерсисами, немедленно приобрел широкий письменный стол, удобное кресло и письменный прибор с чернильницей. Его собственное рабочее место было заставлено механизмами, назначения которых полковник не понимал даже после подробных объяснений.

Впрочем, как работать с некоторыми из этих штуковин Моран все же усвоил. Сначала Мориарти долго пытался растолковать принцип их действия, но из всех произнесенных им слов понятными оказались только «волна», «электричество» и «магнитный». Тогда тот просто развинтил один из приборов и ткнул пером в те проводки, на которые Моран должен воздействовать всей своей эфирной силой. Так полковник научился включать и выключать электрические устройства и даже печатать короткие послания в плоской черной коробочке, которую его товарищ повсюду таскал с собой.

Однако отнюдь не эти качества сделали Себастьяна незаменимым помощником и постоянным партнером Джеймса Мориарти. Его бесплотность и не видимое остальному миру состояние оказались просто бесценным подспорьем в том виде нелегальной деятельности, которую практиковал единственный в мире консультирующий преступник. Прочесть оставленный в запертом сейфе важный документ, подслушать не предназначенный для чужих ушей разговор или от души потыкать заряженными эфирным электричеством пальцами в следящие камеры — каждое последующее задание полковник выполнял с возрастающей легкостью. Его возможностям и вовсе не было бы предела, если бы не ограничение, накладываемое на связанных с медиумами духов. Они могли воплощаться лишь в тех местах, где предварительно успел побывать их живой спутник, и были не в силах находиться слишком долго вдалеке от спиритического партнера. Слабели призраки и вдали от места гибели, что и стало одной из причин передислокации Джеймса в скромную обитель Морана.

Но все эти неудобства и ограничения казались совершенно пустяшными по сравнению с открывающимися возможностями. С каждым днем их партнерство крепло, взаимопонимание росло, и дела шли просто замечательно… пока единственного друга не поразила одна из самых жестоких болезней человечества. Самого Себастьяна эта проказа в свое время, к счастью, обошла стороной, да и Джеймс, по его словам, до последнего времени благополучно уворачивался от ее цепких когтей. Видимо, в отместку коварная стерва не просто поразила его в самое сердце — нет, она заставила влюбиться в того, кто никогда не ответит на искренние чувства взаимностью. В любой другой ситуации Моран пожал бы плечами и не придал этому фиаско большого значения, но мозги Мориарти работали не так, как у обыкновенных людей, и его любовная хандра приняла такие саморазрушительные формы, что Себастьян всерьез встревожился.

Попытки вразумить Джеймса ни к чему не привели, и, поразмыслив как следует, полковник понял, что у него остается единственный способ спасти попавшего в беду товарища. И если для этого ему придется нацепить на спину крылышки и взять в руки лук, то так тому и быть!

Когда-то Себастьян Моран со ста ярдов попадал из винтовки тигру в глаз, а теперь ему предстояло пронзить стрелой любви сердце Шерлока Холмса.


* * *


Джон Уотсон настолько привык к тому, что вокруг его соседа, единственного в мире консультирующего детектива, происходят экстраординарные события, что когда с Шерлоком произошел самый что ни на есть обыкновенный случай — из тех, что то и дело происходят с простыми смертными — то просто не знал, что и подумать.

Шерлоку подарили цветы.

Нет, не так. Хотя вообще-то уже один этот факт можно было счесть необычным, но хотя бы не из ряда вон выходящим. Но Шерлоку подарили букет темно-вишневых роз. Перевязанный широкой бордовой лентой. С вложенной карточкой, в которой цитировался какой-то сонет, наверное, Шекспира. В общем, если совсем просто, то его замкнутому приятелю кто-то только что признался в самых нежных чувствах — и самым романтическим способом.

Букет в их гостиную торжественно внесла миссис Хадсон.

— Шерлок, дорогой, это тебе! — произнесла она с такой гордостью, будто держала в руках не цветы, а орден.

Друг на секунду оторвался от изучения чьих-то отпечатков пальцев, мазнул взглядом по букету и отстраненно сказал:

— Наверное, адресом ошиблись.

— Нет, — стояла на своем домовладелица, — тут твое имя написано. Ну-ка, кто та отважная девушка, что решилась признаться тебе в любви?

— Может, это благодарный клиент? — Джон, если честно, тоже не мог нарисовать себе эту гипотетическую девушку.

Миссис Хадсон снисходительно рассмеялась.

— Дюжину красных роз и любовный сонет из благодарности не посылают. Если, конечно, это не благодарность за незабываемую ночь любви.

Джон закашлялся. Такую гипотетическую девушку он не мог представить при всем своем богатом воображении.

Шерлок раздраженно зашипел, сорвался с места и выхватил у хозяйки злосчастный букет.

— Ваши предположения, миссис Хадсон, всегда отличались повышенным градусом абсурда, — он мельком взглянул на карточку. — Цветы ничего не значат. А теперь, если позволите, я хотел бы вернуться к работе.

— А отправитель там указан? — не удержался Джон.

— Только инициал, — ответила вездесущая домовладелица. — Какая-то таинственная «М».

На эту букву у Уотсона успела выработаться одна-единственная реакция.

— Мориарти? — выдохнул он в ужасе.

— Джон, ради бога! — вскричал Шерлок. — При чем тут Мориарти? С какой стати ему понадобилось бы дарить мне цветочки? В благодарность, что мы не поубивали друг друга в бассейне?

На заставленном химическими реактивами столе что-то резко звякнуло.

— Мориарти — это тот злодей, которого вы недавно выслеживали? — припомнила миссис Хадсон. — А вы его разве не поймали?

— Он скрылся, — неохотно признался детектив, разом помрачнев. — Пропал без следа. Залег на дно, наверное.

— Может, он опять что-то затевает? — не успокаивался Джон. — А это — первая весточка, как тогда с телефоном?

Шерлок поморщился.

— Слишком банально для него. Цветы — просто чья-то глупая шутка. Не стоит искать в каждом дурацком событии тайный смысл.

С книжной полки с шумом посыпалась на пол кипа журналов.

— Да что сегодня такое творится в квартире! — вспылил Шерлок. — Все как с ума посходили!

— Сквозняк, наверное, — пробормотал Уотсон, а миссис Хадсон предпочла благоразумно ретироваться к себе.

Глядя, как друг судорожными движениями запихивает журналы обратно на полку, Джон успел проклясть свой излишне длинный язык. Вот зачем ему понадобилось поминать Мориарти? Детектив сам не свой становился, когда в разговоре всплывало его имя. После жутковатой развязки игры, в которую их вовлек этот маньяк, Шерлок ходил как в воду опущенный, огрызался на каждое слово и то дело лез в карман за розовым айфоном. А в один из вечеров просто расколотил его об стену. Уотсон, конечно, не был психологом, но тут любой понял бы, что этот чертов Мориарти задел какие-то очень болезненные струны в душе его друга, и они все еще гудели, тихо и тревожно.

Поэтому, когда на следующий вечер посыльный принес второй букет, Джон крепко держал рот на замке. Но по лицу выхватившего карточку Шерлока сразу стало ясно, что та вновь подписана буквой «М». Цветы они выкинули.

В пятницу к букету роз прибавились шоколадные конфеты.

— Да ладно! — недоверчиво протянул Джон, когда курьер передал ему красиво упакованную коробку.

Шерлок из состояния раздраженной апатии перешел было в режим охотничьего азарта, но почти сразу разочарованно выдохнул.

— Онлайн-доставка. Это может быть кто угодно. Отпечатки искать бесполезно, отправителя тоже не отследишь… — он задумчиво потер переносицу. — Но зачем ему это, вот в чем вопрос?

Джон покосился на конфеты.

— Ему? Ты думаешь, это все-таки, ну… он?

Шерлок недоуменно моргнул, будто вопрос застал его врасплох.

— Что? А, нет. Нет, я так не думаю, просто размышляю вслух.

На кухне громко тренькнул стакан.

— В последнее время наша квартира как будто живет собственной жизнью, ты не заметил? — попытался отвлечь друга от неприятных мыслей Джон.

— Совпадения, — отмахнулся Шерлок.

— Не ты ли говорил мне, что совпадений…

— Не тот случай.

— Почему это?

Детектив утомленно вздохнул.

— Потому что здесь не задействован человеческий фактор. Джон, не лезь ко мне с разговорами ближайший час, я занят.

— Чем это, интересно? — пробормотал Уотсон себе под нос, но просьбу выполнил. Когда Шерлок приходил в подобное расположение духа, лучше всего было оставить его одного.

Розы Джон отдал миссис Хадсон, а конфеты съел с чаем.



За следующие девять дней таинственный воздыхатель, неизменно подписывающийся опороченной буквой «М», прислал «мистеру Шерлоку Холмсу» девять букетов, четыре коробки конфет, шейный платок ручной работы, кожаное портмоне, серебряный портсигар, булавку для галстука и сам галстук тоже.

Миссис Хадсон начинала караулить курьера еще с утра, а Джон пару раз не выдерживал и звонил ей с работы узнать, что их ждет на этот раз. Шерлок пригрозил, что запустит первым подвернувшимся под руку тяжелым предметом в любого, кто заикнется насчет подарков, воздыхателей и прочих романтических бредней, но порой, когда приятель бросал взгляд на очередной букет, Джону казалось, что на лице его мелькает странное выражение. Впрочем, зная друга, Уотсон не удивился бы, если при взгляде на цветы от таинственного поклонника Шерлок размышлял о том, как вывести Мориарти на чистую воду и положить конец его преступлениям. По крайней мере, последние две недели детектив не страдал от скуки в отсутствие интересных преступлений, и уже за одно только это Джон готов был сказать стойкому воздыхателю спасибо. Да и конфеты оказались вкусными.

А в понедельник загадочный поклонник перешел в наступление. Утром Джон спустился в гостиную и обомлел.

— Шерлок, — запинаясь, позвал он. А потом крикнул уже громче: — Шерлок! Шер-лок!

— Ну в чем дело, Джон? — ворчливо откликнулся сосед, выходя из своей спальни.

— Ты только взгляни!

Джон обвел рукой комнату.

Сделанная чернилами надпись «ШЕРЛОК» красовалась на всех пригодных для письма поверхностях. А когда Джон поднял голову, то обнаружил ее и на потолке. Некоторых «шерлоков» окружали недвусмысленные сердечки.

— Это Мориарти, — упавшим голосом констатировал Уотсон. — Точно этот псих, больше некому.

Череп на каминной полке опасно закачался, будто кто-то сильно щелкнул по нему пальцами. Шерлок подхватил его на ходу, кружа по комнате и пристально разглядывая надписи.

— Писал один и тот же человек, мужчина шести футов ростом, худощавого телосложения, перо держит немного неуверенно. Ранение? Или с непривычки? Нет, больше похоже на то, что рука ему плохо повинуется. Чрезвычайно аккуратен, не оставил ни единого следа, ни малейшего отпечатка.

— Как он до потолка-то добрался? — простонал Джон.

— Как он вообще это сделал, учитывая, что замок не поврежден, а мы спим в соседних комнатах? Вот это действительно вопрос! — Шерлок сиял. — Браво, Джим, удивил. Но мы скоро выясним, какого акробата ты нанял для этого задания…

Он включил ноутбук, попутно пояснив Джону, что на днях спрятал на книжном стеллаже веб-камеру — как раз на случай таких вот незваных визитов. Уотсон ожидал увидеть кого угодно — Мориарти на ходулях, китайских циркачей-эквилибристов, целую команду уличных граффитчиков — но только не то, что показало беспристрастное следящее око.

В центре комнаты неожиданно материализовалось перо, которое принялось порхать от стены к стене и выписывать буквы. Уотсон как следует проморгался, но волшебное перо, словно сошедшее со страниц «Гарри Поттера» продолжало свое черное дело и исчезать из кадра не собиралось.

— Что это? — осипшим голосом спросил Джон.

— Это может быть что угодно, — рассеянно пробормотал Шерлок, не отрывая взгляда от экрана. — Фокусами сейчас никого не удивишь… ну, кроме бывших военных врачей.

— Ты думаешь, это какой-то трюк?

— Разумеется, это трюк. Осталось лишь понять, как он его провернул.

По столу сама собой покатилась пустая чайная чашка. Джон поймал ее на полпути и вернул на блюдце. Да, осталось лишь понять, как он это все делает. Всего-навсего.


* * *


Последние две недели, всецело поглощенный охотой на Шерлока Холмса, полковник появлялся дома куда реже обычного и почти не обращал внимания на то, чем в его отсутствие занимался партнер. У него вроде бы как появился новый клиент или, наоборот, неожиданно всплыл какой-то старый контакт. Мориарти что-то такое бросил мимоходом, но от помощи Морана отказался, а Себастьян как раз готовил операцию «Чистосердечное признание», так что подробности выяснить не удосужился.

За что и поплатился.

Он вернулся домой после блестяще проведенной операции и сразу же отправился в подвал — подпитать изрядно растраченные на левитацию эфирные силы. Состояние, в которое он при этом впадал, походило на летаргический сон или тяжелый обморок. В нем исчезали все звуки и ощущения, и когда Себастьян выныривал обратно, то не сразу соображал, где он находится и сколько времени прошло.

Он провел в эфирном сне, кажется, всего несколько минут, когда все его существо пронзила нечеловеческая боль. Себастьян никогда прежде не испытывал подобных мук — ни в первой жизни, ни во второй. Он извивался, как вытащенный на сушу морской угорь и так же широко и беззвучно разевал рот, силясь закричать и не издавая ни звука. Смертная пытка длилась несколько минут — или вечность — а потом Моран обнаружил себя на полу подвала, дрожащего как в лихорадке и скребущего ногтями пол.

Он с трудом сгустил эфирное тело, встал на колени. Попробовал дотянуться до Джеймса…

И не смог.

От ужаса у Себастьяна перехватило дыхание. Он не мог дотянуться до своего медиума! Не чувствовал его присутствия, тепла, биения его сердца!

Джеймс был мертв.

Из его горла вырвался звериный вой.

Нет, нет, нет!

Он пулей пролетел через подвал в гостиную, оттуда в кабинет Мориарти, его спальню, кухню, чердак. Пусто, везде пусто.

Когда волна паники уже почти захлестнула его с головой, спасительным кругом влетела мысль: «Я слышу тиканье часов». Антикварные напольные часы XVIII века стояли в гостиной как раз возле его рабочего стола, и полковник нередко проводил в любимом кресле полночи, бездумно вслушиваясь в их мерный ход.

Себастьян слышал тиканье часов. Он различал звуки, он четко видел предметы. Канал открыт.

А это значит, что Джеймс жив. С ним случилось что-то очень плохое, но он жив.

Пока что жив.

Моран заставил себя успокоиться, собраться и предпринял еще одну попытку дотянуться до медиума. В затылке и висках отдало тупой болью, очень сильно жгло руки, особенно запястья, легким не хватало воздуха. Ноги онемели и не двигались. Вокруг было темно и душно как в могиле. Очень хотелось пить.

Полковник прекрасно знал, в какие опасные игры играл Мориарти, но легко забывал об этом, особенно в тех случаях, когда и сам Джеймс не слишком заботился о собственной безопасности. И вот они доигрались. Консультирующего преступника похитили, связали, надели мешок на голову, лишили любой возможности дать хоть малейшую подсказку, где его искать. Скорее всего, Мориарти не переживет эту ночь, а все с ним истаявшей свечкой погаснет и Моран.

Он сжал кулаки — пока что еще четкие, осязаемые, для него самого более чем материальные. Потянулся к верной сабле на боку, наполовину вытащил ее из ножен. Полковник Моран никогда не отступал перед опасностью, будь то недобитые сипаи или разъяренные тигры, и сражался до последнего патрона, до последнего взмаха клинка. И сейчас без боя не сдастся.

Сосредоточившись, Себастьян переместился в центр выученной до мелочей гостиной на Бейкер-стрит. Оба ее обитателя оказались на месте: Холмс сидел, уставившись в ноутбук (так, кажется, это устройство называл Джеймс), а Джон Уотсон с ворчанием оттирал щеткой художественно исписанные стены. Моран покачал головой, но тут же выкинул ночную шалость из головы. Перед ним встала куда более серьезная задача: как сообщить не видящим и не слышащим его людям, что произошло. Те качества призрака, что так помогали полковнику раньше, теперь обернулись против него. Да, он мог двигать легкие вещи, но за две недели детектив и его верный хронист, похоже, привыкли к появившимся у некоторых предметов шаловливым привычкам. После сегодняшней выходки они, наверное, и перо не воспримут всерьез.

Однако у Себастьяна Морана все еще оставалась парочка тузов в рукаве.


* * *


Джон смывал со стены очередное сердечко, когда лампа у дивана неожиданно включилась и столь же резко выключилась. А потом мигнула еще два раза.

— Что за… — начал было он, но лампа опять зажглась и через секунду-другую снова потухла.

— Не трогай, — предупредил Шерлок, оторвавшись от ноутбука.

Лампа включилась и выключилась еще два раза, а потом снова три раза коротко мигнула.

— SOS, — ошарашенно произнес Джон. — Сначала перо тебе любовные послания писало, а теперь лампа на помощь зовет.

— Это не лампа, — медленно проговорил Шерлок. Смотрел он при этом не на него и даже не на запаниковавший светильник, а на экран ноутбука. — Джон, подойди сюда.

На экране монитора была открыта вкладка с главной страницей Google. А в строке поиска набран запрос: «Спаси Джима».

— И что? — поинтересовался Уотсон.

— Я его не набирал.

— Может, ты отвлекся…

— Джон. Это набрал кто-то другой.

Курсор замигал, и на экране стали одна за другой появляться новые буквы. Джон бросил взгляд на клавиши — они не двигались.

«Его похитили» появилось следом за «Спаси Джима». А потом — «Не знаю где держат похоже на подвал».

— Это шутка такая? — не своим голосом спросил Джон. — Это Мориарти так развлекается?!

«Он мой друг».

— Кто ты? — отрывисто спросил Шерлок.

«Дух».

— Бред какой-то, — Джон вцепился в волосы. — Такого быть не может! Шерлок, ты же сам сказал, что это трюк! Фокус! Это могут быть хакеры, черт, да Мориарти сам вполне способен…

Лампа яростно замигала, череп покатился по каминной полке и упал на пол, тонкие книги посыпались с полки.

— Призраков не существует, — безучастно сообщил в пространство Шерлок.

«Его убьют этой ночью».

«Помоги».

— Это просто безумие! — Уотсон вскочил на ноги, тяжело дыша.

Шерлок схватил сотовый.

— Майкрофт, — заговорил он, как только на другом конце линии сняли трубку. — Где сейчас Мориарти?.. Нет… Нет, ты и сам прекрасно знаешь… Да ни при чем тут надписи! Где он?.. Да, он сам виноват… Да, это против правил… Я буду тебе обязан… Нет, я туда не полезу… Да, я понял. Дай все варианты. Диктуй, я запомню… — потом детектив довольно долго молчал, сказав лишь в конце: — Я знаю.

Отключившись, Шерлок заговорил, мрачно буравя взглядом лампу:

— Он может быть в шести разных концах города. А может и вообще находиться в Брайтоне. Мне нужна дополнительная информация.

«Пропал сегодня днем говорил о старом контакте еще из ирландии собирался на встречу кажется имя гион или гийом».

— Достаточно, — бросил детектив. — Он в Саутворке. Едем! Джон, возьми пистолет.

— Подожди, подожди, ты вправду собираешься ехать неизвестно куда и неизвестно к кому спасать этого психопата?! Да пусть его там прикончат, мир только вздохнет с облегчением.

До этого дня Джон никогда не видел, чтобы у Шерлока так каменело лицо.

— Ты можешь не ехать, — еле слышно проговорил он сквозь зубы и, отвернувшись, начал быстро собираться.

— Я всего-то съел парочку коробок конфет, — с отчаянием воскликнул Джон. — И теперь меня продырявят за шоколад… Шерлок, подожди меня! Я только за пистолетом сбегаю!



Нужное им здание оказалось заброшенной хлопчатобумажной фабрикой, построенной в середине XIX века. Пока они пробирались вдоль длинных цехов, держась поближе к кирпичным стенам, Джон успел попрощаться со своей непутевой жизнью и дать себе зарок больше никогда-никогда не зариться на бесплатный шоколад от неизвестных данайцев. Неожиданно шедший впереди Шерлок замер и жестом приказал пригнуться. Впереди мелькнул свет от мощного фонаря и послышались голоса.

— Веди его сюда, — произнес кто-то с сильным ирландским акцентом.

Шерлок указал ему на ближайший дверной проем. Джон кивнул, взял пистолет на изготовку и осторожно двинулся к входу.

Внутри пустого помещения, недалеко от противоположной стены находилось четверо: трое стояли лицом к стене, а четвертый опирался о стену спиной. Вместо выпендрежного костюма Мориарти был одет в футболку и кожаную куртку, но Джон узнал его с первой секунды. Выражение лица у него ни капли не изменилось — будто руки не были скованы за спиной, в голову ему не целились три автомата, а его задницу по-прежнему прикрывал отряд снайперов.

— Последние слова? — с издевательской растяжкой сказал один из автоматчиков.

— О, так мне еще и последние слова положены? — Мориарти хрипло рассмеялся. — Может, и сигарету предложишь по старой дружбе, а, Ги?

— Предателю сигарет не положено.

— Да не предавал я вас, кретины, — устало выдохнул Мориарти. — О чем уже начинаю жалеть.

Киллер справа вскинул оружие повыше.

— Ничего, недолго жалеть осталось.

Мориарти вдруг резко вскинул голову и уставился куда-то вправо от себя.

— Мне жаль, что так вышло, полковник, — произнес он совсем другим тоном, и лицо его вдруг мучительно искривилось. — Но я был рад нашему знакомству. И тоже считаю вас своим другом. Хочу, чтобы вы знали.

— Эй, ты с кем разговариваешь? — выкрикнул один из бойцов, другой передернул затвор автомата, а третий начал оборачиваться, и Джон понял, что медлить нельзя.

Он бросился вперед и выстрелил в ближайшего автоматчика. Выросший как из под земли Шерлок сбил с ног другого, а Мориарти прыгнул вбок и вниз, уходя с линии обстрела. Третий киллер нажал на спусковой крючок.

В свете фонарей Джон отчетливо и неторопливо, как во сне, видел, как вылетает из ствола пуля и устремляется точно в голову Мориарти. Видел, как бросается наперерез Шерлок, вытянув руку, чтобы ухватить Джима за рукав и дернуть вниз. Видел, как вдруг искажается и мутнеет ярко-белый электрический свет, будто что-то загораживает его… а потом пуля меняет траекторию.

Я сплю, сказал себе Джон. Мне все это снится.

Пуля ушла в стену в дюйме от головы консультирующего преступника. Шерлок с размаху ударил последнего киллера кулаком в висок, и тот мешком повалился ему под ноги.

— Пуля, — Уотсон перевел взгляд от дырки в стене туда, где эта дырка должна была оказаться. — Это уже ни в какие ворота… Ни на какие фокусы не спишешь…

Но его мнение никого, как обычно, не интересовало.

Шерлок смотрел на сидящего на полу помятого преступника, а тот глядел на встрепанного детектива. Оба молчали. И не просто молчали, а, черт возьми, молчали так, что вокруг разве что озоном не пахло и воздух от напряжения не потрескивал.

Джон испытал почти что непреодолимое желание побиться головой о стену.

— Шерлок, — наконец-то выдавил из себя Джим и попытался улыбнуться.

— Да, — голосом робота-убийцы отозвался тот.

— Спасибо.

— Ты идиот.

Шерлок сделал шаг вперед и практически навис над скорчившимся у стены Мориарти. Только теперь Уотсон заметил, как дрожат у друга руки.

— Ты вообще понимаешь, как рискуешь? Чем ты думал? А если бы твой бесплотный друг не предупредил нас вовремя? А если бы я не успел? Ты думаешь, что это все игра? Что на тебя нашло, Джим?!

— Ты.

Шерлок осекся.

— Что?..

Джим попытался подняться, упираясь скованными руками в стену, и Шерлок ухватил его за локоть, помогая удержаться на ногах.

— Ты на меня нашел, — все также тихо произнес Мориарти.

У Джона защипало в носу, будто кто-то пощекотал его невидимым пером. Почему-то разом вспомнился и шоколад, и цветы, и сердечки эти чертовы — и смущенная улыбка Шерлока, когда он оглядывал разрисованную гостиную.

Я осел, покаянно подумал Джон. Потом посмотрел на двух непримиримых противников, пожирающих друг друга глазами, и решил, что ослов тут, как минимум, трое. И еще рядом витает то ли бестелесный дух, то ли ангел-хранитель, то ли купидон с извращенным чувством юмора, то коллективная галлюцинация и оптический обман… ну, в общем, какой-то невидимый, но отнюдь не бесполезный друг Джима Мориарти.

Нет, определенно, рядом с Шерлоком Холмсом могли происходить только экстраординарные события, даже если на первый взгляд в них не было ничего особенного!

Один из фонарей потух, а второй начал мигать морзянкой.

«K» - «I» - «S» - «S».

В одном Джон был уверен — теперь их жизнь станет еще более непредсказуемой и опасной.

Фонарь погас. В темноте двое выдающихся умов человечества пытались сообразить, как нужно целоваться, чтобы не сталкиваться носами.

Джон одновременно осуждающе качал головой, кусал губы, чтобы не заржать, и показывал большой палец купидону в звании полковника.

Эту жизнь он не променял бы на все сокровища мира.

URL записи

@темы: Шерлок